Психиатр для магов - Марина Королёк

мой побег? И тогда оправдаться будет в тысячу раз сложнее. За Маркуса, чтобы графёнок ничего себе не надумал и не назначил себя виноватым. Граф очень умело подвёл его к этим выводам.

Наконец, на дорожке сла́бо освещённой уличными фонарями, показалась карета, из неё вышел пожилой мужчина в лекарском комбинезоне. И почти следом подъехало несколько мужчин на лошадях в тёмно-синих сюртуках, потом вкатилась ещё одна карета.

И закрутилось. Так и не уехавшее ландо обыскали и допросили до смерти перепуганного извозчика.

Люди в тёмно-синих сюртуках зашли в мои покои, устроили обыск. Один из них, тот, что пониже, открыл мой тревожный чемоданчик и стал пересматривать медикаменты, провёл над ним зелёным кристаллом квадратной формы. Достал пузырёк с гимнусом, но он был ещё запечатан, кристалл поменял цвет, стал ослепительно жёлтым и торжественно забрал его, надеюсь, не как подтверждение моей вины.

— Что это? — показал на белый порошок солей лития.

— Нормотимик, — честно призналась я.

— И для чего? — вкрадчиво уточнил он.

— Помогает справиться с тревожностью.

Мужчина провёл кристаллом над мешочком с литием, тот слегка пожелтел.

— Сонный эффект есть?

— Нет, но много употреблять нельзя, вредно.

Он обмакнул палец, на нём осталось несколько кристаллов.

— Это безопасная дозировка, — подтвердила я.

Мужчина попробовал, покатал на языке и кивнул. Все остальные препараты он, видимо, хорошо знал.

Другой осматривал кровать, шторы, тумбочки. Вещей как таковых у меня не было, только то, что на мне, но всё равно ситуация была неприятной, словно он копался в моих личных вещах.

Вошёл граф. Мне показалось, что в комнате на несколько градусов понизилась температура.

Он осмотрел проделанную его людьми работу.

Невысокий отчитался:

— Ваше сиятельство, ничего подозрительного в комнате лоры Преоки нет. В её чемодане есть гимнус, но он запечатан.

— А это что? Указал он на эндотрахеальную трубку?

— Это, если у человека спазм, помогает ему дышать, вставляется в горло, — спокойно объяснила я.

— Никогда о такой не слышал, — с сомнением проговорил граф, но сомнение, скорее всего, было не по поводу трубки, а на счёт меня. По спокойствию графа я поняла, что он вынес нам оправдательный приговор и теперь его признательность за спасение дочери боролись с его недоверием ко мне.

— Как Морика? — Рискнула спросить у него.

— Лор Куртис говорит, что уже опасности нет. Он обещал закончить с процедурами и спуститься к нам. Идёмте, лора Преока, в комнату Морики, расскажете, как всё происходило.

Когда я вошла, Маркус с Куртом угрюмо сидели на стульях и молчали, скорее всего, мальчишек успели допросить. Он дёрнулся ко мне, но граф поднял руку, и мальчишка сел обратно. Мой защитник с такой ненавистью посмотрел на графа, что было понятно, что его сиятельство обзавёлся врагом на всю жизнь.

На одной из стенок крутилась запись с кристалла. Лора Тилира так и лежала на полу рядом с кроватью дочери графа.

Меня допросили. Я рассказала всё — от прихода Маркуса до моих попыток спасти девочку.

— Почему вы решили, что ваши действия помогут, вы же не лекарь? — очередной раз спрашивал меня, пусть будет следователь. Кто в каком звании и как называются их должности я не знала. Опять рассказала о своей службе в монастыре святой Фекрии и о том, что ухаживала за больными.

— Похоже, что в этом монастыре очень прогрессивные лекарские методы, — задумчиво сказал зашедший в комнату лекарь, осматривая в руках эндотрахеальную трубку.

— Это моё изобретение, — нескромно присвоила чужую идею себе, — при некоторых спазмах горла она помогает больному дышать.

— И много у вас подобных идей?

— Есть несколько скромно ответила я.

— Жерон Фуртис, — представился он, — глава палаты лекарей Рисбурга.

Лекарь произвёл на меня неплохое впечатление, пожилой, но бодрый, уверенный, спокойный, сосредоточенный и очень внимательный. Сразу видно, что коллега по цеху.

— Элиза Преока.

— Наслышан, наслышан о вас, — сказал лор Фуртис, — ну так, что у вас здесь?

Он осмотрел гувернантку, проверил пульс, обследовал кожные покровы и белки, ко рту поднёс зеркальце, проверил дыхание.

— Что вы думаете лора Преока?

— Гимнус вызывает глубокий сон, я его называю комой. Пульс почти не прощупывается, пониженная температура, зрачки сужены. Скоро наступит отёк мозга и смерть.

— Её нужно доставить в клинику, — сказал он, следователь кивнул. — Всё точно, лора Преока, так верно не отвечают мои студиозусы. Сталкивались с таким?

— К сожалению, но даже в клинике не смогли помочь, — подтвердила я.

Два стражника погрузили гувернантку на носилки и вынесли.

— Деточка, давай я и вас осмотрю, — подошёл мужчина ко мне.

— Мы в порядке уверила я его.

— Не спорьте! — он прослушал у меня пульс и обернулся к стражнику-следователю, кивнул. Осмотрел зрачки своими удивительными очками, подошёл к ребятам.

— Лора, я со скепсисом отношусь к вашей деятельности, всё же квалификации у вас должной нет, хотя знания не такие поверхностные, как я предполагал. Отдельное спасибо хочу сказать за то, что вы порекомендовали графу… не дать Морике заснуть. И, конечно, я подтвердил его сиятельству, что все ваши действия по вызыванию рвоты у малышки были оправданы. Вы практически спасли ей жизнь.

— Много гимнуса попало в кровь?

— Достаточно, чтобы в её состоянии это было опасно, но мне удалось вовремя дать блокирующее снадобье.

Я с уважением и интересом посмотрела на лекаря, тот дружелюбно подмигнул мне и повернулся к людям графа.

— Вы хотели экспертизу, лор дознаватель?

Всё же дознаватель.

Мужчина кивнул.

— У вас же есть свой криминалист, указал он на невысокого человека. Хотя это не моё дело.

Невзрачный и неприятный мужчина подвинул кувшин и бутылёк с жидкостью.

Лекарь поводил кристаллом над ним, понюхал воду, окунул палец, попробовал содержимое, скривился.

Гимнус он просто понюхал.

— Пробовать не буду, а то сомлею, как барышня, — пошутил он.

— В кувшине раствор безопасный, хоть на вкус не самый приятный. Лора Преока, может, вы нам объясните, зачем давали Морике такой странный раствор. Я лично теряюсь в догадках.

— Он хорошо восполняет жидкость. Я предположила, что у дочери графа обезвоживание, учитывая критическую потерю веса.

— Почему вы не давали ей простую воду? Жидкость, конечно, нужна, чтобы восполнить соки, соль убивает ряд болезнетворных организмов, но зачем сахар и сода?

— Соль задерживает жидкость в организме и препятствует обезвоживанию, сахар быстро усваивается и даёт энергию, сода снижает кислотность, успокаивает желудок, уменьшает чувство тошноты и убирает изжогу, — поправила его я.

— Спорное утверждение, лора Преока, вы всё же не лекарь. От себя хочу добавить, что если бы лора Преока не напоила Морику этим раствором до того, как ей дали гимнус, то неизвестно, как дело бы обернулось.

— Вы давали этот раствор, потому что