Откуда все это появилось? - Павел Рогозин

Три мысли необходимо подчеркнуть в связи с этой новой песнью:

Новая песнь — песнь нового возрожденного сердца!

Все ценное в пении исходит от сердца. В поднебесной песне жаворонка мы ценим не столько искусное сочетание звуковых переливов, сколько чувствующуюся беззаветную сердечность. Новая песнь может исходить только из новой души. Только новое сердце можно назвать, воистину, «радостно поющим». Наше старое греховное сердце замкнуто, оно прикрыто маской формальных песнопений, оно жёстко, как камень и холодно, как лед; оно нечисто, грубо, недоверчиво и порочно. Только новое сердце — сердце поющее, сердце, открытое перед Богом и людьми; только оно искренно, нежно, доброжелательно и любвиобильно. Что же вдохновляет новое сердце человека к такой ликующей песне? — Любовь, чувство благодарности и сознание свободы. Новое сердце освобождено

от власти сатаны, от закона греха и смерти, от вечной гибели. Новое сердце поет, испытывая на себе любовь Христову. Оно прославляет Того, Кто «приклонился», «услышал», «извлек», «поставил», «утвердил» и «вложил» в него новую песнь — хвалу Богу!

Новая песнь — это песнь тех, кто идет новым путем.

По словам Спасителя существуют два пути: широкий и узкий.

Христианин — это человек, который оставил широкий путь и следует уже за Христом по узкому пути. Раньше он шел к верной гибели, теперь же он идет к жизни вечной. Раньше он держался пути собственного произвола, теперь решительно отказался от него и твердо стоит на пути «новом и живом», на Христовом пути. «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Петр. 2, 21). Этим новым Христовым путем шли самые лучшие люди всех веков. Первыми славными путниками-христианами были Апостолы. Новый путь — узкий и тернистый. Много на этом пути гор — затруднений, долин — унижений, пропастей — отчаяний… Но, не взирая на это, идущие этим путем поют новую песнь. Новая песнь не обусловлена окружающими житейскими обстоятельствами, невзгодами и страданиями. Даже в тюрьме, ночью, израненные, измученные и голодные ап. Павел и Сила «воспевали Господу» (Деян. 16,25).

Новая песнь — песнь возвращающихся домой.

«Мы странники и пришельцы здесь на земле». Мы идем в новый нерукотворённый град Иерусалим, мы на пути в Царство Небесное». «Мой отчий дом там, в небесах», — поем мы в одном духовном гимне. Ап. Иоанн пишет, что он видел сонмы искупленных, тех, кто завершив свое земное странствование, пришли в Дом Отчий «поют новую песнь пред престолом Бога и Агнца». Вы спросите: будем ли и мы петь там, в вечности, новую песнь? На этот вопрос можно с уверенностью ответить: Будем! Христос вложил в сердца наши эту вечную песнь уже здесь на земле.

Итак, «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол. 3,16–17).

Сектантство

Было бы ошибочным полагать, что если Церковью завладели заведомо невозрожденные люди и увели ее от Слова Божия и от служения тем извечным целям, ради которых Церковь была призвана к жизни, то Бог как бы отказался уже от Своего первоначального плана: «юродством проповеди спасти верующих»… Отказался за отсутствием «проповедующих»… Нет! Бог никогда не отступал от плана спасения человечества, равно, как никогда и не лишался Своих верных свидетелей.

На протяжении всех веков человеческой истории, и в особенности за две последние тысячи лет христианской эпохи, Бог всегда находил людей, которые любили Его больше, чем самих себя, больше всего на земле, и ради Бога были готовы на какое угодно поношение, на любые страдания, на самую жуткую смерть. Другими словами, одиннадцатая глава послания ап. Павла к Евреям никогда еще не была закончена. Во все века находились люди, «которых весь мир не был достоин», те, кто «поношение Христово почли большим для себя богатством, нежели сокровища» мирские.

До потопа, в ту пору, когда «земля растлилась пред лицем Божьим и всякая плоть извратила путь свой на земле, когда Дух Божий был «пренебрегаем человеками» и казалось, не было уже никого из людей, кто вспомнил бы о Боге, «Ной ходил пред Богом…» Ходил и «сто двадцать лет» свидетельствовал современникам о неизбежном суде Божьем, о грядущем наказании. После потопа Бог избирает испытанного в верности Авраама, и одновременно, — Мелхиседека. На смену им приходит Исаак, Иаков и двенадцать патриархов, Моисей, Иисус Навин, ряд судей Израилевых, царей Иудейских и пророков Господних… Таким образом, Светоч Истины, яркий факел Божьей любви передается из поколения в поколение, вплоть до той «полноты времени», когда на горизонте погибающего во зле мира взошло обетованное Богом «Солнце Правды и исцеление в лучах Его». Так было в Ветхом Завете.

Такую же непрерывную последовательность в передаче «Благой Вести Спасения Христова» мы наблюдаем и в Новом Завете. На смену первым ученикам и Апостолам Христовым пришли неустрашимые свидетели-мученики. Вслед за мучениками, озарившими темный мир своими кострами, появились отшельники, пустынники, аскеты. Один из них, о котором мы уже говорили в главе о монашестве, — Афанасий, в течение двух царствований (Деция и Максима), боролся с императорским произволом в делах Церкви, побывал многократно в ссылках, скитался в пустынях Египта, скрывался в могильной пещере своего отца, всю жизнь посвятил защите христианской веры и проповеди спасающей благодати. Он многих привёл ко Христу.

В 313 году, с опубликованием свободы верования императором Константином, христианство смешалось с язычеством: дети Божьи соединились с миром, Церковь слилась с государством и стала называться «экуменической», «католической», «кафолической», что значит, — всеобщей. Сатана, которому не удалось взять Церкви гонениями, взял ее внешним объединением Церкви с государством. Людям, переходившим в христианство из высших языческих классов, предлагались почетные должности, бедным сулили подарки. В результате, появились опасные лицемеры, не имевшие никакого представления о подлинном покаянии и обращении ко Христу. Сам император Константин, «перешедший» в христианство и считавший себя вправе решать вопросы «новой религии», оставался до конца дней своих грубым язычником. Обагривший свои руки кровью старшего сына Криспа и жены своей Фаусты, император Константин председательствовал на первом Никейском соборе и решал дела Церкви. В это, именно, время, когда омирщвленная «церковь-отступница» пошла на поводу у церковных политиков и государства, истинные дети Божьи, оказавшиеся неспособными на такой компромисс с совестью, ушли в подполье. Уход в подполье совершался потом в веках и совершается ныне. Истинная Церковь Христова часто была и будет в подполье. Она никогда не увенчается, здесь в мире, «царственным величием»… «Меня гнали, будут гнать и вас…». «Да и все, желающие жить благочестиво, будут гонимы…» (Иоан. 15,20; 2Тим.3,12).

В самые тёмные периоды христианской истории возрожденные свыше чада Божьи повиновались повелению Господню: «выйдите из среды их и отделитесь…» (2Кор. 6, 14–18). Они отделялись, чтобы иметь непосредственную связь с Богом, вести жизнь освящения и уподобления Христу. Они нашли спасение в жертвенной Крови Агнца и горячо свидетельствовали об этой же возможности всем погибающим. «Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли…» (Евр. 11, 38).

Во втором веке возникает Монтанизм — учение христианской группы, основанной фригийцем Монтаном. Монтанисты ставили в основу христианства — Духа Святого. Ссылаясь на Св. Писание и практику апостольской Церкви, они утверждали, что христианами могут быть только люди возрожденные свыше, получившие Духа Святого. Монтанисты искали продолжения чудес апостольской Церкви, проповедовали о втором пришествиии Христа, отличались жизнью, отделённой от «мира сего», граничащей с аскетизмом. Церковь, учили они, должна держать свои двери плотно закрытыми для всякого проявления греха, а Духу Святому отвести у себя первое место. Монтанисты признавали крещение только взрослых и считали греховную жизнь после принятия крещения непростительной. Второй брак считали беззаконием. Женщины допускались к церковному служению. Первый Никейский собор (325 г.) не вынес им никакого порицания. Но первый Константинопольский собор (381 г.) постановил принимать «монтанистов» обратно в «лоно церкви» не иначе, как через повторное крещение, рассматривая их «язычниками». К числу так называемых «отцов церкви», исповедывавших «монтанизм» относятся: Тертулиан (написавший уже тогда книгу «Экстаз», изобличающую все отступления от Писания, допущенные тогда государственной церковью), Климентий Римский, Поликарп Смирнский, Феофил Антиохийский, Иустин-мученик и другие.

Монтанизм не был безукоризненным представителем подлинного христианства, он допустил важные отступления от истины во второстепенных вопросах веры, но в главном он был прав: нельзя было не протестовать против принятия в Церковь невозрожденных лиц, крещения младенцев, мирской жизни верующих и других заблуждений тогдашнего времени.