Ликует форвард на бегу СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

— Ладно, не кипятись, — засмеялся Пал Яковлевич. — Верю. Так вот, «американка». Заключается на что-нибудь, а проигравший потом должен выполнить любое желание победителя.

— Так уж и любое? — уточнил недоверчиво Данила. — Что, и с балкона девятого этажа придется прыгать, если велят?

— Не так жестоко, — поморщился Пал Яковлевич. — Зачем утрировать? Но в остальном, почти без ограничений. Вот, к примеру, повезло тебе у девахи выиграть, так считай, она вся твоя.

— Чушь какая-то, никогда не стал бы ерундой подобной заниматься, — твердо сказал Мельник. И посмотрел на часы. — Пойду я, с твоего позволения, устал, как собака.

— Неужто зассал? — прищурился Пал Яковлевич.

— Слушай, мы не в первом классе, чтобы друг дружку на слабо брать, — покачал головой Данила.

— Ну иди, — растянул губы в усмешке хиппарь. — Мнится мне, что все равно скоро свидимся. — Он шагнул назад и буквально растворился в темноте.

Странная встреча, странный разговор, подумал Данила. Такое ощущение, что неформал специально поджидал его. И подошел не просто так, а преследуя какие-то свои цели. «Американка» еще эта…Бред! Форменный бред. Да и хрен с ним. Сейчас поставлю кастрюльку на плиту, сварганю себе пельмешек и какой-нибудь легкий салатик — рот наполнился обильной слюной, а желудок предвкушающе взвыл. Ох, ходу, ходу отседова, пока кишки сами себя жрать не начали!

— Свое, свое мне что-нибудь покажи, — ярился Бесков, наблюдая за тем, как Володька Ларин тщетно пытается изобразить «переступы». — Ты ведь не Мельник, не можешь в точности повторить его финты. Так какого хрена себя мучаешь? Пораскинь мозгами, адаптируй под свои навыки что-то. Кстати, Малой, а ты чего уши развесил, ну-ка, еще двадцать раз пробей штрафные. Дружок твой подкопченный еще неизвестно когда на поле вернется, а надеяться только на Маслова не стоит. Так что, отрабатывай удар, отрабатывай!

— Не попал, говоришь, в «Склиф»? — поинтересовался Аничкин в паузе между упражнениями.

— Не пустили, — пожаловался Данила. — Я и так, и эдак, но ни в какую.

— Я слышал, что Одуван следователю заявил, будто Валька ни в чем не виновата и он сам по неосторожности на ножик наткнулся, — поведал вполголоса Маслов.

— Врешь! — поразился Витька. — Как такое может быть?

— Каком кверху! Что ты, будто маленький. Известное дело, бабу свою отмазывает, — ухмыльнулся многоопытный Валерка.

— А экспертиза? — засомневался Аничкин. — Врачи, чай, не дураки, по характеру раны заключение, небось, давным-давно уже написали и в милицию передали. Неужто следак так просто на это глаза закроет?

— За что купил, за то и продаю, — развел руками Маслов. И вдруг шарахнулся в сторону. — Шухер, разбегаемся — Бес на нас смотрит!

Вот это поворот, думал Мельник, выполняя автоматически очередное тренировочное упражнение. Интересно, получится у Одувана выгородить Малявину или нет? Анюта ведь правду сказал, экспертизу обмануть сложно. Разве что, власти сами решат не раздувать скандал? И так уже подставились изрядно с этим происшествием — история ранения Ривелино здорово подпортила репутацию СССР на международной арене. Вражеские голоса взахлеб рассказывают о наемной убийце из КГБ, что едва не отправила на тот свет талантливого спортсмена. Вот, кстати, а они уже в курсе, что раненый очухался? Надо бы покрутить сегодня вечером приемник: «Есть обычай на Руси — в восемь слушай Би-Би-Си». Что ж, тем более надо кровь из носу попасть в палату к бразильцу и переговорить с ним по душам.

— Малой, смотри, Таракан каких-то юных пионеров притащил, — толкнул его в бок Семин. — Глянь, знакомых твоих из дубля нету?

Данила с досадой глянул на товарища и нехотя обернулся. Адамас Соломонович и правда возился с группой совсем молодых футболистов. Вот что ни говори, но любил Голодец раскрывать подрастающие таланты. Мельник быстро пробежал глазами шеренгу дублеров, но не обнаружил среди них ни одного знакомого. Хотя…

— Юр, не знаешь, что за кузнечик?

— Который?

— Да вон, губастый такой, с наивным детским личиком? — ткнул пальцем Данила в одного из пацанов.

— А хрен его знает, — пожал плечами Семин. — Первый раз вижу.

— Кого обсуждаете? — подошел к ним Эштреков.

— Да Малой про парня расспрашивает, а я ни ухом, ни рылом, — засмеялся Юрка. — Может быть ты в курсе?

— Покажи-ка, — заинтересовался Володька. — Вон тот, голенастый?

— Ага.

— Слыхал что-то, — потер лоб Эштреков. — Из ФШМ вроде парня выдернули, говорят, что талант. К слову, тоже центрфорвард. Не, до тебя, Малой, ему, конечно, покамест как до Китая раком, но вполне ничего. На своем уровне рвет всех. Как же его звать-то? А, вспомнил, Кожемякин! Толик Кожемякин.

Хрена себе! Данила по-новому взглянул на нескладного юнца, старательно выполняющего разминку. Даже при все при том, что в своем времени он не был таким уж страстным фанатом и знатоком футбола, но и ему доводилось слышать историю невезучего форварда, трагически погибшего в лифтовой шахте. А ведь специалисты прочили ему очень большое будущее. И что теперь делать с этим послезнанием? Не подойдешь же и не скажешь, что, мол, Толян, не пытайся никогда вылезать самостоятельно из застрявшей кабины. Ох, тяжела ты, шапка Мономаха. Ладно, будем надеяться, что в этой реальности история уже серьезно сдвинулась и пошла по другой колее, миновав точку невозврата. А, значит, и Кожемякин вполне может остаться в живых. Мельник кинул последний взгляд на ничего не подозревающего пацана и пошел расставлять мячи на границе штрафной.

— Йонас, вставай в «раму». В какую «девятину» тебе бить — правую или левую?

В конце тренировки Данила как бы невзначай оказался неподалеку от Голодца и небрежно поинтересовался, что за пионеротряд он сегодня просматривал? Адамас Соломонович посмеялся, но ответил в духе того, что ребятишки еще слишком сырые, им работать и работать. Что ж, выходит, пока еще есть в запасе время, чтобы правильно провоспитать Кожемякина.

Интересная мысль пришла Даниле в голову, когда он по привычке одарил соседских ребятишек жвачкой. У него уже сложился настоящий ритуал, который заключался в том, что стоило футболисту вылезти из такси неподалеку от дома, стайка пацанов мигом окружала его и провожала до самого подъезда. Естественно, когда Мельник шел не совсем поздно. Так вот, малолетние фанаты буквально дрались за право понести сумку с бутсами и формой. Существовала даже особая очередь, за место в которой плелись интриги такого масштаба, что Данила боялся даже случайно влезть в них. Сметут! Сметут и затопчут, не глядите, что перед вами восьми — десятилетние сорванцы.

Так вот, после сегодняшней тренировки футболист дошел до дома со своими верными оруженосцами и отблагодарил их за труды несколькими пластинками зарубежного бабл-гама. И когда один из ребятишек принялся яростно торговаться с товарищем по поводу вкладыша внутри пластинки, предлагая различные варианты обмена, Мельника неожиданно торкнуло.

— А ну, покажи-ка, приятель, что за каталог ты собрал? — обратился он к мальчишке.

Тот смущенно замялся, а потом нехотя протянул обычную школьную тетрадку в клетку, в которой аккуратно были вклеены красочные картинки. Хоккеисты, рыцари, ковбои — кого тут только не было.

— Слушай, — медленно сказал Данила, боясь спугнуть удачу. — Вот, к примеру, ты стал бы собирать подобный альбом, если на вкладышах были футболисты? Из нашего чемпионата, зарубежных или, вообще с Кубка мира?

— А то! — шмыгнул носом пацаненок. — Это ж какой зыкинский альбом получился бы! Я за него в школе что хошь сменял бы! А что, за границей такие есть?

— Точно! И я такой собирал бы! — загомонили ребятишки.

Вот оно! Мельник вспомнил, как поднимался ни свет, ни заря, чтобы выстоять в воскресенье длиннющую очередь в киоск «Союзпечати» и приобрести свой собственный «джентльменский набор» выходного утра: еженедельник «Футбол-Хоккей» (15 копеек) плюс газета «Советский спорт» (3 копейки). Вот тут как нельзя лучше шли в дело выпрошенные у матери двадцать копеек на эскимо. Зато после можно было пару часов блаженствовать на пустой кухне, пока все сладко спят, читая от корки до корки вырванные с боем страницы. А потом аккуратно вклеивать в общую тетрадь понравившиеся фотографии.