Покоренная поцелуем - Валентина Донна

Поклявшись в следующий раз обязательно прикрепить такой кинжал к поясу, Мария незаметно выскользнула из алькова.

В пустом коридоре, с почерневшими от дыма стенами, она шла медленно-медленно, почти ползла, радуясь, что ее мягкая обувь спасает ее от лишнего шума. Потом она прошла через кухню, потом мимо будуаров-спален, где обычно отдыхали рыцари, надеясь, что их женщины уже спят, отчаявшись дождаться своих мужчин. Туда, поскорее к конюшне, где тепло от животных и их запахи пропитали насквозь воздух, где приглушенное ржание лошадей и шорох соломы от тяжелых копыт помогут ей удачно осуществить свой план.

- Миледи?

Перед ней возник мальчик - помощник конюха, он еще не очнулся ото сна и энергично протирал глаза. Да, не удается ее план - выскользнуть отсюда незаметно, чтобы предупредить Ротгара о грозящей беде, но, может, не все еще потеряно.

- Ты знаешь, где находится хижина женщины по имени Хелуи? - спросила она.

- Да, - кивнул мальчик. - Это там, где река Лэндуолд делает большой поворот.

Марии было известно это место. Это сэкономит ей уйму времени.

- Ну-ка, запряги мне мою кобылу.

- Слушаюсь, миледи. - Отойдя на несколько шагов, он повернулся к ней:

- А какую лошадь мне запрячь для себя?

- Меня не нужно сопровождать.

- Но послушайте, миледи, сейчас уже поздно, ночь, а повсюду в лесах шныряют разбойники.

Нужно было каким-то образом рассеять озабоченность этого мальчика, но его нельзя ни в коем случае брать с собой. Она не собиралась останавливаться в хижине Хелуит; Джеффри сообщил, что Ротгар нашел пристанище в хижине дровосека, и она была готова найти ее, если бы для этого ей пришлось провести всю ночь в седле.

- Видишь ли, у Хелуит заболел мальчик, - сказала она. - Боюсь, как бы это не чума.

У мальчишки глаза полезли на лоб от такого известия.

- Ничего никому об этом не говори, - сурово предупредила его Мария. Может, у него всего лишь обычная лихорадка, и если вдруг по деревне поползут слухи о чуме, то я буду знать - кто проболтался. А тебе известно, как поступают норманны с теми, кто распространяет ложные слухи?

Ей совсем не хотелось запугивать мальчика, сгущать краски в отношении зверств норманнов, но что делать - нужно было, чтобы он не проговорился. Мальчик отрицательно качал головой. Один лишь намек на то, что ему могут отрезать язык, лишило его дара речи, и он даже не пытался выяснить, как ей самой стало известно о "заболевании" малыша, и почему тот человек, который попросил у нее помощи, сам не показал ей, где находится хижина Хелуит.

Очень скоро ей пришлось пожалеть, что она отказалась от услуг юного конюха. Если бы она доверилась ему, то он мог бы помочь ей управиться с этим непослушным и упрямым животным. Кобыла пыталась отомстить за то, что ее ночью вывели из теплой конюшни, и еле передвигалась, каждый ее шаг давался Марии с превеликим трудом.

- Я бы гораздо быстрее дошла пешком, - проворчала Мария, и вдруг поняла, что она, как нельзя, права, но она не могла отпустить кобылу. Та немедленно прискакала бы в конюшню, и этот глупый мальчишка, несомненно, поднял бы отчаянный крик, подумав, что она ее сбросила. К тому же лошадь могла ей еще пригодиться; после того, как она предупредит Ротгара, ей придется поскорее возвращаться в Лэндуолд, она должна оказаться там прежде, чем ее хватятся, а ноги у нее так замерзли, что она вряд ли сможет добраться туда бегом. Она направила кобылу в заросли молодого леса, мечтая, вероятно, как и она, укрыться наконец от пронзающего ее насквозь холодного ветра. Небольшие деревца вокруг нее дрожали, сгибаясь на ветру и, она, отыскав среди них самое прочное, слезла с лошади. Она знала, что кобыла обязательно ускачет домой, стоит только ей выпустить из рук поводья. Она старалась идти как можно скорее. Она привязала поводья к дереву. Кобыла задергалась, почувствовав несвободу, и уставилась на Марию своим злым зрачком.

Мария пожалела, что не захватила с собой грубый шерстяной плащ кухарки, не заменила им свой шелковый, на меховой подкладке. У плаща прислуги есть прорези по бокам, что позволяло держать в тепле руки и уберечь их от мороза.

У ее собственного плаща этих прорезей не было. Ей приходилось тащить за собой упрямое животное за уздечку. Да, до хижины, в которой сейчас обитал Ротгар, ей предстояло проделать немалый, изнурительный путь по застывшей от холода местности.

Когда она наконец увидела хижину Хелуит, ей показалось, что прошла целая вечность, хотя луна за это время едва заметно изменила свое положение. Она неуклюже стояла в темноте, словно прижавшись к мерзлой земле, а витки дыма поднимались к небу от ее соломенной кровли.

Ей, вероятно, придется разбудить Хелуит, чтобы спросить, как пройти к хижине дровосека. Это будет для нее неприятная процедура. Ей придется столкнуться лицом к лицу с той женщиной, которая расплакалась, увидав Ротгара. Ее слезы и привлекли к ней его внимание. Это также означало разбудить и малыша, который так похож на Ротгара, который указывал на него пальчиком и кричал "папа".

Мария, натянув поводья, развернула разочарованную кобылу в обратном направлении. Сколько можно стоять на месте, разглядывая хижины Хелуит? Она почувствовала что-то неладное с ногами - они уже не ныли от холода. Она, конечно, радовалась, что больше не чувствует боли, но это было очень опасно, и понимала, что нужно поскорее найти укрытие, не то пальцы ног побелеют и она вообще потеряет их навсегда.

Когда она разглядывала хижину Хелуит, ей в голову пришла одна идея. Прикрыв глаза ладонью от белесого лунного света, она внимательно оглядела окружающий лес.

- Спокойно, спокойно, - уговаривала себя Мария, напрягая зрение, пытаясь обнаружить облачко дыма, курившегося над хижиной дровосека.

Увы, нет, по крайней мере, в радиусе пяти фарлонгов.

Спотыкаясь, Мария пошла навстречу дрожащему облаку дыма, которое она наконец заметила над верхушками деревьев. Вначале кобыла упиралась, а потом сдалась, вероятно, почувствовала запах дыма и жилья. Уши ее вздрогнули, напряглись, и она нетерпеливо заржала. Мария, конечно, могла сесть на лошадь и пришпорить ее, но сильно сомневалась, что ей удастся продеть в стремя ногу, не говоря уже о том, чтобы сохранить равновесие в седле, так как она вся - с головы до ног - окоченела. У кобылы было достаточно сил, чтобы сообщить им обеим ускорение. Мария, крепко ухватившись за луку седла, пыталась тяжестью своего отнюдь небольшого веса замедлить резвый шаг лошади, но все равно ей приходилось быстро семенить, пытаясь угнаться за ней на этой неровной, кочковатой местности. Ей казалось, что ее замороженные ноги вот-вот отвалятся, стоит ей только сделать еще один, даже полшага, вперед.

Бедная скромная хижина дровосека обещала ей предоставить такой святой приют, которого не найти даже в самых замечательных соборах.

Кобыла остановилась возле двери. Не дав Марии возможности, ухватиться за поводья, лошадь рысцой направилась по ту сторону хижины. Мария надеялась, что там ожидало приятное для лошади и для нее пристанище, в котором она будет себя неплохо чувствовать все то время, пока она не поговорит с Ротгаром.

Хижина стояла, словно темный кладезь забвения, в объятиях колдовской зимней тишины. Оттуда не доносилось ни звука. Само собой разумеется, он спал, даже не подозревая, какие тучи сгущаются у него над головой. Она правильно поступила, решив его заблаговременно предупредить.

Она быстро подошла к двери, постучала по ее шершавым доскам - напрасно. Дверь была настолько толстой, что в хижину через нее не проникало ни звука. Всей тяжестью своего тела навалилась на дверь.

Наконец ее окатила волна долгожданного тепла, а мерцающий, золотистый свет от умело разложенного костра озарил всю хижину. Всего в нескольких шагах от дверного проема, в котором она в нерешительности стояла, она увидела полуобнаженную фигуру Ротгара - его глаза блестели, изо рта доносилось какое-то звериное рычание, он сжимал обеими руками поднятый топор.

Глаза его расширились от удивления. Она поняла, что он узнал ее, но узнал слишком поздно. Его смертельное оружие, которое он швырнул с такой сокрушающей силой, начало свой полет в тот момент, когда она появилась на пороге. Все его тело мгновенно сжалось, он завыл, словно кто-то причинил ему сильнейшую боль.

- Черт бы вас побрал! - заорал он во все горло. Как это ни странно, но в это мгновение Мария подумала, что ей пришел конец, сопровождаемый звоном в ушах таких сакских выражений, которых она прежде никогда не слышала.

Вероятно, он повредил себе лодыжку, когда в последнюю секунду резким движением тела изменил направление полета топора, чтобы он не попал в Марию. В таком случае, он подбежал бы к ней, перехватил бы се, не позволил бы безжизненно опуститься на под и лежать на нем неподвижно, словно обтянутый шелком комок.

Корчась от резкой боли в лодыжке, он доковылял до нее и присел рядом.