На Юг, к Земле Франца-Иосифа - Валериан Альбанов

В мрачные минуты нам приходит в голову примета, что такая необыкновенная жадность, как у нас теперь, обыкновенно бывает перед сильной голодовкой. Упаси нас, господь, от этого!

Но несмотря на то, что пищей мы теперь не обижены, как это видно из указанных порций, вчера была обнаружена пропажа 7 фунтов сухарей. Заметить такую пропажу у нас не трудно, так как все сухари зашиты в одинаковые двадцатифунтовые мешки. Такого мешка нам хватает на два дня. Подобные пропажи, но в меньшем размере, я замечал и раньше, и надо ли говорить, как они меня огорчают, даже раздражают. Объявил, что за пропажу будут отвечать все, так как я буду принужден уменьшить порции.

Но если я кого-нибудь поймаю на месте преступления, то собственноручно застрелю негодяя, решившегося воровать у своих товарищей, находящихся и без того в тяжелом положении. Как ни горько, но должен сознаться, что есть у меня в партии три или четыре человека, с которыми мне ничего не хотелось бы иметь общего. Не стоит говорить про это: теперь бы только скорее добраться до берега.

С каким страстным нетерпением мне хочется попасть на этот остров. На нем окончится наш двухгодовой дрейф со льдом, вместе с тем наша постоянная зависимость от ветров, течений и полыней. Мы уже будем сами располагать своим движением вперед. Возможно, что там мы найдем свободную полосу воды у берега, по которой быстро поплывем, куда нам надо. Там мы увидим массу птиц, моржей, и, может быть, и медведей. На острове мы собираемся устроить себе хорошую «баню». Шутка ли сказать, мы за два месяца своего пребывания на льду ни разу не мылись и, конечно, имеем ужасный вид. Сначала я как-то не обращал внимания на это, но один раз, беря высоту солнца, я в большом зеркале секстана случайно увидел свою физиономию и прямо испугался. Какая-то черная, блестящая, как шагрень, пленка лупилась на моей физиономии и отставала целыми пластами. Я думал, что это только копоть, но потом убедился, что грязь лупится вместе с тонкой пленкой кожи. Таковы были все мы. Когда же мы стали сдирать эту пленку, отстававшую только местами, то стали похожи на татуированных. Про ту единственную пару белья, которая была на нас, про брюки, теплые вязаные рубашки и пиджаки и говорить нечего. Они только вполне соответствовали тому телу, которое покрывали. Вся наша одежда сплошь кишела «бекасами», т. е. насекомыми, и я думаю, что вязаная рубашка по ровному месту могла бы далеко уползти самостоятельно.

В палатке частенько можно наблюдать картину, как все сидят в кружок и, изредка перекидываясь отрывистыми фразами, с самым глубокомысленным видом заняты «охотой за бекасами». Страшно сосредоточенный вид… Охота эта преимущественно происходит по вечерам и потому называется «вечерними занятиями». Не мылись мы по разным причинам: во-первых, не было мыла, во-вторых, не было воды, часто даже для питья, не говоря уже про умывание или стирку, а в-третьих, было холодно. Некоторые же даже просто дали «обет» не мыться, пока не дойдем до берега. А кто же мог предполагать, что мы увидим этот берег только через два месяца. Немудрено, что все частенько чувствовали потребность «поохотиться», а совместное спанье в малицах, конечно, способствовало равномерному распределению «дичи». «Охота» эта удивительно всех объединяла, и все споры в это время обыкновенно прекращались. Но довольно этой темы.

После обеда я с тремя человеками пошел на разведку. Картина нам представилась сравнительно благоприятная. За четырьмя полыньями, через которые нам предстоит завтра переправиться, пойдет дорога лучше. Совершенно особенный лед: ропаки на нем черные, грязные, с приставшими кусками водорослей, песка и даже камней. Несколько камешков, водорослей и две маленькие палочки мы даже захватили с собой, как первые дары земли, как масличную ветвь. Снег на этом льду уже сильно разъеден и стаял; дорога сравнительно хорошая. Видели много совершенно свежих медвежьих следов. А погода по-прежнему сырая, туманная. Идет мокрый снег, почти дождь. Ветер S.

Среда, 11(24) июня. Сегодня сделали хороший переход, верст 6. Стоим сейчас, вечером, на льдине, опять окруженной полыньями и мелкобитым льдом. Утром ветер был слабый NO, но к вечеру перешел к N и покрепчал. Горизонт немного очистился, и можно было видеть наш остров-глетчер, хотя и плохо. Не могу разобрать, три ли отдельных небольших острова перед нами или это один большой, но с тремя выпуклыми ледниками. Ближайший ледник от нас сейчас на S; по-видимому, нас со льдом подало течением немного на Оst, так как увидали мы этот остров или, вернее, западную оконечность его, на SO. Расстояние до него, как и раньше, определить не могу: очень необычайная странная форма и обманчивый цвет положительно не дают понятия о расстоянии. Убили маленького тюленя и нырка. Опять болят глаза. Никогда, кажется, мои глаза не привыкнут к этому свету, хотя, казалось бы, пора привыкнуть.

Четверг, 12(25) июня. Тяжелый день. Во-первых, у семи человек, а в том числе и у меня, продолжают болеть глаза и болят так, как никогда. Во-вторых, за день ушли мы не более двух верст. Все время переправы через полыньи, забитые мелкобитым льдом и шугой. Приходится каяки, вместе с нартами и грузом, спихивать в эту кашу, самому садиться верхом на груз и, расталкивая лед веслом, перебираться через полынью. Такие тяжелые переправы попадаются на каждом шагу. Во время одной из переправ случилось несчастье, иначе я не могу назвать потопление одной из двух имеющихся у нас винтовок «ремингтон». Утопил Луняев с помощью Смиренникова. Это разгильдяйство, нерасторопность страшно возмутили меня. К стыду своему должен признаться, что не мог сдержать себя, и на этот раз кой-кому попало порядочно. Кто войдет в мое положение, тот не осудит меня. Это уже второе ружье, утопленное моими разгильдяями за время нашего пути по льду. Осталась только одна винтовка такая же, для которой у нас еще много патронов. Маленькую магазинку считать нечего, так как для нее осталось не более 80 патронов. Остаться же в нашем положении без винтовки вряд ли захотел бы здравомыслящий человек. Кроме упомянутых двух оставшихся винтовок мы имеем еще дробовку-двустволку, но эту нельзя назвать серьезным, ружьем там, где из-за каждого ропака можно ожидать увидеть медведя.

Сегодня ясная, солнечная погода, при слабом N ветре. Пробовал определиться, но из этого ничего не вышло: вместо солнца вижу какое-то расплывшееся пятно, а горизонта и совсем не вижу. Ох, эти глаза! Они заставляют меня бездеятельно сидеть в то время, когда нужно идти и идти вперед. Остров, по словам наиболее зорких, сегодня виден очень хорошо, но я ничего не могу разобрать. Часов в 5 Губанов с Максимовым ходили на лыжах на разведку верст за 6. С того места, докуда они дошли, по словам Губанова, на острове даже можно разобрать некоторые подробности. Сегодня, когда мы переправились через полынью, мимо нас пролетели два раза гаги. Это уж много лучше чаек и нырков. Летели они от острова. Вообще все птицы летят по этому направлению, и это дает мне право надеяться, что и видимый нами остров не такой уж мертвый и пустынный, как он кажется. Тюленей сегодня не видно. Запас этого мяса вышел весь, и сегодня на обед было роздано сваренное раньше медвежье мясо. На ужин же варили похлебку из сушеного медвежьего мяса. Есть можно, но когда похлебка эта остынет, то она имеет неприятный запах и привкус. Сахар у нас вышел весь уже несколько дней тому назад. Теперь мы пьем чай с ржаными сухарями и находим, что если и дальше будет так продолжаться, то было бы недурно. Но, увы, запасы и чаю и сухарей у нас быстро уменьшаются. Чаю осталось только на несколько дней.