Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Дженнифер Линч

ботинок и тут же на пороге возник улыбающийся… БОБ. Одной рукой он схватил мое запястье, а указательный палец другой приложил к своим губам:

Шшш-ш-ш-ш-ш-ш.:

Рывком он втянул меня в комнату и плотно закрыл дверь.

«Стоп. Я сплю. Это все кайф виноват. Бессонная ночь. Тихо, а то разбудишь маму и папу и они узнают, что ты не ночевала дома. Начнут задавать вопросы, на которые ты не сможешь ответить. Думай, Лора».

Наверное, я схожу с ума. Бегаю по комнате и пытаюсь бороться с мыслями, словами и преследующей меня проклятой ухмылкой. Пошел прочь, БОБ!

Я ВОЛЕН ДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО ХОЧУ.

Не смей появляться в моем доме! Оставь меня или, клянусь, ты еще пожалеешь.

НИЧЕГО У ТЕБЯ НЕ ВЫЙДЕТ, ЛОРА ПАЛМЕР.

Посмотри, что со мною стало, и все из-за тебя, твоей порочности, твоих прихотей. Ты страшный человек.

«У МЕНЯ НЕТ СОВЕСТИ. НЕТ ЧУВСТВА ВИНЫ». ЭТО ТЫ САМА ГОВОРИЛА. ЭТОЙ НОЧЬЮ. Я ВИЖУ. ТЕБЯ ТРАХАЛИ В ЛЕСУ КОМУ НЕ ЛЕНЬ. ЭТО МНЕ СОВА РАССКАЗАЛА. СОВСЕМ, ЗНАЧИТ, КОКАИНИСТКОЙ СТАЛА? ТЫ ГРЯЗНАЯ ДЕВКА, ЛОРА ПАЛМЕР. САМА ДОЛЖНА СЕЙЧАС ПОНИМАТЬ, ЧТО БОЛЬШЕ ТЫ МЕНЯ УЖЕ НЕ ИНТЕРЕСУЕШЬ… И ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ТО, ЧТО ТЫ ВЫТВОРЯЕШЬ СО СВОИМИ ДРУЗЬЯМИ ПО КОКЕ. МНЕ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО НА ВАС СМОТРЕТЬ БЫЛО ЖАЛКО.

Так убирайся же из моих мыслей сию же секунду!

ЧЕРТА С ДВА.

Оставь меня в покое, развратный ублюдок. Как ты смеешь являться сюда! Не желаю тебя видеть! Проваливай!

Проваливай отсюда! Мне надоело все время тебе подчиняться… Ненавижу тебя! Пошел вон!

НЕ ОТ ТЕБЯ ЭТО ЗАВИСИТ. ЛОРА ПАЛМЕР. НЕ БУДЬ ТАК САМОНАДЕЯННА. ЭТО ЖЕ ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО.

Пошел куда подальше!

КРИКОМ НИЧЕГО НЕ ДОБЬЕШЬСЯ, Я ВСЕ РАВНО ОСТАНУСЬ. НА МЕНЯ НЕ ДЕЙСТВУЕТ ТВОЕ СОПЛИВОЕ ДЕТСКОЕ ДЕРЬМОВОЕ ЛЕСБИАНСКОЕ БЛЯДСКОЕ НЫТЬЕ И ЖАЛОСТЬ К САМОЙ СЕБЕ. Я САМОЕ ЛУЧШЕЕ, ЧТО ЕСТЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ.

Ничего подобного, это неправда!

НЕПРАВДА?

Хватит лгать мне. У меня в жизни есть кое-что получше, чем ты. И я это знаю.

ДА? НАЗОВИ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ОДНО.

Мои родители.

СОМНЕВАЮСЬ. ОНИ ЖЕ НЕ ПОМЕШАЛИ МНЕ ПРИХОДИТЬ К ТЕБЕ, ВЕДЬ ТАК? НИ ОДИН ИЗ НИХ НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ С ТОБОЙ, КАК ПРЕЖДЕ. ОНИ ДАВНО УЖЕ ТЕБЯ НЕ ЛЮБЯТ. ПРОСТО ТЕРПЯТ ТЕБЯ И ВСЕ. Я ЛУЧШЕ ИХ.

Донна.

«ЛУЧШАЯ ПОДРУГА»? С КОТОРОЙ ТЫ ТЕПЕРЬ НИКОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ? КОТОРУЮ ТЫ БРОСИЛА, ПРЕДПОЧТЯ НАРКОТИКИ? ТРАГИЧЕСКОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ НА ЕЕ СЧЕТ.

Но у меня есть «я». Я. Это лучше, чем ты!

НЕТ. Я ВЛАДЕЮ ТОБОЙ. ТЫ МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО, ЕСЛИ Я НЕ ПОЗВОЛЮ. Я УПРАВЛЯЮ ТВОЕЙ ЖИЗНЬЮ. И НАПРАВЛЯЮ ЕЕ ТАК. КАК ХОЧУ.

Нет!

Я ПО-ПРЕЖНЕМУ ЗДЕСЬ.

Но ты не существуешь! Я отказываюсь верить, что ты не сон! Ты только плод моего воображения… Я тебя выдумала… И больше так не будет! Ты уйдешь, как только я прекращу верить в твое существование!

МОЖЕШЬ ПОПРОБОВАТЬ ЕЩЕ РАЗОК. Я С ТОБОЙ УЖЕ МНОГО ЛЕТ. А ВЕРИШЬ ТЫ ИЛИ НЕТ, НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. ТВОЕ МНЕНИЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. ПОДУМАЙ ОБ ЭТОМ, ОГЛЯНИСЬ НА СВОЮ ЖИЗНЬ. ТРАХАЕШЬСЯ С КАЖДЫМ ВСТРЕЧНЫМ ВСЕ ВРЕМЯ ПОД НАРКОТИКАМИ. ТЕБЕ СКОРО ШЕСТНАДЦАТЬ. ТВОЯ ЖИЗНЬ ДЕРЬМО, И ЭТО В ТВОЕМ-ТО ВОЗРАСТЕ. ПОГЛЯДИ В ЗЕРКАЛО, САМА УБЕДИШЬСЯ. ТЫ НИЧТО.

Что… что ты хочешь?

Я ХОЧУ ТЕБЯ.

Зачем? Ради чего?

РАДИ РАЗВЛЕЧЕНИЯ. МНЕ НРАВИТСЯ СМОТРЕТЬ. КАК ТЫ СРАЖАЕШЬСЯ С ПРАВДОЙ.

Какая еще там дерьмовая правда?

ТВОЯ ЖИЗНЬ НЕ ИМЕЕТ НИКАКОЙ ЦЕНЫ НИ ДЛЯ КОГО, В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЛЯ ТЕБЯ САМОЙ. ЭТО Я ДЕЛАЮ ТЕБЕ ОДОЛЖЕНИЕ. Я УЧУ ТЕБЯ. ТЫ ДОЛЖНА БЫТЬ МНЕ БЛАГОДАРНА. ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ ДЛЯ МЕНЯ ВСЕ.

Ничего я тебе не должна.

Я САМОЕ ЛУЧШЕЕ, ЧТО ЕСТЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ.

Прощай.

Я ОСТАЮСЬ ЗДЕСЬ.

Чтоб тебя кто трахнул.

СКОРО. САМА И СДЕЛАЕШЬ.

Замолчи.

УВИДИМСЯ. КОГДА СТЕМНЕЕТ… ЛОРА ПАЛМЕР.

Пошел ты ко всем матерям! Ко всем матерям! Ко всем матерям! Ко всем матерям!

И держись, мать твою, от моего дома подальше на этот раз. Ты существуешь только в моей голове. Никто больше тебя не видит и не слышит, значит, это я придумала тебя. В эту комнату ты теперь уже не войдешь. Никогда. Ты только плод моего воображения. Ты страх. Страх маленькой девочки перед мраком леса!

И чтоб больше не возвращался, понял?! Ты ничего не сможешь, если я не наделю тебя силой… На этот раз я этого не сделаю. Речь идет о моей жизни. Ока моя! И тебе нет места… Вот так-то!

Меня ждет работа. Мне надо выспаться. А ты умер. Я о тебе даже не помню.

Лора.

Р. S. СЛЕДИ ЗА ОКНОМ. ЛОРА ПАЛМЕР.

15 декабря 1987

Дорогой Дневник!

Извини, что так долго не писала, но я была очень занята все это время! Столько накопилось всего, о чем ты не знаешь!

Во-первых, я решила договориться с Хорнами насчет Джонни. Когда я была у них последний раз, то не могла не обратить внимания на то, что мальчик какой-то совершенно потерянный, никто за ним не присматривает, не занимается с ним. Одним словом, грустная картина. Я предложила им быть воспитателем их сына: буду приходить трижды в неделю, оставаться на час-полтора — вместе с ним читать, разговаривать и тому подобное. За это я хотела бы небольшое еженедельное вознаграждение. Они с радостью согласились и положили мне 50 долларов в неделю, то есть 200 в месяц.

Эти деньги здорово меня выручают в смысле коки, но дело даже не в этом. Так приятно быть рядом с Джонни, который любит меня, несмотря на то, чем я занята, когда нахожусь вдали от нега Он не стремится причинить мне боль, дразнить, издеваться или спать со мной, не говоря уже о том, чтобы привязывать меня веревками, истязать или делать миллионы других гадостей, до которых, мне кажется, так падки все остальные… Они только и знают, что постоянно меня трогают, постоянно что-то от меня требуют — и чем дальше, тем хотят все больше и больше.

А Джонни хочет только одного: чтобы я ему читала вслух. «Спящая красавица» — его любимая книга. Положит голову мне на колени — и слушает, устремив на меня свой доверчивый взгляд. То и дело мы прерываем чтение, чтобы получше рассмотреть иллюстрации. Иногда мне приходится разъяснять ему смысл рисунков, как и некоторых мест в самой книжке, чтобы быть полностью уверенной, что Джонни их правильно понял. Часто у него такое выражение, что кажется, будто он совсем сбит с толку и боится, что никогда ничего не сможет уразуметь. Всякий раз я тут же останавливаюсь и начинаю свои объяснения с самого начала.

Днем мы нередко выходим с ним на газон перед домом: здесь он стреляет из лука по резиновым бизонам на противоположном конце двора, служащим ему отличной мишенью. Каждый раз при попадании его лицо расцветает такой дивной улыбкой! Это его кайф… Вообрази себе всю эту странную сцену: Джонни на лужайке, в своих индейских мокасинах, а трава такая ослепительно зеленая; лук туго натянут, стрела подрагивает, перед тем как вылететь. Несколько минут он стоит так, застыв на месте, с головой, откинутой назад, с блуждающей по лицу улыбкой. Но вот он пускает стрелу, и она летит как-то удивительно медленно. Джонни безвольно опускает руки, потом приподнимается на цыпочки — и ждет… Мишень поражена. Он начинает прыгать как сумасшедший. Затем поворачивает ко мне свое возбужденное лицо с этой его улыбкой.

— Индейцы! — восклицает он.

Я поздравляю его с удачным выстрелом и прошу сделать еще несколько таких же. Он с радостью соглашается. Не раз во время наших занятий приходится мне пользоваться своими спасительными «полосками», уединяясь для этого в ванную… И как же часто испытываю я эту потребность.

Ужасно, когда я теряю с ним терпение. Правда, это случилось всего однажды, и чувствовала я тогда себя отвратительно, пока не убедилась, что Джонни либо забыл о происшествии, либо простил меня.

Не буду говорить подробно, потому что вела я себя в тот раз отвратительно. Короче, я повела себя по отношению к нему, точь-в-точь как ведет себя БОБ по отношению ко мне. Это было так жестоко. Большего отвращения к себе я никогда не испытывала. Конечно, я тут же постаралась ему все объяснить и вопросить прощения. Мне хотелось, чтобы он понял, что я действительно сознаю свою вину и больше никогда так не сделаю.

Я пошла и наскребла все, что было у меня в сумочке, включая пару пузырьков, — достаточно, чтобы получить кайф. Теперь я могла думать. Трудно только тогда, когда порошка нет совсем. Вот почему мы видимся в последнее время с Бобби так часто и наши встречи столь невинны. Но ты ведь об этом ничего не знаешь? Но об этом чуть позже. -

Сейчас мне надо отвинтить набалдашники на спинке кровати… и успеть нюхнуть пару «полосок», пока мама не пришла, чтобы сказать, какие домашние дела меня ждут, — посуда, мусор и прочее. Черт додери! Просто не верится, как меняется моя жизнь, стоит только мне выйти за порог этого дома.