Это я тебя убила - Екатерина Звонцова

class="p1">– Что?! – повторила я уже яростнее, сунула это последнее кольцо – знак долголетия – ему в ладонь и резко встала. – Лин, ты с ума сошел? Давай начнем с того, что он правда взрослее тебя. И взрослее твоих взрослых друзей. Да, ему столько же, сколько им, но то, что он пережил…

– Возможно, мне только кажется, – поспешил отвертеться Лин. Он глядел на меня снизу вверх с заметной опаской. И не зря: я вполне могла бы дать ему в нос коленом. Удивительно, как я еще держала при себе волшебство.

– Конечно, кажется, – грозно подтвердила я.

Он повертел кольцо в пальцах и все же надел. Когда он встал, это было какое-то усталое, натужное движение. Он даже плечи не смог нормально расправить, из-за чего показался ниже.

– Вот именно потому, что я не хочу об этом думать и это обсуждать, будет лучше, если Эвер и мое… Братство будут меньше пересекаться. Со временем, думаю, они привыкнут друг к другу. Но пока… – прозвучало почти умоляюще.

– Это гадко. – Я покачала головой. – То есть… – Тут я задумалась. – Может, это и разумно, но ты все устраиваешь неправильно. Ты не должен именно прогонять его!

– Да. – Отрицать он не стал, и я обрадовалась. – Тут ты права, малыш.

Вид у него был вроде не злой, а, пожалуй, даже смущенный, и это меня немного успокоило. Может, Эвер прав. Может, все это одно большое штормовое помутнение, которое не повторится. Конечно, брат рисовался перед новыми друзьями, особенно перед девочками. А еще, наверное, побаивался, что такой красавец, как Эвер, будет отвлекать на себя внимание! Правда ведь… даже за тем злосчастным ужином у моря я замечала, как они посматривают на моего гасителя. Так смотрят на красивые вещи за стеклом, которые очень хотели бы потрогать.

– Ну так обещай больше подобного не делать! – немного успокаиваясь, примирительно потребовала я. – Если уж собираетесь куда-то без нас, просто собирайтесь потише. А не так, что ты с нами, а потом заявляешь: «Слушайте, ко мне идут друзья, а вы сгиньте».

– Ты, Эвер, – с явным облегчением поправил Лин и попытался потрепать меня по волосам. – И не «сгинь», а «удались, пожалуйста, ненадолго, тебе все равно с нами скучно». – На этом я бы совсем утихла, но, то ли подлизываясь, то ли дразнясь, он вдруг куда более серьезным, даже жестким голосом добавил: – Тебя я бы никогда…

Тебя. Он словно разделил нас с Эвером чертой. Зачем, почему?! Никто не смеет нас разделять! И папа, как же папин страх?

– Меня это не устроит, – снова вспылив, отрезала я, и рука Лина замерла на моей макушке. – И вообще… ты что такое творишь? Эвер рядом с тобой, когда рядом я, не просто так, а для твоей же безопасности! – Я отчеканила почти по слогам: – Я волшебница. Он гаситель. Мой.

Казалось, я говорю очевидное, то, что он должен держать в голове и сам, ведь почти взрослый тут он, а не я. Но лицо его, по мере того как он слушал, снова становилось… странным. Я не могла описать это выражение, но определенно там проступала обида. И более того, недоверие, почти злость. Пальцы чуть сжались. Моим волосам стало больно.

– Я помню, поверь. Но иногда мне кажется, – медленно начал он, прежде чем я выпалила бы еще «Так что либо вместе, либо никак!», – что все это надуманные глупости.

– Риск твоей гибели? – опешила я. – То, что волшебники веками сходят с ума, как наш прадед? То, что, если я убью тебя, папа, возможно, тоже погибнет, потому что останется без наследников?

Это просто не укладывалось в голове. Нет, я все еще не чувствовала себя сумасшедшей, менструация усилила мой дар, но не ослабила пока разум, и все же… Я, наверное, взрослела. И все более ответственно относилась даже к тени риска, который могу нести для брата. А он?

– Признайся, – не отреагировав ни на один довод, Лин вдруг неприятно улыбнулся, – ты ведь тоже так считаешь. Хотя бы немножко.

– Как? – Я не поняла: потеряла мысль. Он наконец опустил руку и медленно отступил на шаг. Кольца блеснули пестрыми камнями.

– Что он лучше меня. – И это тоже прозвучало серьезно, обиженно, почти грубо.

– О боги! – Я топнула ногой, у меня уже глаза на лоб лезли от того, до чего мы договорились. – Лин, что ты несешь? Вы… разные. И люблю я вас тоже по-разному.

– А как ты любишь его? – быстро, вкрадчиво спросил Лин. Я совсем опешила.

– Чего?..

Но тут он быстро сдал назад.

– Нет, нет, ничего такого. Прости.

Я запоздало заметила, что лицо у него горит. Неужели застыдился наконец своих домыслов, выделываний, дурацкой ревности? Слава богам! Еще несколько секунд между нами висело душное молчание. Казалось, солнце из окна светит все ярче, но это было неприятно.

– Обещай больше не обижать нас, – тише, мягче повторила я. Оба мы понимали: я имею в виду «не обижать Эвера». Но Лин кивнул без колебания.

– Конечно, малыш. Обещаю.

Но он продолжил – нет, все постепенно становилось хуже. Уводить и приглашать компанию он действительно начал так, чтобы мы не сталкивались с ней, просто это ничему не помогло: с Братством он теперь проводил почти все время, которое не отнимал отец. Более того, Братству он явно стал рассказывать какие-то секреты. Посвящать их в свои королевские планы. Обещать что-то – должности, награды? Я угадывала все это по их самодовольным лицам и щенячьим взглядам. Угадывала по тому, как наряжаются в яркие туники и открытые платья девушки: они уже явно боролись за другое внимание Лина. Быть королевой Гирии ведь не хуже, чем королем. Супруги равны. Каждому подчиняется половина войск, каждый назначает половину патрициев и судей, каждый распоряжается половиной казны, у каждого свои советники. Я рассматривала этих девчонок – ловких, быстрых, пестрых. Вглядывалась в их глаза и… переживала. Они все казались мне безответственными, пустыми и жадными. Моя мама хотя бы – до того как потеряла рассудок и начала войну – была умной и целеустремленной. И любила цветы и театр, а не выпивку и гулянки.

Страхами я делилась с Эвером: все-таки он уже тоже считался гирийцем, и я не сомневалась: его тревожит судьба трона. Но, как ни странно, здесь он оставался спокоен, все, что я от него слышала, было: «Не волнуйся. Он не будет сейчас выбирать королеву, это все игры». Эвер говорил безрадостно. Глухо. Задумчиво. Постепенно я перестала жаловаться на девчонок: поняла, что у него свои поводы для тревог. И немаленькие.

Даже когда друзей не было, Лин с нами больше почти