Афганский рубеж - Михаил Дорин

В коридоре послышалось, что кто-то подал команду «Смирно». Через несколько секунд в дверь Ленинской комнаты начали стучать очень сильно.

Батыров быстро открыл дверь и отошёл в сторону. Это был командир местного полка Петров в повседневной зелёной форме.

— Важный разговор? — спросил он, указывая на нас.

— Уже закончили. А у вас?

— У меня очень важный. Телеграмма пришла со штаба округа, — ответил Петров, снимая фуражку.

Енотаев взглянул в бумагу, которую передал ему командир полка. Выражение лица у комэска стало серьёзным.

— Батыров, через полтора часа все в классе предполётных указаний.

— Все? — уточнил Димон, намекая и на себя тоже.

— Все лётчики абсолютно. Выполнять, — уточнил Енотаев и быстро покинул Ленинскую комнату с командиром полка.

Телеграмма, видимо, очень важная, раз командир полка сам её принёс. Я выглянул в окно, чтобы посмотреть, куда направился Енотаев. Комэска сел в машину к Петрову, и они поехали в сторону штаба.

— А если что-то насчёт верблюда? — кряхтел на кровати Чкалов, который лежал «без задних ног».

Устал Лёня за утро. Практически выступил в многоборье — и тяжести передвигал, и верхом ездил, и бегал ещё.

Догадки строились самые разные. Кто-то даже решил, что нас домой отзывают. Думаю, что просто какое-то уточнение будущей задачи в Афганистане.

Пока я надевал комбинезон, на табуретку рядом с кроватью сел Батыров.

— Саня, спасибо хочу сказать.

— Рано ещё. Комэска вердикт ещё не поменял. Так что пока опасность сохраняется.

— Всё равно, надежда есть, что дело не дойдёт до… верха. Это ж и правда клеймо. А так, может, всё обойдётся.

Батыров совсем не хочет понять, что репутация его сейчас не самое главное. Как он будет в Афганистане сохранять спокойствие, если он здесь ступор ловит?

— Тебя только репутация беспокоит? — спросил я.

— Я не хочу уехать с позором, — прошептал Батыров.

— И не уедешь. Но ты должен себя преодолеть. Сейчас твой рубеж не река Амударья, и не хребет Гиндукуш. Твой «Афганистан» начинается с кабины Ми-8 и той посадки на площадку. Покоришь этот рубеж, дальше будет проще, — сказал я, похлопав командира звена по плечу.

Я пошёл в направлении выхода, но меня окликнул Батыров.

— А твой где рубеж?

— Не знаю. У самурая нет цели, только путь, — улыбнулся я.

В назначенное время мы с планшетами и книгами подготовки к полётам расселись в классе на КДП. Погодка уже была достаточно жаркой. Так что работающий кондиционер БК-2000 был как нельзя кстати включён.

Морозил он знатно. Сразу я решил предложить попробовать достать где-то несколько таких штук и взять их с собой в Афганистан. Насколько я помню, мы летим в Кундуз, а там уже начинали возводить всем известные щитовые домики. Если не изменяет память, называли их «модули».

— Саня, ну какой домик? Палатка — наш дом на ближайшее время. Кто будет заморачиваться? Мы пока долетим, всё уже закончится, — отмахнулся штурман эскадрильи.

Пока мы ждали комэска, он нам показал маршрут, которым мы будем перелетать в Кундуз.

— Летим строго вдоль железной дороги. Погоду уточним, но уже весна. Туманов минимум. С одной посадкой в Бокайды долетим.

— Зачем нам садиться в Бокайды? 500 километров можем и без дозаправки пролететь, — заметил Лёня.

Говорит он верно, что без дозаправки долетим. А вот прохождение таможни не учитывает. Об этом ему и напомнил штурман эскадрильи. После этого появился и Ефим Петрович.

Вид у него был серьёзный. Волосы мокрые, а на лбу несколько капель пота. Промокнул он его платком и начал своё выступление.

— Планы меняются. Кардинально.

— Никуда не летим? Ай, так и знал, что не дадут нам повоевать. Вот зачем так делать? — шёпотом возмутился Бага за моей спиной.

— Эу, ты не психуй! Командир не зря такой мокрый, — заметил Мага.

Енотаев разложил на столе бумаги и окинул взглядом класс. Началась пауза, которая прерывалась только жужжанием кондиционера.

— О приятном. Лейтенант Клюковкин! — произнёс мою фамилию командир, и я встал со стула, выпрямившись в струнку.

— За проявленную разумную инициативу и умелые действия во время выполнения учебно-тренировочного полёта, объявляю благодарность!

Так-так! Уже и поощрения получаю. Главное — ответить правильно.

— Служу Советскому Союзу! — громко сказал я, и комэска показал мне садиться.

Благодарность — это неплохо, но она превращается в снятие ранее наложенного взыскания. Пусть так!

В классе даже аплодисменты раздались.

— Саня, молодец! Не думал, что до этого дня доживу, — сказал мне Бага.

— Всем тихо! Не устраивайте цирк! Клюковкин молодец, а у нас с вами много работы. Времени нет, — сказал Ефим Петрович и повернулся к карте.

Он подошёл ближе и начал смотреть на границу с Афганистаном. Водил пальцами вдоль границы, но без слов.

— Директива о перебазировании пришла. Послезавтра утром начинаем перелёт. Пункт назначения — Баграм.

Как я и предполагал — задача поменялась.

Пока комэска зачитывал телеграмму, я прикинул, где теперь нам предстоит работать. Аэродром Баграм — один самых крупных в Афганистане. Авиационная группировка, базирующаяся на нём, работает на востоке страны — самое опасное направление.

Долина Панджшер, самый протяжённый участок границы с Пакистаном, аэродром Хост и Чарикарская долина — лишь малая доля опасных мест в этом секторе.

— Начинаем постановку задач на перелёт группы, — объявил Енотаев.

После нескольких вступительных слов, комэска начал доводить составы экипажей. Всего нам нужно перегнать 8 бортов. Остальные 4, со слов Ефима Петровича, будут ждать нас в Баграме.

— Борт номер 17 — Гураев, Шарипов, Борисов, — назвал комэска экипаж с Магой и Багой.

— Есть! — хором ответили два кавказца.

— Бага, тебя недавно командиром поставили. Держишься за ведущим и не отстаёшь, понял?

— Так точно.

Когда по списку остался ещё один борт, Енотаев посмотрел в нашу с Батыровым сторону. В эскадрилье есть свободные лётчики. Перед командировкой было определено, что на эскадрилью берётся полуторный состав экипажей. Сейчас комэска может назвать лётчиков из их числа. Тогда не исключено, что Димон отправится на самолёте в… Соколовку, а я в Афганистан в грузовой кабине.

— Борт 44 — Батыров, Клюковкин, Уланов, — с натяжкой произнёс комэска.

Я повернулся к Димону, у которого лицо не излучало облегчение.

— Выдыхай, Димон!

— Да теперь непонятно, радоваться или ещё больше переживать, — прошептал Батыров.

— Ты главное от меня не отставай.