Огонь ласкает - Дорис Смит

— Хотя я очень переживаю, как подумаю, что Дэвид и Кен все время будут одни. Я просила врача отпустить меня домой в воскресенье, чтобы я могла хоть один раз нормально их накормить, но он и слушать ничего не хочет, — пожаловалась она.

— У Кена было бы нервное потрясение! — со смехом вмешалась Фиона. — Он сам хочет хозяйничать на кухне.

— Дорогая, теперь, когда мне уже лучше, скажи мне, что все-таки происходит дома? — с наигранным ужасом взмолилась миссис Фрейзер.

Фиона снова рассмеялась:

— Ну, не уверена, что вам бы понравились полотенца, сушащиеся на батарее в коридоре, и по крайней мере четыре капающих рубашки в ванной, но он очень собой гордится. Ваш сын — человек действия!

Сегодня она надела свое кольцо, хотя о помолвке еще объявлено не было. Я была уверена, что это произойдет на Рождество, и представляла себе лицо Хэзел, когда смогу сказать: «Разумеется, я знала об этом сто лет назад».

Фиона собралась уходить, а вместе с ней и я, но миссис Фрейзер удержала меня.

— Скажете Кену, что это я вас задержала.

Когда мы остались наедине, она улыбнулась мне:

— Вот и чудесно. Я так хотела снова увидеться с вами.

— О, миссис Фрейзер, и я тоже, — сказала я, чувствуя, что к горлу подкатил комок.

— Моя мать что, думает, что вам больше делать нечего, кроме как держать ее за руку? Чем плоха моя рука? — спросил Кен, когда я вернулась на работу. Прежде чем я смогла достойно ответить, он снова стал серьезным. — У вас блокнот с собой? Я хочу кое-что продиктовать.

Он пользовался моей стенографией, когда знал, что будет останавливаться и думать; в этот раз он останавливался так часто, что мне было тяжело сконцентрироваться.

— Не могли бы вы прочитать это, пожалуйста?

Я подпрыгнула. Я записывала его слова словно во сне, и он это заметил.

— Последнее предложение, — добавил он. — Если сможете его найти.

Я так и сделала.

— Что касается проблемы краж, наш Контроль по развитию недавно заметил толстую серую мышь в углу кабинета. — Я замолкла и вскочила. — Там правда мышь?

— Ну раз вы так говорите, — флегматично ответил он, не шевелясь.

— Где?

— У вас за спиной. Хочет взобраться вам на ногу. — Я взвизгнула, и он насмешливо прищурился. — Дорогое мое дитя, расслабьтесь. Неужели вы думаете, что я бы так и сидел на месте, если бы там была мышь?

— Вы хотите сказать, что тоже их боитесь?

— Не совсем так. Просто я знаю свои обязанности.

Он поднялся. Все еще не убежденная в отсутствии мыши, я неловко повернулась и натолкнулась на него. Его руки обхватили меня, не давая мне упасть, и вдруг прижали меня крепче, и я невольно сама ухватилась за него. В следующую секунду он поцеловал меня, быстро, крепко, без всякой нежности. Я должна была бы разозлиться, может, даже влепить ему пощечину — но я этого не сделала. Он абсолютно не смутился.

— Большое спасибо. У мышей есть свои плюсы.

— Всегда пожалуйста, — так же вежливо ответила я. — Все это часть обслуживания.

— Разумеется, — коротко заметил он. — Я это понимаю.

Вернувшись вечером из детской больницы, Мария сообщила, что там подтвердились три случая заболевания корью и со следующего дня посетители допускаться не будут. Назавтра в офисе я пошутила над Кеном насчет прекращения его купальных обязанностей, которые, по его словам, ему очень нравились.

— Больше, чем это завтрашнее сборище.

— Неужели вы имеете в виду бал? — Я была потрясена.

— Именно. Совершенно не мое амплуа.

— Не волнуйтесь, я за вами присмотрю, — пообещала я.

Суббота была суматошной. Бал должен был проходить на двух этажах, и их вместе с рестораном надо было украсить. Я попала домой только после шести. Я включила воду в ванной, когда зазвонил телефон, и, как и мечтала, услышала голос Саймона.

— Я думал про то, что ты говорила — про Рождество, по-моему? — и у меня такое чувство, что по этому поводу надо что-то сделать. Как насчет сегодня?

— О Саймон! — Рассказывая ему о сегодняшнем бале, я чуть не расплакалась. — Понимаешь, я состою в комитете. Я не могу не пойти.

— Понятно. — Он остановился. — Ну, завтра я занят, а в понедельник и во вторник буду работать допоздна, потому что в среду еду в Лондон. Скорее всего, Рождество я встречу там. Брайана не будет. Так что сегодня, похоже, единственная возможность. Жалко.

— Мне тоже, — с наигранной легкостью сказала я. Глупо чувствовать себя так, будто на меня нагрузили тонну кирпичей, только потому, что его не будет в Дублине на Рождество. Я все равно бы его не увидела. — Тогда пока.

— Пока, — ответил он, и воцарилась тишина. Но трубку не положили. Я ждала.

— Кон, ты еще слушаешь?

— Да.

— Бал — когда он заканчивается?

— Официально в два, — сказала я и небрежно добавила: — Но я не думаю, что останусь до конца.

— Я могу встретить тебя снаружи — во сколько?

— В двенадцать, — еле дыша ответила я.

Мысль о Саймоне придавала мне дополнительный блеск.

— Кон, ты потрясающе выглядишь! — сказала Хэзел. — Платье просто прелесть, и волосы причесаны роскошно.

Платье было с золотым люрексом, без рукавов, с воротником-поло. В волосы снова был заколот мамин шиньон, на этот раз завитой. Похвала заставила меня чувствовать себя неловко, потому что с шести пятнадцати вечера бал для меня перестал иметь значение.

— Спасибо. Где К.Ф.? Я обещала присмотреть за ним, — торопливо сказала я и убежала, прежде чем она успела ответить.

Кен, стоявший рядом с мистером Праттом, выглядел точно так же, как на прошлой вечеринке. Я взглянула на танцплощадку. Что ж, лучше всегда брать быка за рога.

— Извините, мистер Пратт, — твердо сказала я, подходя к ним. — Мне нужен мистер Фрейзер.

Кен и не подозревал, что его ожидает. Он повернулся ко мне:

— Да, Кон, что случилось?

— Пойдемте, — сказала я. — Песня почти закончилась.

Могу поклясться, они схитрили с музыкой. Ни одна песня не тянулась так долго, никогда танцы не превращались в сольное выступление, и ни одна пара не получала таких аплодисментов.

— Просто делайте, как я, — прошептала я, когда мы начали танец. — Все это не так уж важно. Просто продолжайте.

Теперь, осознав, что большинство пар оставили площадку, я вдруг подумала о его возрасте. «Стар, как горы», — как-то раз после очередного выговора заметила Хэзел. Вот тут я наконец пригляделась к своему ученику и поняла, что если кто-то и зануда, то не он. По части развлечений с ним никто не мог сравниться. Его движения могли не быть грациозны, зато он веселился от души. Раздался приветственный рев, когда он вдруг потянулся вперед, подхватил меня и подбросил на несколько футов с такой легкостью, что на секунду мне показалось, будто я лечу прямо к воздушным шарам под потолком. Все это было абсолютно безопасно, и Кен смеялся так же радостно, как и все остальные. Единственный, кто не смеялся, — это Брайан, он стоял и смотрел на меня.