Джин с чердака.Том II. - Riddl_Tin

— такой особенный, который не спутаешь ни с одним другим, круглый, закрученный словно пружинка, он очень подходил ей. Он помнит её первые строки — такие неловкие, корявые буквы, что стали для него спасительным тросом, вытянувшим из непроглядной вязкой тьмы.

Он соврёт, сказав, что стал другим человеком; нет, он всё ещё Том Марволо Реддл, тот, кто взял себе новое имя Лорд Волан-де-Морт, но... Возможно, он был слишком догматичен, придерживаясь взглядов чистокровных, слишком опирался на их желания на пути к власти. В этот раз всё будет иначе, и как бы странно это ни звучало, но именно благодаря Джинни он смог это увидеть, понять и принять.

Джинни — его человек, и он с ранних лет не любил делиться тем, что было его. И абсолютно не важно, что это старая книга Стаббса или Джинни Уизли.

А эта самая Джинни Уизли, скомкав очередное письмо, выкинула его в мусорное ведро и, скрипнув стулом, развернулась лицом к нему.

— Если парень в начале согласился обмениваться письмами, а потом пропал, что это значит? — серьёзно спросила она, глядя на него своими оленьими большими глазами, такими чистыми и наивными, что ему хотелось их закрыть и спрятать от всего мира, который был по уши в грязи.

Он сдержал улыбку.

— Он просто согласился из вежливости и не думал, что ты и вправду напишешь, — пожал он плечами. — Не пиши ему больше, — настойчивость в голосе всё же смогла проскользнуть, и он быстро продолжил, стараясь сместить акценты: — не унижайся перед ним.

— Думаешь? — Джинни вздохнула и, положив голову на стол, тихо пробурчала, но он её услышал. — Я думала, он относится ко мне серьёзно; какой же надоедливой дурой он меня считает.

Том сделал вид, что не услышал, но пока она смотрела куда-то на его руки, которые опирались на стол, он позволил своим уголкам губ разъехаться в чем-то отдалённо похожем на улыбку, хотя Джинни назвала бы это волчьим оскалом, с которым он бы сошёл за своего в стае оборотней. Да, Джинни определённо бы не упустила момента сказать ему колкость, даже теперь, когда между ними мир.

— Тебе правда не стоит из-за этого так расстраиваться; в нём нет ничего особенного, — он успокаивающе провёл рукой по её затылку и, сжав в руке её рыжий хвостик, принялся играть прядями. — Ты умная, красивая, в скором времени хочешь стать мастером зельеварения, ищешь секрет философского камня, — принялся он перечислять её положительные черты, стараясь таким образом вернуть её привычную язвительную бодрость.

Джинни улыбнулась и с важным видом произнесла: — Каждый уважающий себя зельевар должен попробовать создать этот камень! И к тому же я обхитрила тебя, думаю, можешь в этот список добавить ещё мою смекалку.

— И, конечно же, скромность, — иронично протянул он на её слова.

Он отошёл на полшага назад, давая ей подняться со стула; в её глазах зажёгся присущий ей ведьмовской огонёк, делающий её глаза завораживающими янтарями.

Джинни уперла руки-в-боки и, поджав рот, прикусила край губы; её глаза очертили круг, прежде чем она наконец-то выдала:

— Спасибо, ты прав, мне не стоит вести себя как идиотка из-за какого-то пуффиндуйца!

А потом она сделала кое-что неожиданное — обняла.

На секунду он замер, чувствуя растерянность, но быстро сориентировался и обнял в ответ. Джинни снова выросла; не будь они знакомы, он бы никогда не подумал, что она только закончила второй курс. Третий или даже четвёртый — да, но не второй. Или, может, причина в их долгом знакомстве? Он так к ней привык, что возраст стерся с её лица?

Она ростом около пяти футов, всегда бросалась в глаза на фоне низких соседок и гармонично смотрелась в компании старшекурсников, братьев и их друзей. Она отлично подходит ему по росту, ведь и сам он всегда выделялся среди сверстников; даже в теле Ригеля он снова был самым высоким. Хотя он стал всё чаще замечать свои черты в отражении зеркала, его душа меняет это тело под себя медленно, но верно; Том становился собой.

— Э-эм, Реддл, ты не думаешь, что наши обнимашки как-то затянулись? — пробубнила Джинни ему в шею, от чего по телу пробежала лёгкая дрожь щекотки.

— М-м, как насчёт нет? — в шутку спросил он, ещё крепче обнимая Джинни, прижимаясь холодными руками к её бокам и к тонкой полосе кожи, не прикрытой майкой.

Джинни громко, очень громко взвизгнула прямо ему на ухо и ногтями вцепилась в его руки.

— Реддл, дементора тебе в любовники! Какого лысого дракона ты творишь?! — прошипела Джинни. — А-а-а, гриндилоу, тебя заколи! Что не так с твоими руками?!

Поток брани Джинни был так же обширен, как и у бродяг с Лютного; от её раскрасневшегося взъерошенного вида он просто не мог не расхохотаться. Джинни, рассвирепевшая от такого, пуще прежнего принялась лупить его по спине, продолжая сквернословить.

— Джиневра. Молли. Уизли! Это что за выражения?!

Джинни так и замерла с поднятой для удара рукой и с открытым ртом; она медленно повернулась, с трудом сглатывая в мигом пересохшем горле.

— М-мама? — тихо проблеяла она, растеряв весь пыл и воинственность. — Э-это он виноват! — тут же перевела она стрелки на него.

— Живо полоть грядки, юная леди, а после, когда вернётся отец, мы вместе поговорим на тему того, как должен говорить воспитанный и культурный человек.

— Да, мам.

***

Утро не задалось. Он проснулся от какого-то раздражающего шипения в голове, словно кто-то в его сознании неустанно говорил, говорил и говорил, и это было так неприятно, что казалось, будто кто-то скребёт гвоздём по стеклу. Мысли путались, и он не мог понять, откуда берётся этот шум. В результате, проснувшись, он чувствовал себя ужасно, и его настроение было соответствующим. Пока он умывался, в зеркале его встретило измождённое отражение: тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи, а склеры глаз были испещрены красными лопнувшими сосудами. Каждый взгляд на себя вызывал лишь разочарование. Кожа выглядела бледной, почти сероватой, и вены на ней проступали более явно, чем обычно, как будто его организм сигнализировал о том, что он на грани. Он грубо провёл ладонями по лицу и с неприязнью процедил:

— Красавец.

Умывшись ледяной водой, он почувствовал, как немного приходит в себя, и цвет лица стал чуть более здоровым, но это не сделало его привлекательнее. Он взглянул на свои волосы, которые