Тварь - Микки Спиллейн

Дав короткий звонок, я проворно поднялся по лестнице, но Элис оказалась еще проворнее. Она уже стояла в дверях и улыбалась в ожидании поцелуя. Я не поцеловал ее, бросив только:

— Привет, Элис.

Улыбка угасла, и она занервничала.

— Что случилось, Майк?

— Ничего, детка, ровным счетом ничего. А в чем дело?

— Ты как будто чем-то недоволен.

Я вошел, не снимая шляпы. Элис потянулась за графином, но я остановил ее, швырнув на столик конверт.

— Ты, кажется, это искала?

— Я?

Она вытащила из конверта один снимок и сразу сунула его обратно с побелевшим лицом. Я ухмыльнулся и съязвил:

— В уплату за прошлую ночь.

— Теперь можешь уходить.

— Не-ет, не сразу, — она проследила за моим взглядом. В пепельнице лежало четыре окурка: два в помаде, а остальные — не моей марки.

Элис хотела выкрикнуть предостережение, но не успела. Я ударил ее по губам тыльной стороной ладони, и она упала на диван, задохнувшись от внезапной боли. Я резко повернулся, подошел к двери в спальню и распахнул ее пинком ноги. На краю постели сидел Уильям Грэхем собственной персоной и курил сигарету. Его лицо было поцарапано во многих местах колючками лесного шиповника.

Вся краска сбежала с его лица. Я схватил его, не дав ему вскочить, и с размаху врезал ему по носу. Кровь так и хлынула мне на пиджак. Он замахал руками, пытаясь оттолкнуть меня, но я снова двинул ему в нос, и еще раз, и еще, пока от него не осталась лишь мокрая бесформенная масса, хлюпающая под ударами. Потом я принялся обрабатывать все, что еще уцелело от его физиономии. Я осыпал его затрещинами, дубасил кулаком, и напоследок нанес жестокий удар ребром ладони. Он обмяк и повис у меня на руке с запрокинутой головой и широко открытыми глазами. Я выпустил его, и он осел на пол бесформенной грудой. Понадобится на тысячу долларов хирургии, чтобы сделать его лицо прежним.

Элис все слышала. Когда я вошел в гостиную, она спряталась за креслом, в ужасе припав к полу. Это не остановило меня. Я выдернул ее оттуда одним рывком. Ее платье лопнуло снизу доверху.

— Только попробуй соврать мне, Элис, — предупредил я, — и ты будешь выглядеть так же, как он. А то и хуже. Ты подговорила его пристукнуть меня, так?

Она могла только беззвучно кивнуть.

— Ты сказала ему, что его имени нет в завещании, но если они с братом найдут снимки и отдадут их тебе, ты поделишься с ними своей долей?

Она опять кивнула. Я отпихнул ее.

— Йорк сам составил свое завещание, — сказал я. — Это его деньги, и мне плевать, как он ими распорядился. Забирай свою долю и катись с нею ко всем чертям. Да тебе и так прямая дорога туда. Скажи Артуру, что я ищу его. Когда найду, сделаю похожим на брата.

Когда я выходил, она выглядела старухой. Закрывая дверь, я слышал, как Уильям стонет, булькая кровью. Удачная встреча. Я был доволен. Больше не будет никаких вражеских набегов из этого лагеря. Краснокожие разбежались, испарились, сгинули.

В истории с братьями Грэхем оставалось неясным только одно: кто из них стрелял в Рокси и почему? Будь я проклят, если слышал выстрел. Они так спешили унести ноги, что им было не до стрельбы. И вообще, они стреляли бы в меня, а не в окно. Я ни в чем не был уверен, но, если бы мне предложили побиться об заклад, сказал бы, что в ту ночь ни один из них не держал в руках пистолета.

Как раз вот такие мелочи больше всего сбивали меня с толку. Нужно было сделать какой-то выбор и держаться его до конца. Ладно, я его сделал. Грэхемы отпадают. Стрелял кто-то другой.

После красивых сельских видов Нью-Йорк выглядел уныло. Я не думал, что трава и деревья с их неприятным желчно-зеленым цветом способны произвести на меня такое впечатление. Заполненные людьми улицы и нескончаемый гомон голосов почему-то вызывали у меня гнетущее чувство.

Я вкатил на стоянку, сунул в карман билетик, потом зашел в большую аптеку на центральной улице. Сначала я позвонил в Сайдон. К телефону подошел Харви, и я поручил ему присмотреть, чтобы мальчуган оставался в комнате вместе с Рокси и Билли, и записывать, кто будет мне звонить. Вторая монета, брошенная в щель, соединила меня с капитаном Патом Чамберсом из отдела по расследованию убийств.

— Приветствую, дружок, — сказал я. — Это дядя Майк.

— Наконец-то, соизволил брякнуть. Я уже начал думать, что ты ухлопал очередного гражданина и теперь в бегах. Ты где?

— Рядом с Таймс-сквер.

— Зайдешь?

— Нет, Пат. Мне тут нужно кое-чем заняться. Слушай, как насчет того, чтобы встретиться перед библиотекой? У входа с Западной Тридцать третьей? Важное дело.

— Ладно. Только так через полчаса. Годится?

— Хорошо.

Я повесил трубку. Пат для меня — первый человек. Коп, каких мало, дошлый и упорный. С виду он больше похож на светского джентльмена, но здесь сходство и кончается. Он соображает не хуже счетной машины, имеет прирожденный талант к полицейской работе, плюс возможности лучшего департамента полиции в мире. Обычно городские копы не якшаются с частными ищейками, но мы с Патом дружили с давних пор с одним только перерывом. Я полагаю, что тут дело во взаимном уважении.

В стоячей забегаловке я перехватил пару бутербродов с сосисками и лимонадом, а оттуда подался к библиотеке. Пат как раз вылезал из патрульной машины. Мы пожали друг другу руки и с минуту поговорили о том, о сем, потом Пат спросил:

— Так что у тебя?

— Давай зайдем внутрь, там будет удобнее говорить.

Через двери с тамбуром мы прошли в читальный зал. Понизив голос, я спросил:

— Пат, ты слышал когда-нибудь о Рудольфе Йорке?

— Ну?

— Значит, слышал, — я вкратце рассказал ему всю историю и потом добавил:

— Теперь я хочу посмотреть, что было на том вырванном листе. Газета должна быть здесь. Возможно всплывет что-нибудь такое, в чем ты сумеешь мне помочь.

— Например?

— Пока не знаю, но ведь полицейские архивы заведены не вчера, правда? Скорее всего эта каша заварилась четырнадцать лет назад. У меня не такая длинная память.

— Ладно, давай посмотрим, что удастся раскопать.

В обход заведенных в библиотеке порядков Пат показал свой значок — и нам дали сопровождающего в хранилище старых газет.

Пожилой дядя в линялом халате из синего материала безошибочно направился к книжному шкафу, выдвинул ящик и выудил требуемый выпуск, и все с первой попытки. Он указал на стол и пододвинул нам стулья.

Когда я раскрывал газету, у меня дрожали руки от возбуждения.

Есть! Две колонки сбоку страницы. Две колонки текста дюймов в шесть высотой и фото Йорка, сделанное, когда он был намного моложе. На четырнадцать лет моложе. Крупный заголовок ошеломил меня своим значением, как удар по лбу. ОТЕЦ ОБВИНЯЕТ УЧЕНОГО В ПОДМЕНЕ РЕБЕНКА.

Херрон Мэллори, чья жена родила семифунтового мальчика, умершего двумя неделями позже, обвинил Рудольфа Йорка, известного ученого, в подмене малыша. Это утверждение он основывал на том факте, что видел своего ребенка вскоре после родов и позднее узнал его, когда того показывали Йорку. Ранее ему было сказано, что его ребенок умер. Администрация отрицает возможность такой ошибки. Старшая медсестра Рита Кэмбелл поддерживает опровержение, заверив как Йорка, так и Мэллори, что она заведовала отделением в течение двух дней и видела обоих новорожденных, а также их опознавательные браслеты. Миссис Йорк умерла при родах.

Я тихо, протяжно свистнул. Мяч перешел на середину поля. Пат предложил поискать продолжение, и мы взяли следующий номер. На четвертой странице была напечатана маленькая, в одну колонку, заметочка, в которой просто сообщалось, что Херрона Мэллори, мелкого воришку и бывшего бутлегера, убедили взять назад обвинение против Рудольфа Йорка. По-видимому решили, что с его прошлым ему не под силу тягаться с таким солидным гражданином, как Йорк. На том все и кончилось. По крайней мере, тогда.

У Йорка имелась чертовски веская причина позеленеть при упоминании имени Мэллори.

Пат постучал пальцем по заметке.

— Что ты об этом думаешь?

— Может, в точку... а может, и случайность. Не представляю, для чего было Йорку выкидывать такой фортель.

— Причина найдется. Йорк был уже не молод, когда у него родился ребенок. Может, ему до смерти хотелось иметь наследника.

— Я думал об этом, Пат, но здесь не сходится одно. Если бы он затеял подмену, то, при его познаниях в генетике, наверняка подыскал бы ребенка с более благоприятной наследственностью, тебе не кажется?

— Да, если подмену совершил он сам. Но если он положился на кого-то другого... медсестру, например, над выбором могли особенно не затрудняться.

— Но сестра утверждала...

— Йорк был очень богат, Майк.

— Ясно. Но надо учесть и другое. Мэллори — жулик. Когда умер его ребенок, он мог смекнуть, какие возможности ему светят, если он поднимет шум и вцепится в Йорка. Мэллори рассчитывал, что тот крупно раскошелится, лишь бы погасить такую рекламу. Как тебе этот вариант?