Третье яблоко Ньютона - Елена Котова

— Жаль, что в ходе этой истории мне так и не пришлось съездить в Москву. Всегда мечтал. Никогда там не был.

— Вот буду жить на два города, съездим как-нибудь вместе, у меня там квартирка, правда, совсем маленькая и примитивная.

— Приеду. Ты куда на Рождество?

— В Америку, как обычно, на лыжах кататься, — почему-то Варе не захотелось рассказывать Мэтью о поездке в Дрезден с Рольфом.

— Желаю тебе хорошо отдохнуть. Ты заслужила. Когда вернешься в Лондон, приглашу тебя на ужин. А то второпях мы и не успели отметить окончание этого дела. Я, конечно, рад, что все закончилось, но мне даже жаль, что теперь не придется встречаться. Для меня это был интересный кейс, хоть его и кейсом-то назвать нельзя. Я же тебя просто консультировал, — Мэтью, к собственной досаде, увидел возможность двойного прочтения его слов и тут же поправился. — Я рад, что не пришлось работать в полную силу. Но с тобой работать было одно удовольствие. Мы сходим на ужин в январе? Просто как друзья, без дела.

— Сходим, обязательно.

— Желаю, чтобы у тебя в новой жизни все складывалось так, как ты хочешь. Всегда буду вспоминать, какой у меня был удивительный клиент. Ты мне сразу понравилась. Помнишь, как ты прибежала вся растрепанная в сентябре после первого допроса? Я не прощаюсь, еще обязательно поздравлю тебя с Новым годом. Take care.

Это «take care» было двусмысленным и потому безопасным. Сказать «увидимся» — неприлично, он же не пацан, который из собственных комплексов множит на ноль все сказанное до этого. Он же не боится признать, что у них сложились отношения. Какие — это другой вопрос, но в любом случае значимые для обоих. «Всего хорошего» — формально, тоже не вяжется со всем предыдущим разговором. А так — мол, «береги себя» — вроде заботу и тепло проявил, но слегка свысока. Все-таки императив.

У Вари мелькнула мысль, что Мэтью затевает с ней какой-то новый хоровод. Дружеские отношения с провокационным флиртом. Не стоит об этом думать, но почему-то очень приятно. А еще приятнее, что можно забыть эти пляски под шубертовскую партитуру и уехать. В зиму, в рождественскую сказку. В Лондоне же не бывает снега.

Веймар в Рождество очаровал Варю. Архитектура барокко, классицизма и ампира ассоциировалась с разными периодами величия Веймара. Интересно, почему это всегда был центр вольнодумства, искусств, свободы? Гете, Шиллер, воспевание полета мысли. В музыке Бах, прибившийся к Германии Лист, который именно в Веймаре почувствовал себя свободным. В двадцатом веке группа Гропиуса, Кандинский и Клее, новый театр, подхваченный Брехтом, Веймарская республика. И все это — стили, история, люди, жившие и живущие в нем, — сейчас так празднично задекорировано белым снегом, разноцветными фонариками, пестрыми елками и прочей умильной рождественской мишурой.

Дрезден же совсем другой — массивные здания, изобилующие всеми известными элементами стиля барокко, стояли в центре так густо, что заполняли собой пространство всех чувств и подавляли, как мощь опер Вагнера. Имперский город. Даже знаменитую картинную галерею тут все называют Zwinger, что означает «бастион». Действительно, ее первое здание было переделано из фортификационных сооружений.

Рольф организовал все по первому классу. В Веймаре даже откопал мишленовский ресторан в отеле «Элефант». В Дрездене они поселились конечно же в «Кемпински», прямо напротив галереи. Варя чувствовала себя виноватой из-за рождественского обжорства, которое продолжалось круглыми сутками, ибо они не пропускали ни одной исторической кондитерской и ни одного положенного после оперы артистического кафе. Уезжать от Рольфа не хотелось. Но манила семейная сказка Америки, с мужем, сыном, кучей друзей, елкой не напоказ, а домашней, и, конечно, полетами по склонам, оврагам и скалам Вайоминга, куда она с мальчиками поедет кататься на горных лыжах. Рольф привез ее рано утром, еще затемно, в аэропорт посадить в самолет до Лондона, где она должна была сделать пересадку на Вашингтон.

— До свидания, Madchen, отдыхай, не скучай. Я тоже не буду скучать, обещаю. Две недели пролетят как миг. Не успеем оглянуться, я встречу тебя в Лондоне. Передавай привет своим. Я тут постою, пока ты в самолет сядешь.

— Собака, не стой. Шесть утра, езжай домой спать. Ты же правильно сказал, мы уже привыкли все время летать и возвращаться.

— Нет, я постою. Целую тебя. Возвращайся скорее.

— Ага.

После рамки Варя посмотрела за стекло. Рольф стоял, улыбаясь ей. Увидев, что она обернулась, помахал рукой. Перед тем как нырнуть в трубу, она опять обернулась — Рольф все еще стоял и махал ей рукой, что на него было как-то не похоже. У Вари было легко на сердце, но оно переполнилось нежностью. Чудная у нее «Собака», чудно они отдохнули, да и расстаются ненадолго. Если бы кто-то ей тогда сказал, что она видит Рольфа в последний раз, она бы рассмеялась…

Зима в Вайоминге выдалась особенно лютая, на вершине горы можно было поморозить щеки от ледяного ветра. Минус двадцать, двадцать два ежедневно. Как ни одевайся, мороз не только сковывает тело, но и высасывает всю энергию. Иван, Пашка и Варя приходили со склона и после бассейна, спа и ужина валились с ног, уже к девяти засыпая перед телевизором. Они любили носиться по склонам до одури, до кругов перед глазами, а их инструктор — лучший на курорте, с которым они катались уже несколько лет, этой зимой их особенно хвалил. «Вы все перешли в новое качество. We are doing quite extreme skiing, and you are doing it pretty well.[24] По склонам, где мы с вами в этом году катаемся, ездят не больше десяти процентов лыжников». В перерывах они терзали инструктора вопросами, где найти еще больше экстрима — на Аляску ли поехать или для начала поработать над техникой в Британской Колумбии. Обсуждали, какие овраги, откосы и прочие явные неудобья здесь, на этой горе, они еще не освоили.

Оставалось всего два дня до отъезда, а запас азарта до сих пор не исчерпался. Эта троица могла кататься без конца. Варя проснулась в три от трещания мобильника под подушкой. Спросонок глянула на дисплей и дала отбой — с ума сошли все, неужели нельзя подождать до утра. Понятно, что в Москве уже обед, но у нее-то ночь. Чего это Александр звонит ей в первый рабочий день после московских праздников, у него что, важнее дел нет? Сон отступил и не хотел возвращаться. Раз так, лучше отзвонить.

— Варя, вы где?

— Где-где… На лыжах. У меня полчетвертого утра.

— Ну извините, не знал. Но раз уж разбудил, то слушайте. МИД Британии затребовал, чтобы Инвестбанк снял с вас иммунитет. Запрос МИДа основан на соответствующем требовании полиции Лондона, которая возбуждает против вас уголовное дело…

— Вы там с ума не сошли? После праздников ничего больше не мерещится?

— Нашему руководству позвонил президент Инвестбанка, чтобы это сообщить. Так сказать, чтобы не портить отношения с Россией.

— Так я же с Нового года не работаю там, — это она сказала просто спросонок и от шока.

— Мы сегодня все будем выяснять. Подключится наш МИД, конечно. Пока нам ничего не известно и не понятно. Но руководство в этой связи убедительно просит, Варя, чтобы вы как можно скорее вернулись сюда. Вы где сейчас, в Европе катаетесь?

— Да нет же, я же говорю, в Америке, сейчас полчетвертого утра…

— Ну, катайтесь пока. Я вам позвоню завтра-послезавтра. Как что-то станет яснее.

— Погодите, погодите, Александр… Что значит «катайтесь пока»? Как я могу теперь кататься. Я понимаю, что эмоции не нужны, но я ведь живой…

— Варя, мужества вам, выдержки и удачи. Но правда, сейчас мы и сами больше ничего не понимаем. Созвонимся послезавтра.

Н-да. Варя присела на край ванны. Надо просто минутку посидеть. Она разговаривала с Александром из ванной, чтобы не будить Ивана с Пашкой. Мысли бежали во все стороны одновременно, путаясь друг у друга под ногами. Как это у них получалось… Варя прокралась в гостиную, где на диване посапывал Пашка, взяла бутылку воды и вернулась в ванную. Вопреки неукоснительно соблюдаемому всю жизнь принципу — не курить натощак, закурила и снова присела на край ванны в ночной рубашке. Было уже почти пять, обычно они вставали в семь. Варя сделала йогу, долго стояла под душем, потом потихоньку, чтобы не разбудить спящих, стала одеваться. «Седьмой час — можно и кофе сварить, разбужу так разбужу», — сказала она себе, потому что кофе хотелось позарез. С чашкой кофе пошла снова в ванную и снова закурила; не дымить же на спящих. Около семи заворочался Иван:

— Что-то сквозь сон слышу, ты тут ведешь какую-то активную жизнь, — сказал он, потягиваясь.

— Тебе какую кашу варить? Овсянку с персиками или с клубникой? — спросила Варя в ответ.

— А какую сваришь, то и хорошо, — ответил муж, отправляясь в ванную.

Варя пошла шуровать на маленькую кухоньку в гостиной. Через четверть часа проснулся Пашка, побежал в свою ванную, потом включил телевизор. С утра посмотреть погоду — это как утренняя молитва для лыжника. Встал у балконной двери, в одних трусах, сладко зевая и почесывая живот.