Тайный коридор - Андрей Венедиктович Воронцов

каменные громады, обрушенные в воду с небес, рождают еще более высокое чувство: как будто мы присутствуем при втором дне творения, когда Господь отделил воду от тверди и твердь от воды.

– Как правильно мы сделали, что вырвались из Ялты! – сказала Наташа.

– Тем более что нам вряд ли позволят сделать это следующий раз. Готов спорить, что именно сейчас, когда мы совершенно одни и так свободны, во все автобусы и морские катера Ялты входят неприметно одетые люди и предъявляют билетерам наши описания. А может быть, и фотографии. Но когда стоишь здесь, у моря, среди гор, в это невозможно поверить. Какой КГБ? Какая слежка? Зачем – когда вокруг так здорово? А с другой стороны, если бы мы приехали сюда просто так, скучающими туристами, то не воспринимали бы все с такой остротой.

– Что же с нами будет, когда мы вернемся?

Алексей пожал плечами. Он еще об этом не задумывался.

– Ничего хорошего, наверное. Снова слежка. Могут и посадить – меня, конечно. Вас с мамой они не осмелятся тронуть. Но, скорее всего, и со мной они подождут. Ведь им же очень интересно: зачем мы с вами встречаемся, о чем говорим… А знаете что? – Он повернулся к Наташе и взял ее за рукав. – Давайте это используем: будем и дальше встречаться и ездить вот так повсюду, а они пускай за нами таскаются! Неприятно, конечно, когда в затылок тебе дышат эти парни, но ведь от них и так никуда не денешься. Правда, есть опасность, что гэбэшники из наших встреч сочинят заговор и будут бегать за нами не по одному, а толпами. Но мы можем изобразить влюбленных, и они заскучают. Вы не против?

– Только для того, чтобы они заскучали? – с улыбкой подняла на него глаза Наташа.

– Конечно, нет! – расцвел Звонарев. – Как вы можете сомневаться? Это только предлог!

– Звучит заманчиво, – вздохнула девушка. – Но мне нельзя забывать и о маме. Ей-то не с кем встречаться и ездить по побережью.

– Да, конечно, – сказал Алексей, – вы правы. Это я так говорю – для поднятия духа. Но и не без тайной надежды на нечто подобное. Однако, Наташа, как ни хорошо здесь, а надо возвращаться. Если наши преследователи засекут нас в Симеизе, то кому-нибудь из них может прийти в голову проверить местный почтовый ящик.

Он подал ей руку, чтобы помочь преодолеть высокую ступеньку от солярия к лестнице. Когда девушка оказалась наверху, Алексей не отпустил ее ладошку. Наташа бегло глянула на него, но не сделала попытки освободиться.

Так – рука об руку – они пошли вверх по длинной лестнице.

* * *

Звонарев проводил Наташу до ее санатория, который находился на улице Свердлова, за знаменитой колокольней храма Иоанна Златоуста работы Торичелли, напоминавшей космическую ракету в стартовых фермах. Никакой слежки за собой обратной дорогой они не замечали – впрочем, особенно и не смотрели, так как устали.

На город уже опустились сумерки. Когда Алексей подошел к собору Александра Невского, стало и вовсе темно, а на очистившемся от облаков небе проступили крупные южные звезды. Подморозило, под ногами хрустели пластинки льда. Звонарев медленно поднимался в гору к писательскому дому, с улыбкой думая о Наташе. Фонари здесь, наверху, горели редко. Дорожка, обсаженная кипарисами и елями, так сильно петляла по склону, что каждый пройденный отрезок пути исчезал за поворотом. Гора Дарсан, в сущности, возвышалась в центре Ялты, но в потемках было полное ощущение, что ты где-то в глуши за городом. Алексей вдруг почувствовал за спиной хруст чьих-то шагов. Он обернулся: никого не было. Звонарев постоял, прислушался. «Показалось». Он двинулся дальше, но не прошел и пяти метров, как опять услышал этот хруст. Алексей снова обернулся. Никого. Если кто-то и шел за ним, то сейчас он остановился за поворотом или нырнул за деревья. А может, это эхо его собственных шагов? Он прошел еще немного, напрягая слух. Точно, это его шаги отдаются в морозном воздухе. Звонарев посмеялся над самим собой и тут затылком ощутил чье-то дыхание. Обернуться на этот раз он не успел. Чья-то сильная рука схватила его за шиворот и втащила в кусты. Алексей рванулся, но получил страшный удар в живот. Он рухнул на колени, тщетно пытаясь вздохнуть, – от дикой боли диафрагма окаменела. Пока он беспомощно хватал ртом воздух, руки его завели за спину и жестко обмотали чем-то гибким и впивающимся в запястья – похоже, проводом.

– Ну, – спросил кто-то ласково, – добегался? Не надо больше бегать.

Звонарев поднял голову. Его обступили три темные фигуры в натянутых по самые брови вязаных шапках – как у того, в аляске. Может быть, он и теперь был здесь, только в другой куртке: в темноте, да еще сквозь желтые круги, пульсирующие перед глазами, было трудно разглядеть.

– Вставай! – Алексея дернули за связанные руки. Он с трудом, опершись на правую ногу, поднялся.

– Пошел! – И толчок в спину, от которого он снова чуть не упал.

Утопая по колено в снегу (здесь, на склоне холма, его было много), больно царапая подмерзшей корочкой щиколотки, он побрел за одной из темных фигур. Двое других шли сзади. Спустились в какую-то впадину, поросшую кустарником, – видимо, на дне этого овражка когда-то протекал ручей.

– Попробуешь крикнуть – пожалеешь, – с угрозой в голосе сказал тот, что толкал его в спину.

Его грубо обыскали – скорее, даже «обшмонали», как говорят уголовники, вытащили бумажник, документы, записную книжку. Один из налетчиков отошел в сторону и стал изучать трофеи, светя фонариком сверху вниз, так что лицо его оставалось невидимым. Пока его шмонали, Алексей вглядывался в лица лихих людей, но не узнал в них ни парня в аляске, ни серого в кепке. «А может, это просто грабители?» – предположил он, но от этого предположения ему легче не стало. Ничего хорошего ждать не приходилось, даже если это были просто грабители. Но очень скоро все выяснилось.

– Куда вы ездили? – спросил тот, что заговорил с ним первым, совсем уже не ласково.

«Это гэбэшники! Убивать они меня не будут: я им теперь, после встречи с Наташей, интересен. Поэтому пошли вы, ребята, на хрен!»

– Какое твое, сволочь, дело? Куда надо, туда и ездил.

«Ласковый» снова ударил его в живот. Алексей уткнулся лицом в снег с задранными за спиной руками.

– Повторяю вопрос. Куда ты ездил? В следующий раз ударю сильнее.

Звонарева подняли за плечи, снова поставили на колени. Он хрипел от удушья, выплевывая снег, из глаз его лились слезы.

– Не бей его больше в живот, – сказал «ласковому» другой. – Слишком долго ждать, пока он оклемается. Лучше по почкам.