Уровень 2 - Глеб Леонидович Кащеев

Дана нервно сглотнула. Что за внутренний хронометр? Слово то какое дурацкое. Она так никогда не говорила!

Ее копии исчезли с разницей в несколько секунд. Дана оглянулась на остальных. Илья подошел ближе и ехидно заметил:

– Ты какая-то растерянная. Заблудилась?

– Похоже на то, – задумчиво ответила Дана. Помотала головой и поплелась дальше по серой петляющей тропинке.

Узнать что-то новое от своего двойника – это было шоком. Несмотря на то, что вроде как призываемые ей Даны приходили из альтернативных миров и были абсолютно равноценны ей, она все равно считала их «копиями». Как будто именно она настоящая, а это всего лишь отражения, что приходят на время из-за зеркал. Сейчас неожиданно Дана почувствовала копией себя. Причем, не самой умной копией. «Что, если это я существую в зеркале, а меня только что посетила та, что является оригиналом?» – думала она, бредя к далекому выходу.

Надя

Надя молча шагала по паутине тропинок, все никак не в силах отойти от эмоционального шторма, который захватил ее в тоннеле.

Она, похоже, единственная заметила, что возле каждого из пяти проходов странные письмена на стене меняются на картинки с египетскими иероглифами. Она осмотрела рисунки у двух тоннелей, но что они значили не поняла. Там были изображены какие-то египетские боги со звериными и птичьими головами в разных позах. Но вот у левого прохода она замерла, увидев нечто знакомое.

Человек с головой птицы с непропорционально длинным и загнутым клювом держал в одной руке портал, а второй ладонью словно успокаивал пространственную дыру. Тем же жестом, как это делала Надя. То, что это портал не было никаких сомнений: даже дрожание воздуха было передано очень похоже. Бог с птичьей головой не иначе как управлял проходом.

Она специально проверила: у других тоннелей эта картинка не повторялась.

Идти одной туда было страшно. Когда Семен позвал всех в центральный проход, она послушно поплелась следом, чувствуя нарастающее ощущение неправильности происходящего. Как будто струна натягивалась так, что вот-вот порвется, и тогда случится что-то непоправимое. Пути назад уже не будет, и она навсегда упустит что-то невероятно важное, о чем всю жизнь будет сожалеть.

Тогда Надя остановилась, посмотрела, как спина Даны поглощается мраком среднего тоннеля, развернулась и побежала в левый. И сразу стало легче. Все пошло правильно.

Ее небольшой, но очень мощный фонарь лежал в рюкзаке. Однажды он здорово помог ей, когда после землетрясения в каком-то азиатском городе, Надя оказалась в темноте посреди завалов и паники. Ее фонарь был куда ярче, чем тот, что на брелоке у Семена, однако жизнь уже успела научить Надю не верить людям, и припрятывать козырные карты до того момента, когда только на них и будет вся надежда. Пока Семен освещал путь – зачем тратить еще и ее батарейку?

Теперь она включила свое маленькое солнышко и медленно шла по постепенно изгибающемуся тоннелю. Пока ничего интересного не встретилось: на стенах виднелись все те же странные непонятные письмена из палочек и закорючек, а на каменном полу не было никаких узоров.

Она дошла до крутого поворота и тут ее накрыло.

Надя увидела сестру.

Она понимала, что это глюк. Тот даже и не притворялся реальным – образ сестренки был полупрозрачным и сквозь него просвечивали стены – но все равно это было неожиданным и шокирующим. Аленка выглядела старше, чем Надя ее помнила. Наверное, такой она должна была быть сейчас.

Сердце заколошматилось в груди растерянной птичкой. Вдруг Алена сейчас тоже ее видит, и они могут поговорить?

Сестренка испуганно и растеряно оглядывалась по сторонам, как будто неожиданно оказалась в незнакомом месте. Надя окликнула ее, но та не услышала.

Внезапно за спиной призрака задрожал воздух и практически тут же открылся портал. Надя рванула вперед, но не успела. Сестра растерянно попятилась, нелепо взмахнула руками и провалилась в дрожащее марево. Проход тут же закрылся.

Надя остановилась, ошарашено глядя перед собой, постояла так несколько секунд и… разрыдалась.

Она вспомнила семью и все чувства, связанные с мамой, папой и сестрой, начиная с самого раннего детства, обрушились на нее лавиной. Тепло маминых рук и улыбки. Маленький белый комочек, так похожий на куклу, который ей дали подержать, когда папа вез маму на машине из роддома домой. Папин голос, читающий им сказки перед сном. Первое сентября у Аленки, когда та робко жмется к старшей сестре, а Надя уверенно, как бывалый ветеран, ведет ее в здание школы.

Этот водопад радости, тепла и любви, которые она потеряла, сбил ее с ног. Надя упала на колени и зарыдала в голос.

Нет, наверное, она все сделала правильно. Ей надо было уйти, чтобы спасти родных. Она опасна для окружающих. Но боже, как это было больно и горько. Словно отпилить самому себе застрявшую в капкане ногу.

Надя столько месяцев прятала в себе эти чувства, стараясь загнать подальше, заполняя разум мелкими ежедневными проблемами, а сейчас плотину прорвало.

Как они там без нее? А вдруг мама не пережила ее исчезновение? А что, если Алена, не вынеся потерю сестры, пустилась во все тяжкие? А что, если папа пристрастился от горя к алкоголю?

Вдруг, покинув семью, она сделала только хуже?

А что, если сейчас только что из-за своего волнения она действительно открыла портал для сестры?

Эта мысль как разряд тока привела ее в чувство. Надя помотала головой, стараясь выкинуть кошмарную идею из головы. Она поднялась с колен и поплелась дальше, ибо где-то на краю сознания звучала фраза Ильи, что они не будут ждать опоздавших. Каждый шаг давался с болью. Не той, физической, от которой можно абстрагироваться, сжав зубы, а настоящей, что разрывает сердце и лишает разум способности думать. Болью души.

С каждым метром она теперь вспоминала не то хорошее, что роднило ее с семьей, а все свои ошибки. Каждое хамское слово в адрес родителей, что из подростка сыпятся иногда даже против его воли. Все ссоры с сестрой из-за каких-то совершенно уже неважных мелочей. Все хлопанья дверьми, тарелками, учебниками.

И финальным аккордом, когда она уже выключила фонарик, увидев свет вдали, вспомнились ее лихорадочные сборы: как Надя упаковывала вещи в сумку, чтобы подло и трусливо сбежать от семьи.

Она вырвалась из тоннеля на свет как муха из киселя – с одной стороны с облегчением, что все закончилось, а с другой абсолютно обессиленная и выжатая как лимон. Надя видела, что остальные удивленно уставились на ее заплаканную физиономию, но не чувствовала смущения. Если бы они прошли через такое, хотела бы она на них посмотреть. Хотя Дана вроде