Просто секс и ничего личного (СИ) - Андриевская Стася

— Случилось, — повинно вздыхаю я. — Я сегодня с отцом встречалась и могла бы решить вообще все твои проблемы… Но не решила. Получается, я как эти твои, с рынка — своя рубаха ближе к телу. И мне куда важнее доказать что-то отцу, чем помочь тебе. Как-то так, Ир. Вот такая я, получается, сволочь. Аж выворачивает теперь от этого, — прижимаю руками вновь муторно подводящий живот.

— Ну… — подруга растерянно комкает одеяло, ей явно за меня неловко. — Ну ладно, чего теперь-то. Я же и не рассчитывала, так что… Как-нибудь сама выгребу. Жалко только, что ты с отцом, судя по всему, так и не помирилась.

— И не помирюсь уже. Я сегодня точно это поняла.

— Вот и глупо, Лис!

— Ты просто не всё знаешь.

— Да чего тут знать-то? Отец он и есть отец, единственный родной человек у тебя остался!

— Тем только хуже, Ир! Он же меня фактически продать хотел!..

____________

Рай. День седьмой…

— Ну как это «что такого»? Ты мне тут то про огурцы и семейные ценности, то про моногамию проповедуешь, а теперь говоришь, что торговать оружием — это нормально. Запутался в показаниях? Или это «другое» и не имеет отношения к вечному и светлому?

Люблю спорить с ним вот так — на серьёзные темы, но в шутливом тоне. С одной стороны, это спасает меня от чувства неловкости, я ведь по-прежнему демонстративно настаиваю на том, что между нами просто секс, но сама при этом лезу всё глубже в дебри личного. А с другой — только так я и могу безопасно узнавать его ближе. И чем дальше, тем сильнее меня распирает от этой потребности, и тем страшнее, что Дмитрий догадается насколько я облажалась с «ничего личного».

Вот и получается, что дурачиться и отшучиваться — моя единственная стратегия. И очень печально, что и сам Дмитрий только и делает, что охотно дурачится и отшучивается в ответ, вместо хоть малюсенького намёка на серьёзность!

— Ну я же не на чёрном рынке, из-под полы! — Его щетина отросла уже настолько, что становится похожа на бандитскую и практически полностью скрыла мои любимые ямочки на его щеках.

Любимые… Хм-м...

— Это абсолютно легальный бизнес, и довольно популярная сеть, между прочим! Травматы, охота, огнестрелы, холодное. Под заказ можно и боевое привезти, вплоть до калашей. Всё для настоящих мужиков.

— А, то есть, по-твоему, настоящий мужик — это мужик с пистолетом? — скептически кривлюсь я.

— И со справкой от психиатра, — смеётся он.

— Примитивно. Похоже на банальную попытку самоутвердиться.

— Да что б ты ещё понимала! Потребность в оружии заложена в мужике на подсознательном уровне, как в женщине — потребность заботиться. И если эту потребность не удовлетворить напрямую, стволом в руку, мужик в лучшем случае подсаживается на компьютерные стрелялки. Но чаще — на алкашку или ещё какую-нибудь дурь. Так что, считай, я не оружием торгую, а спасаю мужиков как вид.

Я фырчу, делая вид что он дурак, хотя на самом деле прекрасно всё понимаю. Я ведь помню охотничьи ружья отца и то, с какой любовью он с ними возился. Помню и как давно, ещё когда я была совсем маленькой, он брал меня с собой в оружейный магазин. И пока отец долго болтал о чём-то с продавцом и без конца перебирал оружие из витрины, я увлечённо кормила попугайчиков, рыбок и кроликов из соседнего зооотдела. Удовлетворяли потребности короче. Каждый свои.

— Чего? — замечаю изучающий Димкин взгляд на своём лице. Становится и приятно, и неловко одновременно. Непреодолимо тянет глянуться в зеркало, убедиться, что всё красиво.

— Ничего, — с загадочной улыбкой жмёт он плечами, — просто забавно как-то всё у нас с тобой. Вот скажи, я тебе по-прежнему никого не напоминаю?

С трудом удерживаю ползущие на лоб брови. Как он угадал, что именно в этот момент я снова думаю о том, что у них с моим отцом слишком много общего?

— Внешне — нет.

— А что, бывает по-другому?

— Ещё как. С виду вообще разные, а нутро — как будто из одного теста. И ты мне действительно кое-кого напоминаешь.

— Кого?

— Да так, одного человека из прошлого. Но гордиться здесь нечем, поверь. Скорее, даже, наоборот.

— Та-а-ак… — живо переворачивается он на живот, скомкав, запихивает под грудь подушку. — Ещё интереснее! Требую продолжения!

— Обойдёшься. И вообще, что за странный вопрос? Почему ты должен мне кого-то напоминать? Вернее, кого?

— Ответ за ответ. Идёт? — тянет он руку.

— Давай! — я, как и он, подкладываю под грудь комканое одеяло, и отвечаю на рукопожатие. — Ты первый!

— Хорошо. Себя. Ну в смысле, я должен напоминать тебе самого себя. Или ты и правда не помнишь, что мы уже встречались раньше?

Смотрю на него сначала ошеломлённо, потом начинаю догадываться в чём подвох.

— Да-да-да, кажется, припоминаю… Мы с тобой как-то пересекались в клубе Инкогнито лав, не? А нет, нет, погоди! Позже. На одном очень высоком и очень стеклянном балконе. Точно! Вспомнила!

Я смеюсь, а он смотрит на меня снисходительно, как на дурочку.

— Смешно, да. Только я про юбилей твоего отца четыре года назад. Большой банкет в Грин-холле. Ты ведь Алиса Ерофеева, так?

Я перестаю смеяться, растерянно моргаю.

— Ерофеева, да. Но я тебя абсолютно не... — Говорю, а сама лихорадочно пытаюсь вспомнить, понимая, что уж его-то я бы точно не забыла, стоило увидеть хоть раз. — И это странно, у меня так-то память на лица. Ты был один?

— Эм-м, нет. С дамой.

— Пф-ф! — Резко колет дурацкой ревностью, но я прячу её за сарказмом: — Ну вот потому и не заметила! Несвободные мужики меня не интересуют от слова совсем. У меня на них аллергия!

— Я был с Ниной. С сестрой.

У меня перед глазами тут же всплывает холёное личико блондинки из «стекляшки» и начинает казаться, что я действительно уже встречала её прежде… Впрочем, блондинка она довольно стандартная, с типичными пухлыми губами, подрихтованным носом и скулами, поэтому ничего конкретного вспомнить не могу.

— Теперь ты, — тормошит меня Димитрий. — Какого я тебе напоминаю?

— Да вот как раз его. Отца.

— А с чего он вдруг человек из прошлого? — И осекается вдруг. — Оу… прости, не знал. Соболезную. Давно?

— Да нет, он жив-здоров, — успокаиваю я, — в меру упитан и в самом расцвете сил. — А у самой мысли как заговорённые крутятся вокруг понимания, что, заметь я Димку четыре года назад, может, всё могло сложиться вообще иначе. В том числе и у нас с отцом. — Но для меня он всё равно в прошлом.

— М. И это, я так понимаю, связано с тем, из-за чего мне не стоит гордиться схожестью с ним?

— Нет, это другое. Похожи вы в целом, не знаю, деловитостью и в то же время авантюризмом каким-то. Упёртостью, властолюбием. А ещё тягой к оружию и борщу. Наверное, это можно назвать просто общим подходом к жизни. Но при этом отец бросил маму ради другой женщины. И если общий жизненный подход включает и вот эту… блядовитость, то гордиться тут точно нечем.

Дмитрий задумчиво жмёт плечом.

— Вообще странно. Я хотя и практически с ним не знаком, но мне казалось он человек основательный, скорее не склонный к изменам.

— Угу. Маме тоже так казалось. А учитывая, что он её на двадцать лет старше — так и вообще.

— И что, поэтому ты его из своей жизни вычеркнула? Не круто-ли завернула? В конце концов, ты им свечку явно не держала, чтобы знать точно кто там виноват. Что, если оба?

— Нет, это ни при чём. То дело давнишнее, и после того, как отец вернулся, я ещё целых восемь лет прекрасно жила с ним под одной крышей. И я даже практически простила его за маму. До того момента, как он не решил продать меня саму.

— Чего? — не верит ушам Дмитрий.

— Продать. — Невесело усмехаюсь я. — А если точнее, то я должна была выйти замуж ради того, чтобы папуля смог подправить дела компании. У него, видишь ли, кризисная ситуация на тот момент возникла, грозящая крахом всей его горячо обожаемой империи. А я, получается, была чем-то вроде актива. Дочерней фирмой, блин! — Возмущение так и прёт из меня, я даже не замечаю, как жму кулаки и гневно колочу ими по матрацу. — Но я, знаешь ли, не кризисный пакет акций, который, если что, можно выгодно вложить или, скорее, ПОДложить под партнёра. Нет уж!