Лекарство от скуки (СИ) - Флёри Юлия

Так и не дождавшись более внятных пояснений, соскочила, аппарат схватила и принялась на дисплей жать, чтобы имя звонящего увидеть, а потом раздражённо его от себя отбросила.

— Разблокируй! — Выдала что-то в обиженно-приказном тоне. Я лишь понятно для обоих хмыкнул. Телефон убрал на прикроватную тумбу.

— Ты очень много говоришь. — Задумчиво произнёс. Не об Анжелке уж точно думал, а она вдруг испугалась, ластиться принялась, щекой в ладонь ткнулась, на ответную нежность рассчитывая.

— Далась она тебе… — Никак успокоиться не желала, но говорили тихо и поглядывала виновато.

А пока я не успел ответить что-нибудь обидное, ладошкой между ног погладила, резинку трусов приподняла, давая ноющему от желания члену такой необходимый после своих необдуманных действий простор. Губами головку обхватила и тут же отпустила.

— Смотрит на тебя, как самка голодная.

— Ты используешь свой рот не по назначению. — Недовольно рыкнул, на затылок надавливая, а Анжелка увернулась и на меня уставилась.

— Олег? — Позвала тихо, и я не выдержал, зубами скрипнул.

— Зачем, вообще, её задеваешь? — На постели сидя устроился и резинку трусов поправил. Анжелка колени под себя поджала и поглядывала исподлобья.

— Да больно надо! Я, вообще, стараюсь не пересекаться с ней. Бесит!

— А вчера что было? Или мне показалось?

Она моргнула раз, другой, и непонимающе покачала головой.

— Ты о том, что тебя её любимчиком назвала? — Проговорила и разозлилась за этот упрёк. — Вот уж точно Америку не открыла! Все знают, что ты у неё на особом положении.

— Все знают, а вякнула ты зачем?

— Чтобы ей стыдно стало! Крутится вокруг тебя и… — Потоком воздуха задохнувшись, взгляд мой недобрый уловив, Анжелка притихла. — Что у тебя с ней? — Проронила и замерла, а я, не веря тому, что слышу, разулыбался.

— Что?

— Я думала… — Начала она, но когда я вперёд подался, чтобы быть ближе, попятилась.

— А думать, детка, вредно. От этого волосы выпадают.

С кровати она сползла и быстрый взгляд на настенные часы бросила.

— Опаздываем. — Осторожно напомнила и платье, что рядом, на стуле висело, к груди притянула, прикрываясь.

Я тоже на часы посмотрел, но, в отличие от Анжелки, спешить и не думал. Обратно в постель рухнул и с тяжёлым рыком потянулся.

— Я ко второй. — Отмахнулся, а она замерла, на меня уставившись.

— Олег, подвези меня, я же опоздаю.

— А ты Захарову отсоси, он же у нас староста — прикроет.

— Олег…

— Анжел, исчезни! — Рыкнул, а она глаза вытаращила и только рот беспомощно открывала. — Достала! — Вызверился я, но всё же через кровать потянулся, из кармана брюк портмоне вытянул и на край постели подкинул. — Возьми на такси и выметайся. — Лицом в подушки упал, а она так и висела над душой. — Что ещё?

— И что собираешься делать? — Неловко переминалась она с ноги на ногу. Я пакостно усмехнулся.

— Дрочить буду. Догадываешься на кого?

Сорока ярым румянцем вспыхнула, но вовремя язык придержала.

— Ты не загулялся, нет?! А если Жорка тебя отметит?

— Что-то я не заметил, чтобы у него пара лишних рук выросла. — Буркнул я и глаза закрыл, хотя бы так уединения добиваясь.

Знал ведь, что тащить Сороку к себе дурная затея, что у неё в общаге будет быстрее и проще, но нет же! Голову поднял, а она всё смотрит. Сплюнул с досады, с места сорвался, окно распахнул и сигарету из пачки, что здесь же, на подоконнике лежала, вытянул. Жадно затянулся.

— Олег, мы уже полгода вместе и…

— Что? Правда? — Недоверчиво хмыкнул. — И что? Уже пора дарить плюшевого медведя?

— Я люблю тебя…

— Поздравляю! — Кивнул с готовностью.

— И осенний бал в эту пятницу. Ты меня так и не пригласил…

— Нет? Ну, значит, приглашу Измайлову. Потому что ещё пять минут, и отсасывать Захарову тебе придётся долго и упорно. — Паршиво ухмыльнулся, а Анжелка из комнаты в коридор в запале выскочила, а вскоре и входной дверью хлопнула. Так быстро, будто пальто и сапоги в руках вынесла.

Настроение сразу улучшилось, дышать будто стало легче. Я затянулся последний раз и окурок через окно выбросил. С Анжелкой пора завязывать… Ни радости от её трёпа, ни удовольствия в постели. То ли дело Измайлова! Что уж тут скрывать, клина я поймал хорошего. Как увидел — запал. С нуля. И чувство это странное в момент первой встречи… будто у трёхлетнего мальчишки, что увидел в магазине игрушек огромный вертолёт или ракету. Такую, что предкам наверняка не по карману, но об этом как-то не думается. И полюбил её этой необъяснимой, маниакальной любовью, когда даже ответа никакого не требуется, ведь это просто игрушка! И показать это тоже сразу хотелось, впрочем, Измайлова поняла всё без слов. Из воздуха это желание выцепила, на нём поймала. «Расстояние вытянутой руки» — заявила тогда она, уже наверняка догадываясь, что преград для меня не существует в принципе. «Ты нарушаешь границы моего личного пространства» — раздражённо выдохнула, не понимая того, что теперь я и есть её пространство. Личное.

Детство, проведённое на улице, многому научило. Что за своё нужно бороться — было первым и основным уроком, и я его усвоил. Сдаваться Измайлова не хотела, а подминать её под себя, как любил делать я, не выходило. Блатная! Леночка из секретариата так и сказала, выразительно округлив глаза. Зная нашего ректора, можно только представить уровень этого блата! Нагибать себя он позволял нечасто, а то, что Измайловой не рад, Леночка доложила с тем же захватывающим душу восторгом.

Свою цену Наталья Викторовна знала хорошо и даже скрывать этого факта не пыталась, но были в ней эти первобытные инстинкты: желание покориться сильнейшему. Были и давали о себе знать в самый неподходящий момент. И азарт был. Такой… гнилой азарт, который тянет человека в пропасть. И ты понимаешь всё, пытаешься просчитывать варианты, но неминуемо толкаешь голову в петлю, практически собственноручно её затягивая. Этот азарт обычно либо врождённый, либо появляется после крутой мясорубки, когда человек уже многое повидал и считает, что хуже быть не может в принципе. И тогда, когда мясорубка отпустила… как мазохист, ты начинаешь по этим ощущениям скучать и тянешься, тянешься испытать всё снова. Осознанно. Потому что уже болен. У Измайловой, с вероятностью в сто процентов, где-то недалеко в жизни прокрутился вариант номер два. И она хотела вернуться. Чтобы доказать самой себе, что не страшно. Оттого и мутила воду. Это не была просто связь студента с преподавателем. Это была большая игра, в которой она хотела стать победителем. Я не был джентльменом и уступать не собирался, хотя сама мысль оказаться перед Измайловой на коленях уже не пугала. Перед ней — нет, но такого варианта, увы, я не рассматривал.

Обилие связей, их доступность сделали своё дело, и несмотря на довольно юный возраст, испытать и испробовать я успел достаточно. Достаточно для того, чтобы банальный трах не стоял в таких случаях на первом месте. Бесспорно, желание было. Без вариантов, желание сильное. Но увидеть её с покорно склонённой головой хотелось куда больше, чем просто раздвинуть ноги. Пожалуй, именно это и сдерживало от необдуманных поступков, когда Измайлова откровенно провоцировала. Вариант решить вопрос по-мужски мог прокатить уже в первый вечер знакомства. Мы оба это понимали и чувствовали.

Переломным моментом стало её заявление о «любимом мужчине». В принципе та мысль, что кто-то её жарит, посещала голову, но то, с какой подачей Измайлова преподнесла данную идею, не нравилось в корне. Хотя, пожалуй, мысли мыслями, особо они меня не напрягали, но вот как реальный факт — это событие на вкус показалось горьким. Про Громова я узнал всё и быстро. Парой он ей не был — к бабке не ходи, но что-то всё же настораживало. Измайлова на него реагировала. Реагировала нехорошо. Как будто он не случайный знакомый, а бронебойный патрон. Проблема росла и крепла — это чувствовалось по общему напряжению. Вмешаться хотелось очень, но расстраивать любимого преподавателя в планы не входило. Даже сейчас так отчётливо представлялись эти её возмущённые возгласы вроде: «кто тебе дал право и бла-бла-бла». Не сдержался — рассмеялся в голос. Девочку нужно было разгрузить — это как белый день понятно, вопрос в том, захочет ли она? Ведь из принципа рогами упереться может! Очень кстати в голове всплыло упоминание Сороки об осеннем бале, и решение было принято незамедлительно.