Искусница - Елена Хаецкая

Мы-то воображаем, будто носим эти раковины для того, чтобы не ранили нас! Глупости. Они нам необходимы для того, чтобы никого не ранили мы. Мы сами.

А Броэрек никакой раковины не носил и свою энергетику ущемлять в правах не собирался. Он был — был на всю катушку — весь целиком, огромный, невозможный. Да, такой запросто может ездить на слоне.

Мимо всадников проносились поля и рощи, ручьи, холмы. Хорошо знакомые Деянире края — ведь она сама их вышила на полотне. Вот это одиноко растущее посреди луга дерево, под которым танцевали фэйри в горящих башмаках…

Да, это оно.

Деянира собственноручно стирала на рисунке все многообразие листьев, сказав Морану Джуричу, что крону можно передать волнистой линией, похожей на облако.

Она поневоле усмехнулась. Дерево высилось именно там, где она ожидала его увидеть, и каждый лист в его густой кроне не был похож на все остальные. Деянира оказалась права. Лаконичного контура хватило для того, чтобы вызвать к жизни все лиственное богатство.

— Теперь уже недалеко до замка, — пробормотала она.

Броэрек чуть шевельнул лопатками.

— Ты бывала здесь раньше?

«Я создала этот мир!» — подумала Деянира сердито.

А вслух произнесла:

— Наверное… Не помню. Может быть, мне это снилось.

Подобное объяснение, как ни странно, полностью удовлетворило ее спутника.

— Я передам тебя кастелянше, — сказал он. — Она позаботится о тебе. Если захочешь, останешься в замке. Нет — вспомни, где ты жила раньше, и я найду того, кто отвезет тебя домой.

Деянира промолчала. Броэрек не стал настаивать и расспросы прекратил. Наверняка он ей сочувствовал. Хороший человек. Простой и добрый.

Но крестьянское платье!.. «Дитя мое». Так обращаются к молодой простолюдинке. И как это Деяниру угораздило?

Она еще раз мысленно вернулась к тому мгновению, когда распахнула платяной шкаф в квартире Морана Джурича.

Сначала оттуда вылетела моль. Мама, завидев моль, начинала отчаянно хлопать в ладоши. В детстве Дианочка думала, что мама в восторге от этих крохотных серых мотыльков с такой обильной пыльцой на крыльях, и потому аплодирует. Но оказалось — нет, мама яростно пытается их убить. Деянира так никогда и не примирилась с маминой ненавистью к моли. Она так и не поверила в то, что эти эфемерные создания уничтожают дорогие шубы и проедают жуткие дыры в любимой мохеровой кофте. Потому что личинок моли она никогда не видела.

А Моран, кажется, с молью не воевал. И Деянира поневоле ощутила в нем родственную душу. У нее с Джуричем Мораном вообще нашлось довольно много общего.

Но симпатия к моли все-таки имела свою оборотную сторону. Самое роскошное платье из тяжелого драпа оказалось с дырками. Жаль. Длинные, до пола, рукава, облегающий миф, мощнейшая юбка. Красота. Если по лифу еще пустить золотую вышивку — то вообще глаз не оторвать. Но — безнадежно проедено в пяти местах.

Пришлось отложить. Прочие «аристократические» одежки вызвали у Деяниры неподдельный ужас. Во-первых, они были сшиты из занавесок. Ну, из портьерной ткани. Во-вторых, такой топорной работы она век не видывала. Одно Деянира все-таки примерила — сидит ужасно, везде тянет, руку поднять невозможно. Она с отвращением избавилась от этих тряпок.

Мама всегда говорила, что национальный костюм, особенно женский, всегда хорошо сидит, потому что он, как правило, подчеркивает женственность — грудь, талию, бедра, — и довольно прост. «Это изысканная простота, — объясняла мама. — В крестьянской культуре имеется собственный аристократизм». Она вычитала эту мысль в каком-то сочинении по фольклору и время от времени выкладывала ее на стол, точно козырного валета. Не ожидали, что юрист, бизнес-леди, разбирается в подобных предметах? А вот-ка вам.

И, словно для того, чтобы дочь получила возможность подтвердить или опровергнуть сие утверждение, в руки Деянире свалился корсаж на шнуровке. Она быстро отыскала рубаху с красивой вышивкой и полосатую юбку. Затянула шнуровку потуже, повертелась перед зеркалом. Действительно — здорово. И идет ей. На Белоснежку немного похожа, только волосы серенькие и щечки не как яблочки.

Деянира подошла к дивану, над которым она укрепила картину. Работа была закончена полчаса назад, и девушка все еще кипела от радости. Получилось! И нитки рассчитала в точности, ни одной не осталось, все ушли в работу. Если смотреть на картину с расстояния, кажется, будто созданный Деянирой мир — совершенно живой. Здорово у нее вышло.

Она просто не могла вот так уйти и оставить картину Морану. И ничего не взять себе на память. Она решила сфотографировать работу. А потом решила сфотографироваться сама — на фоне этой работы. Моран говорил, что у него где-то лежит полароид.

Вот так Деянира раскрыла дверцы шкафа и нашла крестьянское платье.

А потом, наслаждаясь прикосновением длинной юбки к коленям, она расхаживала по квартире и напевала. И искала «полароид». Она везде зажгла свет, чтобы было как на балу. Она была Золушкой в поисках фотоаппарата.

Камера нашлась в фотолаборатории, захламленном помещении, куда Деянира обычно никогда не входила. И не то чтобы Моран ей запрещал — просто ей не хотелось туда заглядывать. Она не любила беспорядка. А Деянира хотела, чтобы в гостях у Джурича Морана ей было уютно.

Она вбежала в лабораторию лишь на миг, схватила камеру и вернулась в комнату. Теперь все хорошо. Она установила «полароид» на столе, навела на цель, а сама вспорхнула на диван и приняла «простонародную» позу: подбоченилась, прихватив рукой юбку, вскинула подбородок, улыбнулась.

Вспышка резанула по глазам, так что девушка на миг ослепла. Потом ее затошнило, как от сильной головной боли, а миг спустя она упала с дивана.

В колючий куст.

И тут же над головой раздался бешеный лай собаки…

Джурич Моран понимал одно: его обманули. Он еще не нашел объяснений случившемуся, но в том, что имело место мошенничество, больше не сомневался. Деянира провернула какое-то дельце и скрылась. Коварная, хитрая девчонка! И как он мог поверить ей настолько, чтобы вручить ключ от собственной квартиры! Да еще рассказать об Истинном Мире!

— Что ты сделала с моей вышивкой? — закричал он, обращаясь к бессловесной стене. — Потаскуха! Ты украла мой безумный снег!

Его душили слезы, и одна опасно повисла на кончике носа, но Моран поскорее смахнул ее. В прошлый раз, когда он заплакал, его слезы прожгли большую дыру в мироздании. Нет уж, повторения не нужно. Своим нынешним положением он, по крайней мере, доволен. Не так, конечно, как если бы он сумел возвратиться в Калимегдан, но все же… Бывает ведь гораздо, гораздо хуже. Не стоит даже и представлять себе — насколько хуже и в чем это выражается. А здесь у него солидный бизнес, полно денег, полно клиентов, полно интересных впечатлений.