Крымская война - батальона ДНР (СИ) - Олег Рыбаченко

– Ой не надо, ведь больно как!

Когда Светлана его отпустила, на всем лице буквально вздулась большущая слива.

Мальчишка погрозил злой тете кулачком и неожиданно спросил:

– А меня совершать диверсию возьмете?

Светлана игривым тоном пропела:

– Конечно же нет!

Олег Рыбаченко скривился:

– А это еще почему?

Блондинка-терминатор пропела:

– Ты не знаешь вина, вкуса крепких сигарет!

Мальчишка поняв кого перевирает Светлана, проскулил:

– А ты Веерка Сердючка и с блохами вонючка!

После таких слов неизбежным было суровое наказание. Светлана заломила мальчишке руку и принялась лупить его ремнем. Мальчик Олег завизжал от боли и безуспешно пытался вырваться. Удары доставали и через одежду и джинсовые штаны. И больно это и противно, а главное стыдно!

Неожиданно Светлана перестала пороть отчаянно отбивающегося мальчугана и ласково предложила:

– Дай мы тебя возьмем в разведку…

Не веря своему счастью Олег Рыбаченко подскочил на месте и прорычал:

– Вот это да! Мы с светом навсегда!

Некоторое время впрочем еще заняло пережидание затяжной и опасной бури.

Император Николай Первый тем временем изучал прибывшее со срочным, мчавшимся на смежных конях курьером письмо светлейшего князя Меньшикова.

Хитрый царедворец всячески превозносил собственные заслуги и фактически ничего не сообщал об оказанной ему помощи со стороны пришельцев из двадцать первого века. Даже фамилия командира ударного батальона Стрелкова не была упомянута.

Зато себя князь не забыл…

Николай в целом тоже был очень доволен: 150 – тысячный десантный корпус союзников практические перестал существовать. Блокада с Севастополя снята, а значит главная заноза вырвана. Осталось только захватить город-крепость Карс в Закавказья и может быть Экзерум – и тогда турки сами попросят мира.

Сам царь Николай не стоил слишком уж амбициозных планов в отношении экспансии в Малую Азию. Тем более почти весь черноморский флот потоплен, а значит вести наступление на Стамбул в крайней степени авантюра.

Даже величайший полководец всех времен и народ Александр Васильевич Суворов не решился атаковать столицу Османской империи. Хотя тогда у него на руках были все козыри: Австрия воевала против турок и была вместе с Россией, во Франции вспыхнула революция и ей уже не до вмешательства, а грозная Британия скована как во Франции.

Короче говоря был тогда шанс наклонить турок, но видимо не решились.

Николая больше интересовало другое: кто эти странные пришельцы? Меньшиков понятно правды не скажет, но хитрый император получает информацию из разных источников.

Николай Романов откинулся в кресле – Шива же покрытая множеством покрывал, и в обильно украшенных драгоценностями сандалиях, исполняла очень красивый и плавный индийский танец.

Играл целый оркестр, искусно скрытый за густыми зарослями лиан в оранжерее Зимнего дворца – он извлекал звуки словно армия джиннов из исполинской лампы Аладдина.

Неувядаемая девчонка, эта храмовая танцовщица и богиня в одном лице постепенно и не спеша избавлялась от своих полупрозрачных и разноцветных покрывал. Это выглядело чарующее. Царь опять отвлекся на неё и забыл об государственных делах.

Что-то в ней – дьявольское, когда невозможно противиться искушению даже особе с устойчивой формой психики.

Следишь за её движения, за переливами мускулатуры и не можешь оторваться. А кожа – почти черная, но при этом отражает свет словно зеркало.

Вот уже и груди обнажились, каждый сосок словно спелая клубничка, а благовония от девчонки повеяли куда сильнее…

Последним движением красавица избавилась от сандалий…

Пара крепостных мальчишек-слуг в нарядных ливреях, но почему-то босиком разбросали из корзины уголья. Девушка легко ступая на них голой подошвой, пела хрустальным голосочком. Затем и сами мальчики были вынуждены шагать вслед за ней. Огрубевшие, мозолистые подошвы огольцов обжигали угольки, заставляя взбухать маленькие волдыри. Подростки через силу улыбались и терпели – ведь рождены в неволи, а прислуживать самому императору великая честь. Тем более уголь хоть и печет, но сугроб по которому не раз доводилось бегать сверкая босыми, алыми на морозе пятками хлопцам ничуть не слаще. Особенно если нестись приходилось не одну версту. Такая вот служба крепостного раба при дворце – мальчики пока не начнет пробиваться ус всегда – кроме официальный приемом босоноги: сберегая таким образом драгоценные паркеты, шитые жемчугом ковры и разумеется дорогую дворцовую обувь.

Николай же император страсть как экономный, придирчив до мелочей – хотя все равно царская казна вечно полупустая, а сейчас и вовсе дырявая как заплесневевший швейцарский сыр!

Слабый запах паленого мяса очень приятен… Шива на незнакомом языке зычно крикнула мальчикам – те и рады дать стрекача. Еще бы кому нужна такая йога…

Император чувствуя растущее нетерпение и пылающую вулканом Кракатау в каждом члене страсть, умоляюще спросил Шиву:

– Ну как ты думаешь, куда теперь нам следует нанести удар?

Индианка шутливо ответила царю:

– В мое сердце! Куда же еще!

И сделала шаг затем другой – император России будет принадлежать только ей. Еще секунды и сладострастная кобра обвила царя Всея Руси…

Пытающимся подглядывать за происшедшим крепостным мальчишкам явно не повезло. Они были тут же схвачены и их поволокли на гауптвахту. Там уже заранее приготовлены смоченные в рассоле розги и палки. А пороть будут жестоко – пока по настоящему не потеряют сознание.

Палач – рыжебородый и очень широкий, настоящий шкаф в плечах детина с удовольствием щелкнул прутом.

В воздухе зазвенело. Мальчишки были готовы свалится в обморок от страха. Пара помощников умело оголила пацанов оставив лишь портки. Сухие и мускулистые тела несмотря на холод в помещении гауптвахты сразу же запотели.

Палач причмокивая губами погладил отрокам спины, упругие мышцы ни капли жира. Его глаза загорелись нездоровым блеском: именно так бабники смотрят на смазливых женщин. Затем слугам подняли повыше ноги. Подошел еще один истязатель. Порка предстояла синхронная и жестокая.

Полковник Трезубцев жестко приказал:

– Бить беспощадно!

И засвистели кнуты. Первые же удары рассекли кожу на спинах и ягодицах. Кровь вяло закапала с топчанов. Пацаны иступлено заорали….

Полковник с наслаждение ловил их крики и приказывал:

– Давайте и пятки им подпалите – будут знать как оскорблять священную особу императора!

Палач видно понял повеление буквально и поднес к огрубевшей подошве окровавленного подростка заранее раскаленные на огне щипцы. Послышался дикий вскрик и мальчуган, на видь вряд ли старше пятнадцати затих. Удары по нему прекратились – сначала следует привести жертву в себя. А полковник сухо добавил:

– Эти хулителям царской особы еще семь жестоких порок предстоит. Как только кожа чуть-чуть подживет так их снова под кнут!

Старший палач кивнул:

– Все сделаем как надо ваше высокородие!

Мальчишка пришел в себя и опять засвистела жестокая плетка…

Полковник которому это зрелище уже надоело, сделал жест. Еще один дворовый прислужник, вернее прислужница – крепостная девка Катюша быстро поднесла барину большой бокал с крепленым вином.

Трезубцев выпил больше половины и неожиданно смягчившись приказал служанке:

– Тому огольцу, что прижгли пяточку дай допить остаток!

Катя низко поклонилась:

– Наша дело холопье – слушаюсь барин!

Избитый пацан кашлянул, когда девка пыталась ему влить в глотку вино. Брызнули алые капли, испачкав белый подол девицы…

Полковник тут же взорвался и излился гневом:

– Ах ты девка непотребная. Да это вино дороже тебя и таких как ты трех шлюх стоит. Выверните ей наизнанку кожу! Бить, до потери чувств!

И началось… Сорвали с красавицы полногрудой одежды.

Полковник впился глазами в её ладное, обнаженное, словно налитое соком, и одновременно с отличными пропорциями тело. Как оно прекрасно… И вот свистит кнут…

Трезубцев истошно крикнул:

– Пороть с бережением!

Но приказ чуть опоздал – первый сильный удар палача уже успел рассечь нежную, белую ( не слишком позагораешь в эти пуританские времена!) кожу. Девка чьи руки и ноги надежно зажаты специальными петлями громко вскрикнула. Потек тонюсенький ручеек крови.

Следующие удара заставляли только набухать кожу, но уже не рвали её. Соблазнительно блестели розовые пяточки девчонки. Полковник сделал жестки и на подошву обрушился кнут. Несильно, но по чувствительному месту…

Нет Трезубцев не был садистом или извергом, но такова была мораль того времени. Недаром Николай Павлович Первый заслужил прозвище Николая Палкина. Пороли тогда людей целыми деревнями. В полках каждый месяц запарывали по два-три солдата на полк и это только смертельные случаи. Били даже если одну пуговицу не застегнул или плохо затянутых пояс.