Сталь и пепел. На острие меча - Вадим Львов

Из канавы его выволок старшина первый сотни, мелкий и вертлявый Степа Рац, молдаванин, рожденный под Хабаровском. Отменный стрелок и очень жестокий боец.

Но в себя майор Пшеничный пришел позже, в медпункте у «спецвертухая» Калмыкова. Подполковник сидел напротив, ухмылялся и демонстрировал свежий бинт, намотанный вокруг головы. Пахло какими-то лекарствами, еловыми лапами, нашатырем и почему-то лимоном.

— Живучий ты, майор! На Кавказе — выжил, в Крыму — выжил, в Хабаровске — выжил… Вот по тебе из танка шмаляли — и ничего… Легкая контузия.

Артем внимательно ощупал себя. Вроде все целое. Только голова опять трещит.

— С танками что, прорвались?

— Да не… Не успели. Твои пластуны — молодцы, вот что значит школа! Мастерство не пропьешь! Ты же по одному взводу с каждой сотни в резерв выделил? Вот они китаез из «Агленей»[10] перещелкали. Оставшийся танк — уже мои, из «СПГ-9»[11] приголубили. Вон, сука, в версте отсюда догорает.

Пшеничный помотал головой.

— Откуда у вас СПГ?

— Хе-хе… Эх, Пшеничный, Пшеничный… Ты не забывай, что я до того, как в спецназ «Грифон» попасть, обе чеченские кампании прошел. Так что знали, куда едем. У меня в отряде сверх штата и СПГ, и «зушки», и шесть «Уралов» бронированных. На всякий случай. Да и у «косых» кое-чем прибарахлились.

— Что в городе?

— Да ничего. Добивают потихоньку. Там сейчас Никишин распоряжается, толковый мужик, даром что из махры.

Артем сплюнул на земляной пол санитарного блиндажа. Его здорово мутило.

— Да, слушай новость хорошую, майор. По радио передали, что наши моряки в Северной Атлантике америкосам навтыкали. Хорошо навтыкали, по самые помидоры. Говорят, даже пару авианосцев утопили. Значит, конвоев в Европу больше не будет. А уж Волобуев, будь спок, этим воспользуется для рывка к Ла-Маншу.

— Да нам-то что, подполковник?!

— А… Аполитично рассуждаешь, Пшеничный. — Калмыков искусно изобразил возмущенного товарища Саахова из «Кавказской пленницы». Артем даже хихикнул. — Раз в Европе, можно сказать, полная виктория, то все резервы сюда гнать будут. Делай правильные выводы, непробиваемый пластун.

— Вас понял. Я выйду подышать, а то чего-то башка болит…

— Ты у меня вчера целую пластинку пенталгина брал. Не думаю, что все сожрал… По карманам посмотри.

Пока лазил по собственным карманам, Артем задал Калмыкову давно мучивший его вопрос:

— Слушай, а чего я на твоем медпункте? А не на своем или бригадном?

Калмыков перестал улыбаться, посерел лицом и неохотно ответил:

— Там мест нет, майор… Потери тяжелые, все забито, сейчас вертолетом хотят дальше в тыл вывозить. Говорю же, везучий ты, Пшеничный… Не всем так везет.

Глава 8. Русь. Москва. 17 августа

Харон открыл глаза, когда шасси «Чебурашки» — «Ан-72» — коснулись бетонных плит авиабазы. Вот он и дома. Черт возьми, он до сих пор не верил, что выпутался из той паучьей сети, куда угодил по собственной глупости. Как баран полез за свежей травкой и не увидел яму…

К его удивлению, на ВПП его никто не встречал. Оркестра, понятное дело, Харон не ждал, ожидал «группу товарищей» в штатском или форме. Вместо этого у края бетонной полосы стоял одинокий внедорожник «Хонда Пилот».

— Вас ждут там… — Неразговорчивый прапорщик-техник ткнул пальцем в сторону джипа.

За весь полет никто из экипажа транспортника не обмолвился с Хароном ни единственным словом. Понимали, что не простого пассажира в столицу везут. Простому личный борт командующего ВВС Западного направления не положен.

Харон спустился на остывающий от дневной жары бетон и неторопливо зашагал в направлении стоящей автомашины. Когда до «Пилота» оставалось метра три, боковое окно со стороны водителя отъехало вниз и прозвучал тихий голос:

— Здравствуй, бродяга… Располагайся на переднем сиденье.

За рулем сидел не кто иной, как Виктор Локтионов. Руководитель управления специальных операций Службы национальной безопасности. Харон не раз и не два соприкасался с ним на совместной работе.

— Здравствуй, Весельчак, — сказал Харон, садясь рядом.

Локтионов добродушно улыбнулся и нажал на педаль газа. Но в круглых синих глазах Весельчака Харон явственно видел полярный холод. Словно сама смерть окатила пассажира ледяным дыханием.

Прозвище Локтионов получил из-за своего сходства с персонажем мультфильма «Тайна третьей планеты». С виду Виктор — обаятельный толстячок, с отличным чувством юмора, готовый болтать о чем угодно. Не знающий Весельчака человек определил бы его как душу любой компании и предположил бы, что работает Виктор менеджером среднего звена. Знающие люди, а таких были единицы, всегда поражались тому, что за маской добродушного и мягкого в общении человека скрывается хладнокровный и расчетливый руководитель и участник тайных операций — настоящая машина убийств и террора, не знающая сбоев и промахов.

— Рассказывай, как тебе в голову пришла идея на «Цессне» через линию фронта лететь?

— А что, были варианты?

Вариантов у Харона действительно не было. После того как дома у той персидской сучки их накрыли какие-то непонятные коммандос, из всей спецгруппы выжил только Харон. Не просто выжил, но и прихватил с собой запись допроса фрау Зейны Хенкель, где персидская эмигрантка что-то болтала про могущественный тайный орден.

Харон не принял бы это всерьез, посчитал бы бредом, если бы не последующие события. Не прошло и пятнадцати минут с момента их проникновения на виллу герра Хенкеля, как наружное наблюдение засекло несколько групп физически развитых субъектов, грамотно блокирующих виллу в фешенебельном районе Берлина. Изначально Харон думал, что это агенты контрразведки, но потом, когда увидел интегрированные глушители на автоматах «HK-5», понял, что ошибался. Никто не собирался ловить «руссиш шпион». Их пришли убивать. Контрразведка так себя не ведет. Для них захватить вражеского диверсанта живьем — первейшая задача. Эти же сразу стали «мочить» — бить на поражение.

Харону удалось выжить. Снова обмануть смерть, вырвавшись из западни, броситься в путаницу берлинских улиц, скрываясь от преследования. Информация, записанная на камеру, теперь напоминала ядерную бомбу, готовую взорваться в любой момент.

— Молодец. Молодчина, Харон… — кивнул Весельчак, выслушав первую часть рассказа Харона и намекая, что ждет продолжения.

Больше недели Харон отсиживался в «берлоге». В заброшенном, недостроенном из-за кризиса доме в районе Нойкельн. Двухэтажная коробка стояла заброшенной уже больше года, и ни у кого не хватало денег и времени с ней что-то делать. В подвале, как и следовало ожидать, имелось население: здесь обосновались две пары хиппи, безобидных людишек овощной породы, куривших глиняные трубки с гашишем «чарас» и слушавших древний ламповый радиоприемник. Парни были бородаты, тощи и волосаты, неумело бренчали на гитарах, девицы тоже худы и неопрятны. Богема, одним словом, отбросы общества потребления. Первоначально Харон хотел просто прирезать всех четверых и ночью закопать в обширном саду за домом, но потом передумал. У хиппи вполне могли быть друзья, которые способны поднять тревогу. Еще Харон понимал, что его искали. Так что дом, где жили хиппари, был хорошим прикрытием. Вряд ли кто подумает, что матерый диверсант будет жить в одном доме с грязными неформалами.