На веки вечные. И воздастся вам… - Александр Звягинцев

Гросман вынул из большого кармана куртки круглую пепельницу из коричневого мрамора с позолоченным ободом, на котором готическим шрифтом была выгравирована надпись «Фельдмаршал ФР Паулюс».

— Я ему говорю, что не курю. А он: «Я тоже. Но больше мне подарить вам нечего». Ну и чего мне теперь с ней делать?

Александров покрутил в руках тяжелую пепельницу.

— Фельдмаршал Паулюс… Видимо, это был подарок из Берлина ко дню рождения. Немцы сбросили с самолета в Сталинграде. Вполне возможно, лично от Гитлера… Историческая вещица. Подарок вам, товарищ сержант, вы и решайте.

К началу войны разведывательная сеть СССР охватывала около 50 стран. В ней насчитывалось более 300 легальных и нелегальных резидентур. Разведдеятельность очень хорошо финансировалась и располагала передовой научно-технической базой.

С июня 1940 года внешняя разведка НКВД и военная разведка передали в Москву около 450 сообщений о готовящейся против СССР агрессии со стороны Германии.

Глава II

Эсэсовцев у них хватит

Утренний туман белыми сугробами лежал на траве, которая оставалась зеленой всю баварскую зиму, путался в безлистных ветвях деревьев сада. Еще только светало, но во дворе базы уже все пришло в движение. Ребров ждал у машины, когда от парикмахера прибыл загримированный капитан Столетов. Высокий, сухопарый, в таком же плаще, как у Паулюса, он издалека действительно мог сойти за фельдмаршала. Бивший рядом в нетерпении копытом Гросман даже присвистнул от удивления.

Из подъезда коттеджа, позевывая, вышел Александров и тоже оценивающе окинул взглядом загримированного…

— А что, похож… Может его и на процесс выпустить, чтобы не волноваться? Доложит все, что надо.

— Я по-немецки знаю только «Хенде хох!» — улыбнулся капитан Столетов, смущенный тем, что все его пристально разглядывают. — Расшифруют сразу.

— Ну, тогда вперед, — уже серьезно сказал Александров, пожимая руку Реброву. — Значит, мы выезжаем через полчаса после вас?

— Как договорились, — подтвердил Ребров. — Если вдруг услышите впереди стрельбу, немедленно возвращайтесь назад.

— А вы?

— О нас не беспокойтесь, — успокоил его Ребров. — Мы к встрече готовы.

До поста на границе советской и американской зоны по пустынной дороге докатили быстро. Заспанный американский сержант посмотрел документы, взглянул мельком на пассажиров и поднял шлагбаум. Потом вдруг спросил:

— Вы работаете в Нюрнберге на процессе?

Ребров кивнул:

— Да, разбираем документы. Возим их грузовиками.

— Надо было давно перестрелять всех этих разбойников, — сплюнул сержант. — Все бы только спасибо сказали.

— Хотят все сделать по закону, — пожал плечами Ребров.

— Есть твари, для которых закон не писан, — пробурчал американец.

Когда отъехали, Гросман с уважением посмотрел на Реброва.

— А ловко вы с ним по-английски шпарили… Завидно даже.

— Так учи язык, сержант, пока молодой да память хорошая.

— Ага, а потом в шпионы запишут. Для чего это ты, дорогой товарищ Гросман, иностранный язык учишь? А ну, как военную тайну продавать собрался?

— Много ты их знаешь, военных тайн! — засмеялся сидевший сзади «Паулюс».

Дорога была совершенно пустынная, только раз навстречу попался пожилой велосипедист с трудом крутивший ногами. На багажнике у него была прикреплена вязанка хвороста. Опасности он никакой не представлял, и Ребров подумал даже, что, наверное, зря они всполошились и придумывали всю эту громоздкую операцию…

И как раз в этот момент длинная автоматная очередь ударила по машине. Гросман вскрикнул и схватился одной рукой за плечо, другой продолжая выкручивать руль машины, которую уже сносило в кювет.

— Все из машины! — проорал Ребров.

Гросман, замысловато матерясь, жал изо всех сил на тормоз. Машина ткнулась капотом в землю. «Паулюс» и второй офицер вывалились из машины. Реброву показалось вдруг, что Гросман потерял сознание, но тут он открыл глаза.

— Сержант, ты как?

— Крови много…

— Ладно, зато живой!

Ребров распахнул обе дверцы.

— Тебе помочь?

Гросман помотал головой.

— Тогда вперед, — подтолкнул его Ребров.

Гросман кулем плюхнулся на землю и пополз от машины.

Ребров нашарил под ногами два шмайсера и, прихватив их, мягко вывалился следом.

Тишина стояла такая, что он слышал, как дышит лежащий рядом Гросман. «Паулюс» и второй офицер залегли в паре метров от них.

— Стрелять сможешь? — чуть слышно спросил Ребров Гросмана.

— Одной рукой вполне.

— Чем бы тебя перевязать?

— Это потом, сначала отбиться надо.

Позиция была — хуже некуда. Лежишь в кювете и не видишь, что там сверху происходит. Если нападавшие подберутся поближе, они с дороги перебьют их как цыплят, подумал Ребров. Правда, еще вопрос — будут ли добивать?

Может, они уже и смылись. Смотря какой у них приказ. Но времени лежать и гадать не было. Скоро должны были появиться машины Александрова.

Ребров жестами показал офицерам и Гросману, чтобы они оставались на месте, а сам поднялся и в два прыжка оказался на обочине. Залег. Потом, на мгновение высунувшись, оглядел кусты на той стороне шоссе, из которых вели огонь. И хотя ничего не было видно, он тут же прицельно полоснул по ним длинной очередью из шмайсера. В кустах как-будто кто-то вскрикнул… Если они еще там, надо дать им уйти, решил он, пусть уносят ноги, не до боев тут.

Чуть выждав, Ребров снова полоснул по кустам из второго автомата. А потом быстро отбежал метров на двадцать в сторону. С той стороны шоссе не доносилось ни звука. Судя по всему, нападавшие затевать позиционный бой не собирались. Сделав сильный выдох, он, пригнувшись, перебежал через дорогу. Все было тихо. До кустов было метров тридцать, и если бы там кто-то был, то давно бы уже обнаружил себя.

В кустах он наткнулся на два трупа в пятнистой форме без погон и петлиц.

В этот момент к нему подошли оба офицера с пистолетами в руках и держащийся за плечо, Гросман.

— Что с этими делать будем? — кивнул на трупы «Паулюс».

— А чего с ними делать? — удивился Ребров. — Пусть лежат, тут не наша зона оккупации, вот пусть американцы и разбираются. Сейчас наши подъедут — подберут нас и подбросят до Нюрнберга. Только вот что — про нападение ни слова. Не надо волновать клиентов. Говорим, что просто заглох мотор. Ну, а ты как, сержант с под Одессы? — повернулся он к Гросману. — Жить будешь?

— А-а, — отмахнулся тот и все-таки болезненно сморщился. — И не такие дырки терпели!

— Ну, терпи тогда… Только перевязать тебя надо.

Генерал Филин внимательно слушал Реброва, буквально полчаса назад доставившего Паулюса в Нюрнберг. Операция, к счастью, прошла успешно.

— Ну и что этот сержант, который Руденко охраняет? — поинтересовался он. — Сильно его зацепило?

— Да ничего страшного, крови только много потерял. Но он парень живучий. С под Одессы как никак, — устало пошутил Ребров.

— Ну, и хорошо. А то бы Руденко устроил нам с тобой!.. А гость? Он как реагировал на происходящее.

— По-моему, никак. Даже ничего не заметил. Он, как Александров говорит, все по сторонам смотрел. На родные поля и нивы… И предавался сентиментальным размышлениям.

— Ну что ж, его понять можно — три года он тут не был… А вообще, я тебе скажу, интрига закручивается. Гектор сообщил, что англичане предлагают американцам не очень давить на Шахта, потому что они не считают его военным преступником. Наш дорогой коллега Джексон регулярно получает анонимные послания, где его предупреждают, что осудить крупного банкира ему не удастся, потому что он принадлежит к касте неприкасаемых… Да что англичане! Среди американской делегации такая борьба идет! Джексон буквально враждовал с генералом Донованом из управления стратегических служб. Донован беседовал с Герингом с глазу на глаз, причем без всякого протокола! Договаривался с Шахтом, что тот получит возможность заслужить освобождение, если даст нужные показания… Вот такие вот брат обстоятельства.

Джексон, правда, добился, чтобы Донована отозвали. Тот уехал, но прихватил с собой важные документы и пообещал, что Джексон еще пожалеет о том, что с ним связался…

— Понятно. Джексону теперь не позавидуешь… Ну, а какие будут указания по Паулюсу.

— С Паулюсом, пока он в Нюнберге, тебе придется быть рядом. Не получилось на дороге, могут попробовать тут. Эсэсовцев у них для этого дела хватит. Комната в доме, где он будет жить, для тебя готова. Так что располагайся.

— Мы там одни будем?

— Ну вот еще! В доме наши люди живут — следователи, переводчики, эксперты. Так что незаметно туда пробраться трудно.