Классно быть Богом (Good to Be God) - Фишер Тибор

– Доброе утро, Тиндейл. Может быть, мне нужно будет уехать на пару дней. В Род-Айленд.

Два часа напряженного прослушивания – коту под хвост.

Я вспоминаю статью из одной местной газеты, где было написано, что иерофант родился в Род-Айленде, и решаю использовать информацию по назначению.

– Хочешь вернуться к истокам, Джин? В тебе есть что-то такое… что-то от уроженца Род-Айленда.

– Это вряд ли. Я вообще-то из Кливленда.

Не верьте тому, что пишут в газетах. Делаю глубокий вдох, отпиваю кофе.

Ладно, попробуем подойти с другой стороны.

– Джин, слушай, мне сегодня приснился сон про тебя и про рыбу. Ты был как Иисус и накормил тысячи людей одной рыбой. И все насытились. А ты при этом разбогател. Мне даже приснилось название рыбы. Такое смешное название… то ли корпия, то ли копия, то ли кобия… как-то так.

Иерофант вздыхает. Снимает очки, протирает их.

– Я знал, что так все и будет. Но так всегда и бывает. Тиндейл, сынок, в Майами такого добра – выше крыши, но ты лучше в это не лезь, хорошо? И не пытайся исправить мир. Все равно у тебя ничего не получится. Даже будь ты пришельцем с другой планеты.

– Нет, я…

– Не говори ничего, Тиндейл. Я все понимаю, правда. Мы все – слабые люди. Мы все грешим. Давай лучше помолимся.

Мне приходится выслушать длинную проповедь о наркотиках, после чего мы с иерофантом идем на кухню – делать сандвичи для бездомных. Когда мы складируем сандвичи в машину, на другой стороне улицы затевается шумная ссора. Два черных парня, одна черная женщина. Страсти явно накаляются. Один из парней бьет женщину по лицу. Не кулаком, а ладонью. Но, судя по звуку, удар получается очень неслабый.

Эта троица стоит на достаточном расстоянии от нашей машины, так что у нас есть возможность сделать вид, что ничего не происходит. На самом деле между ними и нами есть еще двое сикхов, которые сосредоточенно разгружают машину. Эти сикхи полностью поглощены своим делом и ничего вокруг не замечают. И потом, мы же не знаем, почему этот парень ударил женщину. Может быть, она сама напросилась (тут ведь не угадаешь). Я не хочу лезть в чужие дела, которые никаким боком меня не касаются. Но иерофант расправляет плечи и говорит:

– Пойдем разберемся.

Он решительно направляется к этой троице. Меньше всего мне охота идти разбираться. Эти ребята – они оба огромные, как шкафы. Каждый из них, если что, легко размажет меня по асфальту. А их там двое. Я вырос в большом городе, так что я знаю, когда можно лезть в драку, а когда лучше не стоит. Но если я не пойду, иерофант решит, что я трус. А мне очень не хочется потерять уважение этого человека.

У меня ломит челюсть, как будто мне уже сунули в репу. Я плетусь следом за иерофантом, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы он был уверен, что я иду за ним, но чтобы те двое амбалов не сразу поняли, что мы вместе. Я уговариваю себя, что эти ребята не будут нас избивать. Если нам повезет, то нас просто пристрелят. Я очень надеюсь, что иерофант не скажет ничего глупого или провокационного. Например, что бить женщину – нехорошо.

Он улыбается.

– Вам, случайно, не надо ли помолиться? Если надо, тут рядом есть церковь. Мы всегда рады, когда люди приходят молиться.

Такого они явно не ожидали. Женщина посылает нас к черту. Парни смеются: их злость испарилась.

Мы возвращаемся к нашей машине. Мне вдруг приходит в голову, что у иерофанта есть одно неоспоримое преимущество: возраст. Будь ему лет двадцать – то есть, столько же, сколько этим ребятам, – что бы он ни сказал, они бы восприняли это как вызов и отделали бы иерофанта по полной программе. Но он для них – призрачное существо из иного мира. Интересно, а сам иерофант это осознает?

Я возвращаюсь домой и снова прослушиваю всю запись. Разговор о кобии вполне недвусмысленный. Кобия ждет не дождется, когда ее начнут разводить на рыбной ферме. Иерофант – человек мужественный и решительный, но у него явно поехала крыша.

Глава 6

Я уже начинаю склоняться к тому, чтобы признать свое поражение на фронте всеведения, но у меня есть один неоценимый талант: я не умею сдаваться. Не могу себе это позволить. В конце концов Бог я или не Бог?! На следующий день я опять слушаю запись на ручке, которая диктофон. Только на этот раз я захватил с собой перочинный ножик, чтобы легонько тыкать себя острием, когда я начну засыпать от скуки, слушая вздохи и звуки почесывания.

Слушаю разговор о сигмоидоскопии. Звучит очень серьезно и очень по-медицински. Голос иерофанта – беспрецедентно печален. Лезу в “Google”, набираю в строке поиска “сигмоидоскопия”, и выясняю, что это “диагностическое исследование внутренней части толстой кишки, позволяющее выявить причину диареи, болей в животе, запора, желудочно-кишечного кровотечения и т.д.”. Эта самая сигмоидоскопия производится с помощью сигмоидоскопа, каковой представляет собой короткую гибкую трубку со световодом на конце и вводится внутрь через прямую кишку. Или проще сказать, через задний проход. Стало быть, у иерофанта проблемы с кишечником. Если это серьезно, если он скоропостижно скончается… это будет мне помощью или помехой? Меня радует моя бессердечность.

Я пытаюсь придумать, как бы так хитро поднять в разговоре тему сигмоидоскопии, но ничего не придумывается. Либо ты обладаешь сверхъестественным знанием, либо не обладаешь.

– Знаешь, Джин, у меня нехорошее предчувствие. Я бы не стал ничего говорить, но мне приснился тревожный сон, и теперь я за тебя беспокоюсь. Мне приснилось, что у тебя очень серьезные проблемы с кишечником. Конечно, ты скажешь, что я ненормальный. Но, может быть, все-таки сходишь проверишься? – Говорю я иерофанту, когда он заходит в церковь.

– Я уже проверялся. Месяц назад. Напугал всех врачей своим железным здоровьем. Так что забудь о своих предчувствиях.

По тридцать отжиманий каждое утро – и все проблемы с кишечником решены. Так что со мной все в порядке. А вот мама совсем разболелась.

“Теперь понятно, откуда взялась сигмоидоскопия”, – думаю я про себя.

– Сказать по правде, она умирает.

Его мама сейчас в больнице. Она вообще не встает с постели. Врачи говорят, что ее положение безнадежно. Иерофант едет в Кливленд, чтобы заботиться о своей маме и быть рядом с ней до конца. В такой ситуации многие люди найдут себе тысячу оправданий, чтобы не мчаться к постели умирающей, а, например, послать деньги. У иерофанта ужасный вкус, он не умеет одеваться и не умеет шутить (юмор морских пехотинцев – это новый эталон безвкусицы), но он очень хороший человек. Душевный, порядочный и бесстрашный. Я действительно им восхищаюсь. Именно из-за своей безупречной порядочности он сумел создать небольшую церковь с весьма ограниченным числом прихожан, которую он теперь отдает мне. Причем отдает просто так. И вот что странно: вроде бы я получил, что хотел, но при этом я сам же пытаюсь испортить себе всю малину.

– А нельзя перевезти маму сюда? – говорю я и сам понимаю, что при таком повороте событий мое продвижение существенно замедлится.

– Она всю жизнь прожила в Кливленде, ни разу не выезжала из города. Вряд ли она сейчас осознает, где находится и что вообще происходит, но ее нельзя забирать из Кливленда.

Это будет неправильно. Я знаю: если бы мама была в сознании, она бы сказала, что хочет умереть на родной земле.

Иерофант не ищет легких путей.

– Это все так тяжело, – продолжает он. – Ей помогают подруги, но теперь за ней нужен непрестанный уход. Круглые сутки. Мне очень не хочется оставлять свою паству, но у меня просто нет выбора. Знаешь, Тиндейл, многие предлагали мне помощь, но, в основном, это были всего лишь слова. Редко когда доходило до дела. Ты – единственный, кто действительно мне помогал. Всегда был рядом, когда ты нужен. И никогда ничего не просил. Таких людей мало. Считанные единицы. И теперь я могу спокойно поехать к маме, потому я знаю: ты останешься здесь и заменишь меня. Я могу на тебя положиться.