Вожди и оборотни - Виктор Илюхин

Записка не содержала ничего нового для прокуратуры. Написана в общих выражениях, с жалобами на трудности. Скорее всего, она направлялась в ЦК в расчете зафиксировать себя в высших органах власти и управления. Сложностей у прокурорских работников всегда хватало. Объективно трудно собирать доказательства по делам о взяточничестве, особенно в отношении высокопоставленных должностных лиц. И не потому что кто-то мешал, хотя и такое встречалось, а из-за того, что сами следователи оказывались не всегда готовыми вести такие дела.

Генеральный прокурор все это знал, знал он и авантюризм Гдляна и Иванова. Потому он не спешил, не хотел принимать скоропалительных, необдуманных решений, требовал веских доказательств. Ему нужен был двойной запас прочности. К этому-то как раз Гдлян и не был готов. Пожалуй, только отсутствие достаточных улик, неуверенность в собранных материалах и были главной причиной удаления времени ареста и привлечения к уголовной ответственности ряда руководителей Узбекистана и страны. Ответственно могу утверждать, что прокуратуру Союза ССР, ее руководство сложно обвинять в противодействии гдляновскому расследованию. Наоборот, обвинения должны быть иного порядка: в отсутствии жесткого прокурорского надзора за группой, в том, что ряд санкций на аресты был дан преждевременно, без всестороннего и глубокого изучения собранных доказательств.

Рой Медведев абсолютно был прав, когда на сессии Верховного Совета СССР говорил о ненадлежащем надзоре или об отсутствии его вообще. Он прав и в другом: «… где нет надзора и контроля, там беззаконие, нарушение законности, вседозволенность всегда начинают давать плоды». Эти плоды — сотни исковерканных человеческих судеб.

На записку Гдляна и Иванова Генеральный прокурор СССР вскоре дал в ЦК объективный ответ, в целом правильно отражавший суть происходивших процессов, и о ней постепенно забыли. А. Рекунков не нашел оснований для наказания следователей, а те остались довольны тем, что попали на «глаза» Горбачеву.

Гдлян и Иванов среди следователей открыто бравировали своей связью с Ельциным. Дали ему кличку «Марксист». К кличкам в то время было удивительное пристрастие. Усманходжаева, например, закодировали под кличкой «Пантера», Яхьяева назвали «Коброй», а Чурбанова Ю. «Зятьком».

Первый пробный удар оппозиции с использованием следователей был сделан в начале работы XIX Всесоюзной партийной конференции. Многие, видимо, помнят публикацию в журнале «Огонек» под названием «Противостояние». Помнят, что в ней Гдлян и Иванов безапелляционно заявили о присутствии на конференции четырех делегатов-взяточников. Публикация вызвала широкий резонанс не только в стране, но и за рубежом. К ней мы вернемся чуть позже и рассмотрим детально обоснованность обвинений, выдвинутых Гдляном и Ивановым в отношении делегатов.

1988 год ознаменовался рядом событий, лихорадивших страну. Национальные противоречия в Закавказье впервые вылились в открытые кровавые столкновения. В этом же году продолжилось размежевание Ельцина с Политбюро ЦК и в целом с партией.

К концу 80-х годов стало очевидно, что КПСС перестает быть авангардной, направляющей силой общества. Произошел отрыв ее руководящих органов от самих партийных масс. В ряде мест партийная верхушка погрязла в меркантильности, шло ее нравственное и идейное разложение.

Ельцин и его окружение хорошо осознавали это, ибо сами являлись ярчайшими представителями партократии, во многом не избежавшими упомянутого разложения. Поэтому они ушли от нелегкой и долгой борьбы за очищение партийных рядов, а повели борьбу с партией в целом, с ее лидерами, не подверженными коррупции и стяжательству. Временный же отказ от привилегий, который был сделан, как пропагандистское шоу, будет с лихвой компенсирован после прихода Ельцина к государственной власти.

Противостояние носило острый характер. Это было и противостояние личностей. В первую очередь, Е. Лигачева и Б. Ельцина. Именно Е. Лигачева, а не безвольного и колеблющегося из стороны в сторону М. Горбачева. Е. Лигачев в последние годы играл в партии одну из ключевых ролей. С ним многие связывали честность и неподкупность, большую скромность и порядочность, преданность идее, трезвость ума и трезвый образ жизни. Сильным было и влияние Е. Лигачева на М. Горбачева. Оппозиция поняла, что именно Лигачев — главная фигура, главная сила противодействия. Поэтому и приняла решение концентрировать удары по Лигачеву. Но к этому тоже пришли не сразу, как не сразу оформился союз оппозиции Гдляна. Наоборот, материалы дела, воспоминания отдельных лиц свидетельствуют о попытках Гдляна и Иванова сначала собрать хороший компромат на Ельцина, А. Н. Яковлева, М. С. Горбачева и только позже в протоколах стала мелькать фамилия Е. Лигачева.

Вот что, например, рассказал Гани Мирзабаев, бывший председатель Бухарского облпотребсоюза. Он лично был знаком с М. С. Горбачевым, отдыхал вместе с ним в санатории «Красные камни», фотографировался с ним. В 1984 году, после ареста Г. Мирзабаева, эти фотографии Гдлян изымет при обыске. Заполучив их, он и Иванов в изоляторе стали требовать от Г. Мирзабаева показаний на Горбачева, что якобы Мирзабаев привозил тому ценные подарки, в том числе и каракулевые шкурки на шубу Раисе Максимовне.

«Я отрицал, потому, что действительно этого не было. На это Гдлян мне сказал, что они сумеют развязать мне язык. И действительно начали «развязывать».

Мирзабаев Г. утверждал, что к нему четырежды применяли физические пытки. «В общем, как хотелось, так и издевались. Все четыре раза присутствовал только Гдлян из следователей… Каждый раз я кричал, орал от боли очень громко, называл свою фамилию, просил о помощи. Гдлян сидел на стуле, вставал, ходил вокруг меня, постоянно курил и говорил: «Ну что, Гани Мирзабаевич, будете говорить или нет? Я вам говорю и даже требую от вас, дайте показания на Горбачева, иначе вы не выйдете, покончите жизнь самоубийством, живым отсюда не выйдете».

Далее Мирзабаев рассказал, что около месяца сидел в камере с арестованным Погосяном. «Он плакал и сказал мне, что он не выдержал всех издевательств и дал показания на М. Горбачева. Погосяна потом перевели в другую камеру. Дней через 12 стало известно, что он якобы покончил жизнь самоубийством, а кто говорил, что убили сокамерники».

На М. С. Горбачева вымогали показания и у других арестованных.

Любопытные показания дала содержавшаяся под стражей Р. Абдуллаева. Она рассказала, что Гдлян и Иванов постоянно хвастали о наличии у них материалов в отношении «кремлевской мафии»: «Они выстроили пирамиду от Узбекистана до Москвы. На одном из допросов Иванов заявил: «… Мы должны закончить эту пирамиду вашими людьми по идеологии, т. е. Яковлевым и Разумовским». Я это предложение не поддержала, заявив, что никогда не была у них в кабинете. Спустя какое-то время Иванов мне предложил давать показания на Ельцина, о том, что во время его пребывания в Узбекистане Ельцин получил в подарок или как взятку дорогой ковер стоимостью более четырех тысяч рублей. Я тогда сказала, что не знаю такого факта. Далее, когда Ельцин начал набирать очки в избирательной кампании, Гдлян и Иванов переориентировались и стали собирать показания на Лигачева, т. е., как я поняла, они разыграли «Ельцинскую козырную карту».

Да, Гдлян быстро уловил изменения в политической конъюнктуре, в расстановке сил в стране. Думается, были у него соображения и другого плана. Лигачев Е. задел национальные чувства армян своей позицией в Карабахском вопросе, после первых столкновений вокруг него. Мне они хорошо памятны, ибо в 1987–1989 годах постоянно выезжал в Закавказье, руководил следственными группами по расследованию массовых беспорядков, убийств и разжигания национальной розни. Для многих работников центрального аппарата прокуратуры СССР Закавказье стало «южным фронтом». Там гибли люди, в том числе следователи, оперативные работники, направленные из других регионов страны.

Я хорошо помню приезд Е. Лигачева в Азербайджан. Еще не было Сумгаита, но карабахский вопрос обсуждался на всех уровнях. Лигачев был направлен в Баку как представитель Политбюро, а А. Яковлев выехал одновременно с ним, но только в Армению. Помню выступление Лигачева и его высказывание о Карабахе, как о неотъемлемой территории Азербайджана. Армянские националисты не могли ему простить этого. Ответа долго ждать не пришлось. В Лигачева полетели «камни». Гдлян придал огласке и широкому тиражированию протокол допроса И. Усманходжаева, в котором говорилось о передаче взяток Лигачеву. Его фамилия упоминалась Гдляном и Ивановым во многих выступлениях перед избирателями вместе с другими фамилиями лиц, получавших взятки.

15 мая 1988 года Е. К. Лигачев обратился к Генеральному прокурору СССР со следующим заявлением.

«12 мая 1988 года по ленинградскому телевидению следователь прокуратуры СССР Иванов заявил, что в уголовном деле «замелькали новые члены Политбюро», при этом была названа моя фамилия. В связи с этим считаю необходимым сообщить следующее. Данное заявление является провокацией, злым вымыслом. Оно по меньшей мере бросает на меня тень подозрения в преступлении. И сделано это заявление, прежде всего, в карьеристских целях, а также для того, чтобы отвести от себя ответственность за обвинения, которые ему предъявлены в письмах граждан в связи со злоупотреблениями, допущенными при ведении следственных дел.