Украденный трон - Дэвид Гейдер

— И часто с ним такое бывает?

— Думается мне, его основательно стукнули по голове.

В это мгновение к ним подошел эрл Рендорн. Доспехи он уже снял, и грудь его стягивала тугая повязка, на которой проступали пятна крови. Кроме того, у эрла был перевязан глаз и он сильно хромал. С первого взгляда было заметно, что эрл очень сердит, и, когда Роуэн хотела поддержать отца, он гневным жестом отмахнулся от нее.

— Судя по всему, ты решила, что мои приказы не подлежат исполнению, — со сдержанной яростью процедил он.

Мэрик тотчас почуял неладное и, прервав свой неистовый танец, повернулся к эрлу:

— Что-то не так, ваша светлость?

— О да. И ей это хорошо известно.

Роуэн серьезно кивнула, без возражений принимая этот упрек:

— Отец, я знаю, что ты сердишься на меня, но… — Она подняла руку, чтобы предотвратить новую вспышку отцовского гнева. — Я сделала то, что нужно было сделать. Если бы я не обратила этих солдат в бегство, пусть и ненадолго, они могли бы, едва расправившись с Логэйном, двинуться на север.

— А еще она прикончила орлесианского офицера, — вставил Логэйн. — Это было потрясающее зрелище.

— К тому времени мы могли бы уже уйти из долины! — рявкнул эрл. Затем он взглянул на Логэйна, и его сердитое лицо отчасти смягчилось. — Однако я рад, парень, что ты остался в живых. И что замысел твой достиг цели. — Он перевел взгляд на Мэрика и помрачнел. — Впрочем, я радовался бы куда сильнее, если бы наше положение не было столь плачевно. Мы потеряли много людей и лишились изрядной части снаряжения. В пути нам придется нелегко.

Мэрик подошел к эрлу Рендорну и утешающе положил руку ему на плечо. Восторг его несколько приугас, но он все еще улыбался.

— Это верно, и все-таки я считаю, что у нас есть повод для торжества. Мы устроили врагу кровопускание, и дело мятежа не умрет.

Эрл Рендорн слабо улыбнулся:

— Твоя мать… — голос его дрогнул, — твоя мать сегодня гордилась бы тобой, мой мальчик.

Мэрика изумило и это проявление чувств, и то, что, когда они с эрлом неловко обнялись, у него самого предательски защипало глаза. Они с непривычной сердечностью похлопали друг друга по спине, и, когда Мэрик отстранился, у него только и хватило сил, чтобы молча кивнуть.

Затем Мэрик повернулся к раненому товарищу, который уже уселся у огня. Принц протянул руку, и Логэйн, помедлив, пожал ее.

— Спасибо за все, что ты сегодня сделал. Я всем сердцем надеюсь, что ты все-таки решишь остаться с нами.

— Видел бы ты его там, на утесе! — вмешалась Роуэн. — Он был великолепен. Рыцари, которые были с ним, уже вовсю рассказывают об этом.

Логэйн чуть смущенно дернул губами, и Мэрику подумалось, что за все это время он ни разу не видел, чтобы тот улыбался.

— Положение было нелегкое, и мы просто делали то, что требовалось. — Логэйн почти виновато глянул на Мэрика, приподнял край пурпурного плаща, вернее, того, что от него осталось. — А еще я… э-э-э… испортил плащ твоей матери.

Мэрик рассмеялся, и Роуэн присоединилась к нему.

— Экий ты скромный! — поддразнила она.

— Что верно, то верно. — Эрл Рендорн, хромая, подошел к Логэйну и тоже пожал ему руку. — Я недооценил тебя, юноша. У тебя превосходное чутье, и нам весьма пригодилась бы твоя помощь.

Взгляд голубых глаз Логэйна заметался, переходя с одного собеседника на другого, и на мгновение Мэрику почудилось в этом взгляде что-то затравленное. Затем Логэйн уставился в огонь и после долгой паузы неохотно кивнул:

— Я… ладно, пока что останусь.

Обрадованный, принц наконец повернулся к Роуэн. Несмотря на синяки и ссадины, она была ослепительна, впрочем, как и всегда. Мэрик взял ее руки в свои, и лицо девушки просияло.

— Когда ты не начала атаки в условленное время, я решил было, что мы тебя потеряли, — серьезно проговорил он. — Никогда больше не пугай меня так.

В глазах Роуэн блеснули слезы, однако она рассмеялась:

— Так легко ты от меня не отделаешься.

— Очень смешно, — сухо отозвался он.

Логэйн снизу вверх оторопело глянул на них.

— От чего это он не отделается? — спросил он у эрла Рендорна.

Тот улыбнулся:

— Мэрик и Роуэн помолвлены. Их обручили, когда она только появилась на свет.

— А-а-а, — только и сказал Логэйн и снова уставился в огонь.

Немного погодя Мэрик тайком ушел от костра. Светила луна, и неподалеку радостно кружился огромный рой светящихся мотыльков. Удивительно мирная картина, подумал юноша. По речному берегу рассыпались редкие, слишком редкие костры, и ночную тишину нарушали только слабые стоны раненых.

Мэрик подошел поближе к одному из костров, и сердце его болезненно сжалось при виде израненных и изнуренных солдат, которые тесно сбились у огня. В лагере наспех поставили несколько палаток, однако очень многие солдаты спали на голой земле, порой даже и без одеял. Люди, сидевшие у костра, бездумно глазели на огонь, изо всех сил стараясь не прислушиваться к мучительным стонам, которые раздавались выше по течению реки, — стонам тех, кому не суждено было пережить эту ночь.

Мэрик наблюдал за солдатами, держась так, чтобы они не могли его заметить, и все же непонятная сила влекла его к костру. Он старательно твердил себе, что, если бы он не настоял на сражении, все эти люди давно были бы мертвы…

— Ваше высочество!

Мэрик вздрогнул и резко обернулся на звук. В темноте, привалившись спиной к стволу дерева, лежал одинокий солдат. Подойдя ближе, Мэрик разглядел, что этот человек намного старше его, пожалуй, даже слишком стар, чтобы воевать. И тут он заметил, что правая нога солдата обрублена до колена и щедро обмотана пропитанными кровью бинтами, — видимо, ее ампутировали совсем недавно. Мужчина был бледен, весь дрожал и все время жадно припадал к бурдюку с вином.

— Мне жаль, что так вышло с твоей ногой, — пробормотал Мэрик, чувствуя себя до крайности неуклюжим.

Солдат ухмыльнулся, глянув на свою культю, и почти ласково похлопал по искалеченной ноге.

— Теперь уже не так больно, — со смешком сообщил он. — Маг даже сказал, что попозже подойдет и глянет, что можно сделать.

Мэрик не знал, что на это ответить. Он постоял так немного, и солдат поднял бурдюк с вином, как поднимают кружку, когда хотят произнести тост.

— А я, ваше высочество, видел вас нынче в бою. Даже дрался шагах в двадцати от вас.

— В самом деле?

— Когда-нибудь я скажу своим внукам: «Ваш дед сражался бок о бок с принцем!» — с гордостью произнес солдат. — Ах, как вы дрались, милорд, — просто загляденье! Я своими глазами видел, как вы подряд уложили троих.

— Ты что-то напутал, — усмехнулся Мэрик. — Я был едва жив от страха.

— Я знал, что мы победим, — гнул свое солдат. Взгляд его, устремленный на Мэрика, сиял. — Когда вы нынче утром вернулись к нам, все сразу поняли, что победим. Это же Создатель вас к нам направил. Чтобы спасти и сохранить.

— Вполне возможно, — пробормотал Мэрик.

Солдат одарил его широкой ухмылкой и как следует хлебнул из бурдюка.

— За королеву! — пьяно провозгласил он, обращая свой тост к луне. — Покойтесь с миром, ваше величество! Вы свой долг исполнили.

Глаза Мэрика наполнились слезами, но он превозмог рыдания. Молча взял у солдата бурдюк с вином и сделал большой глоток.

— За королеву, — повторил он, обращаясь к луне.

И недавняя победа вдруг показалась ему не такой восхитительной, как прежде.

Глава 6

— За короля!

Северан услышал тосты в честь короля еще до того, как вошел в тронный зал. Сейчас, должно быть, зал битком набит знатью, которая съехалась со всех концов Ферелдена, чтобы отпраздновать день рождения его величества.

«Отпраздновать», конечно, не самое подходящее слово. Местные аристократы безумно страшились, что король отберет у них земли, как уже не единожды поступил со многими их соотечественниками, в наказание за грехи, настоящие и мнимые. Орлесианские дворяне — из тех, которые решились попытать счастья за пределами империи, — страшились того же. Ничего удивительного — король, принадлежавший к старинному аристократическому роду, мучимый скукой и склонный к непредсказуемым выходкам, воссел на ферелденский трон только после того, как вызвал гнев императора — своего близкого родственника и, как утверждала скандальная молва, бывшего любовника. Теперь он вымещал неудовольствие на подданных, которым ничего не оставалось, как терпеливо сносить венценосные капризы.

Северан уже как-то со всем возможным тактом указал королю, что мятеж давно был бы усмирен, если бы его величество помягче относился к местным жителям. Но король отказался внять мудрому совету. Он желал поступать только так, как ему в голову взбредет, и никто не смел ему указывать.

Точно так же он обращался со своим двором. Северану припомнилось, как король попытался привить ферелденской знати орлесианский обычай носить маски. Он объявил, что всем аристократам надлежит появляться при дворе только в масках — чем пышнее и причудливее, тем лучше, — и что в конце каждого дворцового приема тот, чья маска менее всего понравится его величеству, будет наказан. Нет нужды говорить, что безумные поиски масок и огромный спрос на тех, кто умел их делать, едва не закончились уличными бунтами. В конце концов, когда во дворец ухитрился проникнуть, укрыв лицо под маской, наемный убийца, капитан дворцовой стражи на коленях молил короля отменить указ из соображений безопасности.