Пари на развод (СИ) - Рина Беж

Чего молчишь? Стыдно? Хотя с чего бы? Ни стыда ни совести у тебя нет. Вся в папашу своего, интеллигентика хренова, уродилась. Что тот меня одну бросил, тебя на шею спихнув, и забыв заплатить, что ты – такая же неблагодарная, для родных копейку жалеешь!

О, всё. Обычный поток приветствий окончен.

Теперь жду суть.

– Олеська, ты чего это разводиться удумала? Совсем, девка, обалдела? Чтобы не смела в эту сторону думать! Ясно тебе? Подумаешь, мужик изменил, с кем не бывает! К тебе ж, дуре, он все равно возвращается. А ты не ценишь.

– А мне ценить надо? – не скрываю сарказма.

Не улавливает. Своё гнет.

– Надо. В разладе всегда двое виноваты, уложи в голове своей дырявой. И раз Сереженька так поступил, значит, ты повод дала. Была бы щедрой да ласковой, глядишь, и не загулял бы.

– О как. Ну, спасибо, ма-ма, за ценный совет.

Сижу, смотрю на спорткомплекс, но ничего не вижу. Пелена мутная перед глазами. И в сердце немного колет.

Усмехаюсь тоже по привычке и только головой качаю.

Полный финиш. Везет мне с родственниками, как утопленнику.

Честное слово, слушаю этот бесконечный бред на протяжении всей жизни и с каждым годом все сильнее сиротам завидую.

Чернушный юмор? Я уже так не думаю.

– Звони мужу сейчас же и мирись давай, – очередной совет-приказ бьет по нервам.

Ага. Сейчас. Бегу и падаю.

Комментирую беззвучно. Потом взгляд на часы перевожу, смаргиваю и будто из-под толщи воды выныриваю. Обалдеть. Семь минут жизни в никуда улетели.

Как так-то? И, главное, зачем? Зачем я себя ломаю и ее слушаю?

Разве она оценит? Скажет «спасибо»? Изменится и подобреет?

Нет. Нет. И еще раз нет.

Стряхиваю с себя оцепенение и говорю так, как раньше не смела.

– Чего там у вас стряслось? Киров передумал Алиску спонсировать? Из нашей квартиры назад к тебе гонит? Из-за этого весь сыр-бор? – не скрываю злорадства.

Молчит, но по усилившемуся сопению в трубку убеждаюсь, что попала в точку.

– Так пусть сестричка работать идет, а на заработанные средства комнату снимает, – рублю правду. – Все равно ж толком ни дня не учится. Лишь по клубам гуляет.

– Не тебе, жадине, ее осуждать, – бросается мать на защиту любимого чада. – Получила от папаши все готовенькое, теперь нос задираешь? Бесстыжая, по-хорошему ты половину всего наследства мне должна была отписать, как матери. А ты…

– А я хуевая!

Бомбит так, что руки ходуном ходят. Но и молчать больше не планирую.

Хватит.

Задрали.

– И жадная! – продолжаю без передыха. – И хрен вы чего от меня получите, ясно? Поэтому пакуйте, маманя, с Алиской чемоданы и освобождайте жилплощадь. Все равно мы ее скоро с Кировым делить будем.

– Ты в конец одурела? – взрывается сирена.

– Нет, прозрела, – улыбаюсь.

На сброс вызова попадаю только с третьей попытки.

В крови адреналин зашкаливает, но мне не плохо. Наоборот, будто плотину прорвало. Будто гной из незаживающей годами раны наконец-то вышел.

Растягиваю губы еще шире и дышу.

Господи боже мой, я дышу!

Никогда с Риммой Максимовной в таком тоне не разговаривала. Чаще старалась молчать и гадости мимо ушей пропускать. Мать же. Пусть такая, нелюбящая, но своя.

Наивная? Да.

А теперь всё. Баста!

К черту ее. Не мать она. Просто женщина, не желавшая, но родившая меня. И теперь за этот подвиг бесконечно требующая, требующая и требующая. Сосущая силы, сосущая энергию, сосущая деньги. И никак не готовая, и не желающая останавливаться.

Пиявка.

Хотя нет. Те же пользу приносят, а эта…

Боже, и почему дети не имеют право в свидетельстве о рождении менять информацию? Клянусь, я бы, не задумываясь, в графе «мать» поставила прочерк.

Глава 16

ОЛЕСЯ

Экран телефона вновь вспыхивает.

Замираю. Обрываю на вдохе дыхание и готовлюсь резко осечь любого из родственников, кто вздумает своим бесценным мнением потоптаться по мне или по моему неправильному поведению… и шумно выдыхаю. Вместо входящего вызова на экране всплывает окно с сообщением.

Первое, что отмечаю – неизвестный номер. Дальше скольжу по тексту несколько раз.

«Привет, мышка! Пари в силе? Сдаваться не передумала?»

Цепляюсь за слова: «мышка», «пари».

Усмехаюсь, качнув головой.

Сложить «два» плюс «два», чтобы понять, кто меня беспокоит, труда не составляет.

Роман Зотов.

Мужчина с шовинистскими замашками. Тот, кто сначала взбесил и почти оскорбил, затем удивил и подбил на спор, а позже, обалдеть, предложил помощь.

Реальную помощь… просто так!

Чужой человек… мне!

Не фантастика ли?

В нынешних реалиях – еще какая.

Но еще фантастичнее то, что ведь оказал!

В отличие от пи..дабола мужа, Роман сдержал обещание.

Делаю глубокий вдох-выдох. И уверенно печатаю:

«Привет, питерский не романтик! Ни за что! У меня всё в силе»

Думаю секунду и добавляю:

«Может, ты сам решил слиться?»

Ну а что? Вполне жизнеспособный вариант. Мало ли какое желание придумает незнакомая тетка после развода, а ему потом расхлебывай. Вот и одумался.

Вполне допускаю.

Вспыхнувшие в мессенджере две галочки оповещают, что мои сообщения доставлены, а через секунду – открыты и прочитаны.

Ух, шустрый какой.

Ждал что ли ответа? Или не успел отключиться?

«С чего бы?»

Высвечивается новое.

Неприятно, когда отвечают вопросом на вопрос, но тут не напрягаюсь. Тем более, допускала, что нечто похожее спросит.

Прикусываю кончик языка и строчу:

«Мужчины не любят признавать свои ошибки и просить прощения. Это подрывает их самцовый авторитет»

«Самцовый авторитет? Реально, мышка? Я готов рискнуть его целостностью)»

Настроение