Подозрительная невеста дракона (СИ) - Ольга Ивановна Коротаева

— За медяк две штуки, господин!

— За всё, — кинул серебряную монету. — Арлета, возьми коробку. Только не вздумай пробовать!

— И не собиралась, — девушка сделала вид, что ей всё равно, но я-то заметил, как разгорелись её глаза при виде целой коробки леденцов. — Ненавижу сладкое.

Я спрятал улыбку. Ложь!

Глава 20

Арлета

От ладони, лежащей на талии, шло тревожащее тепло. Казалось, что оно обжигало кожу, забиралось в тело, трогало сердце, которое тревожно билось от близости графа. Чтобы отвлечь себя, я начала смотреть по сторонам. Обычно в канун Новогодья я помогала Шолле и Парче украшать дом и готовить праздничное угощение, поэтому никогда не видела предновогоднюю суету, царившую в Леверетте в это время.

Вокруг властвовал хаос! Народ суетился так, что с высоты коня казалось, что людское море волнуется и кипит. Люди несли подарки и засахаренные ёлочные веточки, которыми было принято украшать дома в Новогодье. На деревьях, заборах и повозках задорно покачивались разноцветные бумажные шарики.

Те горожане, что побогаче, покупали услуги бытового мага, который помещал в каждый фонарик искорку, что горела до конца праздников и радовала взгляды всех прохожих. Чем ярче светились дома и повозки, тем богаче были их хозяева. И по улочкам Леверетта текли яркие ручейки огоньков, звучали выкрики продавцов, поздравления и задорный смех.

Величественное зрелище, от которого веяло будоражащим настроением и самой хотелось спрыгнуть на землю, чтобы присоединиться к горожанам и окунуться во всеобщее безумие. Купить Тристе тряпичную куклу, голова которой была фарфоровой. А ночью потом тихонечко положить под подушку, будто подарок принесла фея Новогодья.

Или вон те леденцы! На еловой палочке, аромат которой ощущался даже здесь, красовались яркие звёздочки и нежные сердечки. Господин Кустер редко позволял покупать сладости, требуя, чтобы дочь и падчерица довольствовались домашней едой. Мы с Тристой не раз топили сахар, добавляли в него сок свеклы, но всё равно не получалось так красиво и вкусно, как у торговцев с улицы. Рот мгновенно наполнился слюной.

Внезапно господин Хартш подозвал торговца и купил всю коробку, но при этом предупредил, что это не для меня. Я равнодушно бросила, что ненавижу сладкое, но по губам дракона проскользнула улыбка, от которой меня бросило в жар. У меня вырвалось возмущённое:

— Вам будто доставляет удовольствие дразнить меня.

— На это мне нечего возразить, — шепнул он, и у меня по телу побежали мурашки. — Хорошо, выберете для себя самый красивый, но при одном условии.

Я собиралась гордо отказаться, сообщив, что давно выросла из конфетного возраста, но с губ сорвалось жалкое:

— Каком?

— Вы мне поможете, — прижимая меня к себе, хрипловато проговорил он. — Нужно раздать эти сладости работникам таверны. Справитесь?

— Зачем? — искренне удивилась я. — Неужели вам так понравилось там жить, что захотелось отблагодарить Склочную Ви и её подопечных?

Он странно глянул на меня и признался:

— Признаться, вы правы. Вряд ли я когда-нибудь забуду ту ночь и нежданную гостью.

Я вспомнила, как ворвалась к мужчине, попросила отказаться от барышни Кустер, и потупилась.

— Вы покраснели, — заметил мужчина. — Почему? Вам неловко вспоминать, как наговаривали на себя? Или до сих пор злитесь за монетку?

— Не злюсь, — встрепенулась я и, чтобы сменить тему разговора, указала на самый большой леденец. — Хочу этот.

— Угощайтесь, — он смотрел так, будто видел меня насквозь, и это безумно нервировало.

Хотелось отбросить его руку, спрыгнуть с коня и убежать к своей сестрёнке, но я не могла этого сделать. Ведь мы договорились о фиктивном браке, который был не только моим спасением, но и возможностью отобрать у отчима Тристу. Спасти мою бедную сестрёнку, сделать всё возможное, чтобы она избежала горькой судьбы мамы…

И моей.

Я прикусила леденец, надеясь, что жизнь Тристы станет такой же сладкой и младшей сестре никогда не придётся вступать в договорной брак. Я желала ей счастливой жизни, яркой любви не гармоничных отношений. Чтобы она могла так же, как та розовощёкая девушка, что весело хохотала, скатываясь с ледяной горки в объятия молодого человека, откровенно показывать свою любовь. И злиться, как та богато разодетая женщина, что укоряла за что-то статного мужчину, не тревожась, что в ярости сменит ипостась.

Слеза скользнула по моему носу и прокатилась по леденцу, который я посасывала.

— Неужели настолько невкусно? — заметив предательскую каплю, удивился господин Хартш. — Мне продали горькие сладости?

Он обхватил горячими пальцами моё запястье и потянул леденец к себе. Когда граф лизнул сладость, которая только что была в моём рту, я ахнула и, казалось, покраснела до кончиков ушей. Покосилась по сторонам — вдруг видел кто-то из знакомых!

А господин Хартш отстранился и, отпустив мою руку, аккуратно стёр пальцем слезинку с моей щеки. Сказал со всей серьёзностью:

— Сладко. Видимо, вас расстроило что-то другое. Доверьтесь мне, Арлета. Расскажите, почему вдруг заплакали.

Внезапно захотелось выложить ему всё, как на духу. Признаться в том, как тяжело живётся всеми призираемому оборотню, как горько видеть