Твоя на три года (СИ) - Колесникова Валентина Савельевна

Да, в нашем случае все идет как раз через договор, но выходит, что Лиам иначе просто не умеет, так? Интересно, почему же он выбрал мою фотографию?

Мы не долго разговаривали. Все же коньяк свое дело сделал и я, как самый “активный” деятель на любой вечеринке, мигом уползла в кроватку спать. Неприученная к алкоголю, я всегда реагировала на него одинаково – уходила домой и мигом засыпала, стоило голове коснуться мягкой подушки.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Все же он вернулся. Поздно ночью Лиам Берг припарковал свою машину в гараже и тихо зашел в дом, явно не ожидая увидеть меня, сидящую в его любимом кресле с чашкой крепкого чая в руках.

Разговор с его мамой несколько сбил биоритмы и теперь спать мне совершенно не хотелось.

Он замер лишь на мгновение, пронзил своим взглядом почти насквозь, заставив невольно поежиться.

- Вторая для кого? – он увидел, что на столе стояла еще одна чашка. Не тронутая. В ней был налит ароматный зеленый чай с жасмином, Анна Петровна мне уже давно сказала, что Лиам любит этот сорт и часто заваривает себе по вечерам.

- Для тебя, - спокойно ответив, я вздохнула, отложила в сторону книгу, наконец дочитав ее до конца. Ту самую, кстати, которую читал Лиам, - нам нужно все прояснить, иначе дальше будет только хуже. Ты это и сам понимаешь.

Конечно понимает, этот человек не может не понимать таких вещей, просто сейчас эмоции по непонятной мне причине взяли над ним верх, поэтому он и повел себя странно.

- Я знаю, что на данный момент информация в этих бумагах не правдивая, - его голос был уставшим, - так же я знаю, что ты можешь мне врать. Если сейчас я тебя выслушаю, то могу в будущем совершить непростительную ошибку, доверившись тебе. Я хочу извиниться перед тобой за то, что произошло сегодня утром, но так же я прошу дать мне время выяснить, кто же ты такая.

- Я могу облегчить твою задачу, - ну что за логика вообще? – я сижу прямо перед тобой, живая и здоровая, в здравом уме и памяти.

Лиам молчал.

- Хорошо, раз ты мне не веришь, то начни искать информацию с моего брата. Горский Сергей Андреевич. Этих данных для такого человека как ты вполне достаточно.

- Я уже его нашел, - вновь молчание. Лиам странно выглядел, словно после сильного потрясения. В его голове царил самый настоящий хаос и я все же не выдержала:

- Ты уже знаешь, что мы с братом стали сиротами, - ох и тяжелым же будет наш разговор, - мне было семь, когда наши родители погибли. На тот момент началась борьба за наследство, но квартира наших родителей, в которой мы жили, принадлежала не только нам с братом. В силу возраста ни один из нас не имел ни малейшего понятия, что делать в такой ситуации, тем более, что мы были практически полностью были уничтожены из-за трагедии. Я плакала сутками, обнимая брата, мы почти не уходили с кладбища несколько месяцев. Этим воспользовались. Один из родственников просто вышвырнул нас из дома, подговорив своих приятелей. Я помню, как Сережа уехал на собеседование по поводу вечерней подработки. Мне было семь лет, я уже ходила в школу, но когда вернулась – меня ждали. Они выбросили меня на улицу в разгар зимы, сняли куртку и обувь, сменили замки на входной двери. Соседи не открывали, уже не помню, почему. Я тогда так сильно замерзла… сидела в столовой босая и ждала брата.

Наступила тишина. Мне тяжело было вспоминать те события, в горле возник ком, а глаза стало щипать из-за подступивших слез. Крепко сжав зубы, я все же справилась с эмоциями и продолжила рассказывать:

- Когда Сергей увидел меня в той столовой… он… В нем что-то надломилось в тот момент. Нас не пускали домой, мы побежали в милицию, но там с этой историей не захотели связываться. Они намеревались вызвать опеку, а мы испугались, что меня сдадут в дет дом. Все же Сергей еще подросток, а я была мелкая. Опекуном как раз хотели назначить родственника, который нас выгнал. Если честно, я очень плохо помню, что тогда происходило. Не помню, почему мы сбежали из отделения. Брат тогда так тяжело дышал, он был так напуган… Мы были детьми, совсем растерялись… Даже позвонить друзьям не могли – в то время не было мобильных телефонов. Поэтому брат помчался в здание, где сидели адвокаты. Очень дорогие адвокаты, которые вообще не занимались делами, подобными нашим – другой профиль, но мы вбежали в здание с такими глазами… Я вся зареванная, брат тоже плакал. Он молил о помощи, помню, что от ужаса упал на колени, не в силах больше стоять. Нас принял хозяин этой фирмы. Дядя Юра выслушал, долго молчал и представляешь, он нам помог. Просто так, не попросил ни копейки. В итоге выяснилось, что на самом деле квартира принадлежала только нам и родителям. Все доли были выкуплены, хотя это довольно грубое объяснение и тогда это иначе все называлось. На время суда он принял нас к себе. Сергею пришлось бросить институт, он принял решение временно приостановить образование, заработать денег уже мне на учебу, чтобы я никогда не чувствовала себя чем-то обделенной. Дядя Юра и в этом ему помог, он видел, что братик обладает особым талантом – Сергей прекрасный художник, предложил ему стать подмастерьем одного ювелира, только-только открывшего свое дело. Платили там очень мало, но в итоге брат не смог отказаться от предложения. Он многому научился, в то время ювелирное дело стало развиваться и эта фирма стала зарабатывать много денег, принимая все больше заказов. Я спокойно закончила школу. Благодаря тому, что брат оплачивал все расходы на мое дополнительное обучение, я поступила в институт, вечерами подрабатывала в кафе и просто влюбилась в эту атмосферу… Я всем сердцем мечтала, что когда-нибудь я открою семейное дело, что смогу отблагодарить брата за все то, что он для меня сделал. В итоге в свои двадцать семь лет у меня появилось собственное кафе. Брат к тому времени женился на Марине и безумно мечтал о детях. Ты себе даже не представляешь, как он плакал, когда узнал, что она беременна. Он так долго ждал рождения Полины, столько раз рассказывал мне о том, как мечтает научить ее плавать… Кстати, Марина тоже сирота. Она тоже рано потеряла родителей, а связи с дальними родственниками не сохранились.

- И что произошло потом? – Я не смотрела на Лиама. Не могла, потому что знала, что расплачусь. Опустив голову, прикрыв лицо волосами, я тихо проговорила:

- Был день выписки. Мы ехали в машине домой. Марина сидела со мной рядом, придерживая малютку, Сережа мечтал о том, как в первый раз искупает дочку в ванночке с большими яркими наклейками, а потом все резко потемнело перед глазами. Последнее, что я запомнила, это ощущение полета и острую боль в виске. В нас врезался грузовик на неполной скорости – водителю стало плохо, он умер от сердечного приступа прямо за рулем. Такое невозможно было предугадать. Грузовик вынесло на встречную полосу, мы даже ничего понять не успели. Мне повезло больше всех – я отделалась ушибами и переломом ребер. Марине перебило позвонки, она не может ходить и теперь прикована к инвалидному креслу, хотя шансы на восстановление есть. Она уже чувствует боль в правой ноге и каждый день проходит реабилитацию. В момент удара она успела заметить, что что-то мчится в нашу сторону. Среагировала инстинктивно, заслонив собой Полину, поэтому дочка почти не пострадала. Сейчас она наблюдается у остеопата, но больше для успокоения Марины, а вот брат… Брат до сих пор не приходит в сознание. Он пострадал сильнее всех нас вместе взятых. Было проведено несколько операций на позвоночнике. Можно сказать, что его собрали по частям… Но он не приходит в сознание. Чтобы его прооперировали повторно пришлось заплатить. В конечном итоге я продала двухкомнатную квартиру, купила себе однокомнатную, а остаток пошел на лечение, но этого не хватило. Потом я продала кафе и оплатила еще одну операцию, в которой была бригада врачей из Германии, после которой состояние брата стало стабильным, но он так и не пришел в себя. Знаешь, Лиам, в своей жизни я уже многое испытала, но я не понимаю, за что ты меня ненавидишь? Что такого отвратительного произошло в моей жизни, что моя работа в кафе, которое я в итоге вынуждена была продать сквозь дикую боль и слезы, просто отодрать от себя, вырвав почти что вместе с сердцем, вызывает в тебе столько отвращения?