СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв - Джузеппе Боффа

На базе достижений второй пятилетки был составлен третий пятилетний план, рассчитанный на период 1938–1942 гг. Он также был обнародован с опозданием, только в марте 1939 г., на XVIII съезде ВКП(б), то есть год спустя после того, как уже должно было начаться его осуществление. Частичная реализация третьей пятилетки потребует отдельного рассмотрения. Дело не только в том, что выполнение плана было прервано гитлеровской агрессией, но также в том, что сам ход его выполнения оказался под воздействием ряда исключительных обстоятельств, важным, но не единственным среди которых было приближение войны. Тем не менее кое-что об идеях этого плана следует сказать уже здесь, ибо эти идеи входят составной частью в общий процесс индустриализации СССР в довоенный период. С принятием третьего пятилетнего плана впервые была практически сформулирована так называемая основная экономическая задача СССР: «…догнать и перегнать также в экономическом отношении наиболее развитые капиталистические страны Европы и Соединенные Штаты Америки, окончательно решить эту задачу в течение ближайшего периода времени». В экономическом отношении, объяснил на XVIII съезде Сталин, это значит, что выпуск промышленной продукции нужно оценивать уже не только в абсолютном исчислении, но и на душу населения. В этом смысле СССР еще намного отставал не только от Америки, но и от главных европейских стран: благодаря своим размерам он превзошел эти страны только с точки зрения общего объема промышленного производства. Честолюбивые замыслы добиться ускоренного развития легкой промышленности по сравнению с тяжелой индустрией были окончательно отставлены в сторону: третья пятилетка была задумана как план, отдающий приоритет вооружению, топливу, особым сталям, химии; несмотря на достигнутые успехи, химическая промышленность в СССР продолжала оставаться менее развитой, чем в других странах.

Значение индустриализации для общества

Довоенные пятилетки в целом существенно изменили экономическую географию СССР. Развитие огромной страны не было, да и не могло быть неким единообразным процессом. Старые индустриальные районы сохраняли свою ведущую роль и наибольшую насыщенность промышленными предприятиями, они же поглощали пока и наибольшую долю капиталовложений. Тем не менее перемещение на Восток становилось все более выраженной тенденцией. Непрерывно рос удельный вес Урала: Свердловская и Челябинская области относились теперь к числу наиболее важных промышленных районов. Во второй пятилетке началась и в третьей получила дальнейшее расширение эксплуатация нефтяных месторождений между Волгой и Уралом, в обширном районе, названном «вторым Баку». Поиски и добыча цветных металлов привели промышленность туда, где раньше ее не было вовсе, в частности в Казахстан. Здесь началось освоение угольного бассейна Караганды. Этот небольшой центр за несколько лет превратился в крупный город. Новые предприятия вырастали и в отдаленных от центра зонах, в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.

Географическое распространение промышленности явилось одним из тех факторов, которые наиболее положительно повлияли на национальную политику в СССР. Самостоятельность отдельных республик, конечно, не выросла за годы индустриализации. Происходило, скорее, нечто противоположное. Все они зависели от единого плана и единого бюджета. Все управлялись из Москвы. Деспотические проявления сталинской власти, как признают в ретроспективном плане некоторые советские авторы, могли лишь усугублять эту сторону дела. Тем не менее с точки зрения промышленного развития нерусские республики не только не подвергались дискриминации, но и оказывались в предпочтительном положении всякий раз, когда экономические соображения или другие факторы общего порядка не были тому препятствием. Некоторые из них развивались быстрее, чем остальные части страны. Расходы по бюджету в Казахстане и Киргизии во второй пятилетке были в процентном отношении вдвое более высокими, чем в целом по СССР. Узбекистан и вся Средняя Азия не только выращивали хлопок, который оплачивался более высоко, чем русская пшеница, но и строили фабрики по переработке этого хлопка.

В самой Российской федерации те восточные районы, где возникали новые предприятия, были по большей части областями с преобладанием нерусского населения, например татар или башкир. Хотя начальное ядро персонала новых заводов, как правило, составляли выходцы из старых промышленных областей, вокруг них впервые начинал складываться местный рабочий класс. Совершенно новые идеи и представления прокладывали себе путь на ранее крайне отсталую периферию страны; бывшие окраины теперь активно включались в хозяйственные преобразования огромного размаха и динамизма, сопровождающиеся соответственным расширением возможностей социального продвижения. Подтвержденное Конституцией 1936 г. право отдельных республик на отделение было чисто формальным, как и многие другие принципы, провозглашенные в этом документе; важно отметить, однако, что всеобщая индустриализация содействовала тому, что это право в известной мере становилось анахронизмом.

Начатое индустриальное преобразование старой колониальной окраины России было составной частью того глобального процесса обновления, который продолжался повсюду в стране. Численность населения вновь стала расти и, как показала перепись 1939 г., превысила 170 млн. человек. Жители городов составляли 33 % населения, если в число их включить и жителей тех до недавнего времени просто деревень, которые за несколько лет превратились в малые или средние города. Отток населения из деревень, таким образом, продолжался, хотя и не в столь массовом масштабе, как в первую пятилетку: в 1934 и 1935 гг. в города переселялось 2,5 млн. человек в год.

Число лиц, занятых в народном хозяйстве – как в отраслях материального производства, так и в других секторах, – увеличилось с 22 млн. в 1932 г. до 26,7 млн. в 1937 г., а затем – до 31 млн. в 1940 г. Число занятых в промышленности выросло соответственно с 8 млн. до 10,1 и затем до 11 млн. Рост, таким образом, продолжался, но замедленнее, чем в первой пятилетке. В некоторых других отраслях увеличение было более быстрым: на транспорте, например, число занятых выросло с 2 млн. человек в 1932 г. до 3,5 млн. в 1940 г. Еще более впечатляющий рост отмечался в области образования: численность персонала в системе Наркомпроса за тот же период удвоилась: с 1,3 млн. до 2,7 млн. человек. Также удвоилось число занятых в здравоохранении и научно-исследовательских учреждениях. Эти цифры показывают, что индустриализация по мере своего успеха начинала приносить благотворные плоды не только в виде одного лишь усиления экономического потенциала страны.

Число промышленных рабочих в 1938 г. превысило 8 млн. После застоя, отмечавшегося в наиболее критические годы (1932 и 1933), их ряды вновь стали расти в 1934–1935 гг., когда на заводы и фабрики пришли еще 1 млн. человек. В подавляющем своем большинстве это были по-прежнему жители деревни. Организованный набор посредством прямых контактов между представителями предприятий и крестьянами, состоящими или не состоящими в колхозах, приобрел большее значение. По одному из подсчетов того времени, потребность в дополнительной рабочей силе на протяжении второй пятилетки удовлетворялась за счет следующих источников: около 1,5 млн. молодых рабочих пришли из профучилищ, 1 млн. человек составляли бывшие домохозяйки и другие категории трудовых ресурсов, имевшихся в городах, и почти 2,5 млн. человек пришли из деревень.

Еще в середине второй пятилетки доля молодежи среди рабочих была очень высока: более трети были моложе 23 лет. Затем средний возраст стал повышаться. Во всех сферах занятости – как промышленной, так и иного рода – весьма быстро рос удельный вес женского труда: за годы второй пятилетки работу в народном хозяйстве получили свыше 3 млн. женщин. Тенденция усилилась по мере приближения войны настолько, что в 1939 г. среди работавших в промышленности женщины составляли уже 42 %. Намного сократилась, напротив, численность занятых в строительстве; она стабилизировалась на уровне около 1,5 млн. человек. Дело в том, что на строительных площадках работа велась уже не только с помощью заступов и тачек, как в первые годы индустриализации, но с использованием все большего числа машин и механизмов. Многие строители первой пятилетки определились на постоянную работу на тех самых заводах и фабриках, которые были воздвигнуты их собственными руками.

Рабочие и новая техника

Проблемы, порожденные ускоренным формированием нового пролетариата, не были сняты с повестки дня. Высоким продолжал оставаться процент брака, особенно у рабочих, только-только начавших трудиться на промышленных предприятиях. Частыми были прогулы, опоздания, отсутствовала дисциплина. С 1937 г. на заводах даже начала ощущаться нехватка рабочей силы. В годы третьей пятилетки увеличение числа рабочих достигалось уже с трудом. Это усилило текучесть рабочей силы, устранить которую полностью так и не удалось: в 1939 г. 39 % рабочих трудились на своем предприятии менее года. Трудности, обусловленные всем этим, были столь велики, что для их преодоления понадобился целый комплекс драконовских законов.