Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед - Жюль Верн

Затем, присовокупив к теории практический пример, он сымпровизировал несколько очаровательных напевов в шотландском духе. Мисс Амелия была в восторге. После композиций зазвучала мелодия, исполняемая парижанами в четыре руки, и вакханалии Орфея вспугнули робкое эхо виллы. На этом инструмент смолк, чтобы отдохнуть за воскресенье и почтить день Господень благочестивой тишиной. Друзья распрощались с любезными хозяевами, договорившись о встрече с мистером Б. на следующий день в час пополудни у памятника Питту[161] на Джордж-стрит.

Глава XXV

ЖАК И ЖОНАТАН ОСМАТРИВАЮТ ЭДИНБУРГ

После предельно насыщенного дня усталые Жак и Жонатан с трудом доплелись до гостиницы Ламбре по пустынным, плохо освещенным улицам спящего города. Тысяча впечатлений теснилась у них в голове, и измотанные путешественники мгновенно уснули.

Однако на следующее утро, едва проснувшись, молодые люди наспех оделись и снова двинулись обозревать достопримечательности города. Прежде всего они направились к Колтон-Хилл, чьи необычные памятники еще накануне с вершины Артурова Седла поразили их воображение.

В воскресенье улицы в Шотландии выглядят печальней и безлюдней, чем обычно, и все без исключения магазины закрыты согласно нормам пуританской морали. Лишь несколько прохожих осмеливаются кощунственно попирать пустынные мостовые. Всякая мысль, всякое действие кажутся погребенными в торжественной скуке протестантизма, сухого безжизненного ветра, чье дыхание иссушает ум и сердце. Эдинбургские воскресенья производят тоскливое впечатление.

Колтон-Хилл представляет собой невысокий холм с округлой вершиной. Местные городские власти установили на нем несколько памятников. По традиции, все постройки выполнены в подражание сооружениям античности. Так, на первых ступенях лестницы монумент Дюга-Стюарту[162] воспроизводит фонарь Демосфена;[163] выше — Обсерватория, построенная по образцу Храма Ветров в Афинах[164]. На самой макушке высоко вздымается обелиск в честь Нельсона[165], служащий также маяком для кораблей, ходящих по Форту. Эта жалкого вида башня ранит глаз своим неуклюжим профилем. Рядом виднеются двенадцать коринфских колонн от портика незавершенного храма — национального памятника Шотландии. В момент патриотического подъема после битвы Ватерлоо[166] единогласно было принято решение увековечить память о ней в камне. Вскоре выделенные средства иссякли, и в результате возникли современные руины. По замыслу постройке надлежало стать точной копией Афинского Парфенона[167], шедевра античной архитектуры. Впрочем, недостроенный портик неплохо смотрится на холме. Вообще надо отметить, что все эти сооружения, скверные по исполнению, ужасные в деталях, не имеющие ни стиля, ни изящества форм, взятые каждое в отдельности, неплохо смотрятся в ансамбле и хорошо гармонируют с окрестным пейзажем. И лучше быть подражанием чему-либо, чем ни на что не походить, как многие памятники во Франции.

С террасы Колтон-Хилла открывается красивый вид, и элегантное городское общество приходит туда развеять свою скуку, если только праздник или воскресенье не заставляет переваривать ее дома, как это и случилось в это воскресное утро. Так что молодые французы в полной тишине и одиночестве любовались со смотровой площадки видом Северного моря и окрестных берегов.

— Где будем завтракать? — спросил вскоре Жак.

— Как всегда, в маленькой таверне на Хай-стрит.

— Согласен на таверну, идем вниз.

Друзья прошли мимо Высшей школы, колоссального греко-египетского храма, всем своим видом говорящего, что он только что прибыл из Афин с посвящением от Тесея;[168] миновали тюрьму, по Северному мосту над овощным рынком и Дженерал-Рейлвей-стейшн добрались наконец до вожделенной таверны. Но там их ждало разочарование. Наглухо запертая дверь не сулила никаких надежд. Тщетно туристы стучали — никакого ответа. В поисках другого кафе они попытались выяснить, где можно позавтракать, но потерпели полную неудачу. По воскресеньям в Эдинбурге не едят, как, впрочем, и во всей Шотландии; все повара и торговцы сидят на службе или на проповеди. Парижане не знали этой особенности пуританского края и, изнемогая от голода, вернулись в отель Ламбре.

— Это уж слишком! — возмутился Жак. — У них что, по воскресеньям, кроме души, ничего не остается?

Наконец в гостинице они смогли как следует подкрепиться. Пожалуй, даже сверх меры: после двух пинт доброго шотландского эля, к которому молодые люди отнеслись чересчур доверчиво, Жак почувствовал себя неважно и вынужден был прилечь. Проспав с час, он встал с сильной головной болью. В таком состоянии Жонатан потащил друга на свидание с мистером Б., назначенное на час у статуи Питта.

Главной целью этого похода был осмотр Эдинбургского замка и садов Принс-стрит. Когда-то овраг, столь чудесным образом преобразованный в парк, был озером и закрывал доступ к крепости. Озеро частично засыпали землей. По свежим зеленым газонам, возникшим на месте оврага и озера, свободно разгуливают посетители. Мистер Б. и его гости, немного отдохнув на скамейке в дивном саду, вернулись в верхний город по мосту Уэверли. Этот мост переброшен через продолжение той же балки с расположенной внизу Дженерал-Рейлвей-стейшн, куда отовсюду сходятся железнодорожные линии, такие как Эдинбург — Глазго и Северная Британская дорога. Мост ведет к Шотландскому банку и переходит в Лоун-маркет, продолжение Хай-стрит и Кэнонгейт, примыкающую непосредственно к замку. В этом месте колокольня Виктория-Холл вздымает ввысь готический шпиль, а через несколько шагов мистер Б. указал молодым людям на дом поэта Аллана Рамсея[169], бывшего в начале своей карьеры подмастерьем парикмахера, а затем получившего прозвище Шотландского Феокрита[170]. Шотландский Жасмин[171] жил в восемнадцатом веке. Дома в этой части города, именуемой по замку Касл-Хилл, принадлежали раньше местной знати и служили не только жилищем, но и крепостью. Перед замком имеется обширная эспланада с бронзовой фигурой герцога Йоркского в парадном наряде кавалера ордена Подвязки[172].

Эдинбургский замок расположен на высоте 150 метров над уровнем моря. Жак с его ложными представлениями о высотах с трудом мог в это поверить, однако сдался перед заверениями их любезного чичероне[173]. Последний, водя французов по внутренним дворикам крепости, рассказывал им ее историю. В древние времена, времена королей-поэтов, замок звался Девичьим — Castrum puellarum. Вместе с Дамбартоном, Стерлингом и Блэкнессом он составлял четверку замков, постоянно укреплявшихся с момента объединения двух королевств. Сейчас террасы бастионов — излюбленное место прогулок жителей Старого города, и открывающийся оттуда вид на море и окрестные горы просто великолепен. В королевском бастионе мистер Б. обратил внимание туристов на гигантскую пушку XV века. Ее ствол сделан из массивных железных брусьев, подогнанных друг к другу и скрепленных толстыми железными же кольцами. Она напоминала толстую винную бочку, только вместо деревянных досок были железные. Пушка взорвалась во время какого-то всенародного гулянья, и до сих пор на поверхности жерла зияет открытая рана. Экскурсанты были слишком утомлены, чтобы пройти и во внутренние покои замка, так что были лишены удовольствия видеть драгоценности шотландской короны. С одной из террас мистер Б. показал друзьям окна знаменитой комнаты, в которой Мария Стюарт разрешилась от бремени Яковом VI, ставшим впоследствии Яковом I Английским. Тень этой бедной королевы и поныне живет среди старых стен, и волнение охватывает душу при мысли о той, которая была прекраснейшей и любимейшей женщиной своего века.