Арена мрака - Марио Пьюзо

Вольф улыбался. Сначала бизнес, потом удовольствие, подумал он. И сказал:

– Если найдете мне нужного человека и сведете меня с ним, получите значительное вознаграждение. За такую безделицу – очень хорошее вознаграждение.

В ее голосе послышалось презрение, а на пухлом лице появилось спесивое выражение:

– Я деловая женщина, но в эти дела не вмешиваюсь. И, будьте уверены, я всех своих друзей предупрежу, чтобы и они с вами не имели никаких дел. – Она коротко рассмеялась. – И это у вас есть пять тысяч блоков?

Вольф все еще сладко улыбался. Он спросил:

– Эти двое понимают по-английски? Это очень важно.

Женщина, удивленная неожиданным вопросом, сказала:

– Нет, не понимают.

Улыбка слетела с губ Вольфа, и его лицо приняло выражение надменного властителя – жесткое, уверенное выражение, словно это была маска, которую он всегда держал наготове.

Он поставил свой портфель на стол и, перегнувшись через него, посмотрел хозяйке прямо в глаза.

– Вы слишком умны и слишком самоуверенны, – произнес он с хорошо отрепетированной строгостью в голосе. – Вы полагаете, что обладаете властью, что вам нечего бояться, потому что вы надежно защищены своим преклонным возрастом и своими телохранителями. А я терпеть не могу спесивых немцев. Вы не понимаете душу американцев – ни вы, ни ваш великан.

Теперь старуха немного испугалась, и ее черные глазки засверкали, как две полированные бусинки. И маленький немец в пиджачишке с оттопыренными карманами тоже смотрел испуганно.

Великан двинулся от двери к Вольфу. Моска вытащил из своего портфеля венгерский пистолет и снял его с предохранителя. Все повернулись к нему.

Но он держал пистолет вниз стволом и сказал великану по-немецки:

– Повернись!

Великан шагнул к нему. Моска тоже сделал шаг вперед, и, видя выражение его лица, старушка бросила великану резкую короткую команду. Тот с недоумением взглянул на нее, отступил к дальней стене и повернулся спиной к присутствующим.

Вольф снова склонился к женщине.

– Ну что, вам нравится мой друг? – спросил он.

Она не ответила и не сводила глаз с Моски.

Маленький немец без лишних слов подошел к великану и тоже повернулся лицом к стене. Вольф продолжал:.

– Мой друг очень гордый и вспыльчивый человек. Если бы ваш Геркулес толкнул его, а не меня, нам бы не о чем было разговаривать, а вы сразу бы сильно опечалились. И не было бы этих тихих слов, которые я обращаю к вам. А теперь вот что я вам скажу. Я мыслю трезво. Я не держу на вас зла за этот инцидент. Но, если я узнаю, что вы кому-то что-то про меня шепнули, вы узнаете меня с другой стороны.

Он замолчал и посмотрел старушке в глаза.

В них не было страха. Она молча разглядывала его, в ее взгляде все еще таилась строптивость. Но это было в его духе, это ему нравилось, этот взгляд бросил вызов его самолюбию. Никто, кроме него, не смог бы лучше понять значение этого взгляда.

Что слова тут ничего не значат, что угрозами ничего нельзя добиться и уговорами не сломить ее волю. Он улыбнулся, потому что знал, что надо делать. Он подошел к великану, толкнул его и повернул к себе.

– Ты, кретин, снимай ремень и встань перед своей госпожой, – сказал он.

Великан повиновался. Вольф отступил. Он достал пистолет из портфеля, но только для пущего эффекта, и сказал старухе:

– Прикажи ему ударить тебя три раза по спине. – Он произнес это с угрожающей интонацией. – Если ты заорешь, я пристрелю всех троих.

Вот так. Ну, давай – три раза!

Старушка осталась невозмутима.

– Вы не понимаете. Если я прикажу, он очень сильно ударит и покалечит меня. Он же ударит изо всех сил.

Вольф отозвался жизнерадостно:

– О, это я прекрасно понимаю.

Ее пухлые щеки сморщились от неуверенной улыбки:

– Вы уже все доказали. Нет смысла продолжать. Я ничего никому не скажу. Обещаю. А теперь, пожалуйста, оставьте меня, там еще много народу.

Вольф выдержал долгую паузу и сказал с жестокой улыбкой:

– Только один удар, чтобы закрепить наш уговор.

В первый раз старуха не на шутку перепугалась. Ее щеки опали и голос задрожал:

– Я буду звать на помощь.

Вольф ничего не сказал. Он обратился к Моске и, медленно проговаривая слова, чтобы старуха его поняла, сказал:

– Когда тетка упадет, пристрели великана, – и махнул своим пистолетом перед носом у старушки.

Она отвернулась и сказала великану по-немецки:

– Йоханн, ударь меня один раз по спине. – Она выпрямилась в кресле, склонив голову над столом, и, ожидая удара, наморщила лоб и подняла вверх пухлые покатые плечи. Великан снял с пояса ремень, взмахнул им, и, когда ремень хлестнул по спине, все услышали характерный звук лопнувшей кожи под одеждой. Женщина вскинула лицо. В нем не было ни кровинки – только ужас и страдание. Вольф смотрел на нее холодным бесстрастным взглядом.

– Теперь ты поняла, – сказал он. И, передразнивая ее интонацию, добавил:

– Тут уж ничего не поделаешь. – Он шагнул к двери и сказал:

– Пошли, Уолтер. – И они вышли через комнату, где толпились ожидающие, в коридор, а затем на улицу.

На обратном пути Вольф смеялся и говорил Моске:

– Ты бы пристрелил этого громилу, если бы я тебе приказал?

Моска закурил. У него еще не прошло волнение.

– Черт, я же понимал, что ты придуриваешься.

Я же тебе подыгрывал, Вольф. Ну и спектакль ты устроил!

Вольф удовлетворенно сказал:

– Опыт, мой мальчик, опыт. Многие наши офицеры все боялись как следует надавить пленным на психику. Нам приходилось применять метод устрашения. А ты там у стены был таким молодцом – прямо-таки головорез!

– Я просто удивился, – ответил Моска. – Когда этот громила толкнул тебя и эта старая чертовка начала вонять, я подумал, что мы попали в ловушку. И тут уже все на свете забыл. Черт, неужели они не понимают, что наши солдаты за такие штучки могут их всех в крови потопить?

Вольф медленно рассуждал:

– Сейчас я тебе, Уолтер, скажу одну вещь про людей. Старушенция считает, что у нее котелок варит. И все – и великан, и солдаты, и офицеры – относятся к ней с почтением, потому что с ее помощью они делают хорошие бабки. А из этого следует вот что: она забыла. Она забыла, что такое страх. И этот удар, единственный удар, который она получила, – самое главное. Учти: без этого удара она не вспомнила бы, что такое страх.

Таковы люди.

Они проехали мост и оказались в Бремене.

Через несколько минут джип притормозил у офицерского общежития.

Они выкурили по сигарете, сидя в машине.

Вольф сказал:

– Через неделю мы выйдем на нужных людей.

Нам придется делать дела по ночам. Так что жди моего вызова в любое время. О'кей? – Он похлопал Моску по спине.

Моска вылез из джипа и сделал последнюю затяжку.

– Думаешь, она накапает "на нас своим дружкам?

Вольф отрицательно помотал головой:

– Нет, в этом я уверен. Она будет молчать как рыба. – И усмехнулся. – Теперь ей не забыть о той нашивке, которая у нее на спине.

Глава 11

Моска, который сегодня был одет в гражданское, выглянул из окна. Он смотрел, как персонал военно-воздушной базы снует взад-вперед: бортмеханики в зеленых комбинезонах и отороченных мехом кожанках, молодцеватые пилоты в темно-зеленых с фиолетовым плащах, немцы-рабочие в поношенной одежонке – все сутулились под порывами колючего ноябрьского ветра. За его спиной раздался голос Эдди Кэссина:

– Уолтер!

Моска обернулся.

Эдди Кэссин откинулся на спинку стула.

– Для тебя есть работенка. У меня тут возникла одна идейка, и лейтенант ее одобрил. На всем европейском театре началась кампания по экономии продуктов: мы пытаемся убедить обжор, чтобы они не наедались до блевоты. Не надо морить себя голодом, но и обжираться не стоит – а то набирают себе полные подносы еды, а потом все это не съедают и приходится много выбрасывать. Так вот. Мы хотим сделать плакат: портрет солдата, который стоит с огромным подносом с едой, а внизу надпись: «Не надо так!» Рядом будет помещена фотография двух немецких ребятишек, которые подбирают с асфальта окурки, и еще одна надпись: «Ты можешь им помочь». Как тебе?

– От этого самому блевать хочется, – ответил Моска.

Эдди ухмыльнулся:

– Ладно. По-моему, это очень здорово. Настоящая пропаганда. В штабе опупеют. Может, даже в «Старз энд страйпс»[10] опубликуют. Как знать, как знать. Из этого может получиться кое-что!

– Я тебя умоляю! – сказал Моска.

– Ну, все! – сказал Эдди Кэссин немного раздосадованно. – Достань мне фотографию двух ребятишек, собирающих окурки. Есть свободный джип, поезжай и возьми с собой фотографа, этого капрала из лаборатории.

– О'кей! – сказал Моска. Он вышел на улицу и увидел снижающийся рейсовый самолет из Висбадена, который словно по мановению волшебной палочки вывалился вдруг из пустого неба.