Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

чтобы в Германии что-либо происходило без ее согласия». В сложившейся ситуации Пруссия не должна идти на большой конфликт с двумя другими великими европейскими державами без достойной цели: «Государственному мужу легко последовать за популистским порывом и выступить в кабинете или палате за войну. Греясь у камина или произнося с трибуны громовые речи, он предоставит истекающему кровью на снегу пехотинцу добывать победу и славу. Нет ничего легче, но горе тому государственному мужу, который в этот момент не задастся вопросом о том, а есть ли для войны причина, которая будет выглядеть достойно и после ее окончания? Я убежден — вы будете совершенно иначе оценивать занимающие нас сегодня вопросы через год, оглядываясь на длительную череду сражений и пожарищ, горя и стенаний, сотен тысяч трупов и многомиллионных долгов. Найдется ли у вас тогда мужество подойти к крестьянину, стоящему на пепелище своего дома, к израненному калеке, к потерявшему своих детей отцу и сказать им: вы много страдали, но ликуйте, конституция конфедерации спасена […]. Если у вас будет мужество сказать это людям, тогда начинайте войну»[153].

Бисмарк говорил эти слова вполне искренне. Достигнутое соглашение он считал, безусловно, далеко не идеальным, но лучшим из возможных в реально сложившихся условиях. Да, произнесенная речь полностью соответствовала ожиданиям покровителей молодого политика, позволила ему еще раз подтвердить, что он верный и талантливый защитник интересов трона и алтаря. Однако это не повод считать «Ольмюцскую речь» — одну из самых важных и известных во всей политической карьере Бисмарка — плодом чистого оппортунизма.

Приведенный выше отрывок интересен и тем, что прекрасно отражает отношение Бисмарка к войне как таковой, существовавшее у него на протяжении всей жизни. Как уже говорилось выше, «железный канцлер» не был принципиальным противником любого вооруженного конфликта (здесь стоит напомнить о том, что в XIX веке война все еще считалась пусть и крайним, но вполне легитимным средством разрешения международных споров, «последним доводом королей»). Однако он прекрасно понимал, что война несет горе, смерть и разрушения, поэтому начинать ее можно только в том случае, если причины этому весьма веские, а шансы на победу велики.

Речь Бисмарка была отпечатана тиражом в 20 тысяч экземпляров и разослана по всей стране. Она значительно улучшила его позиции в «камарилье», неформальным спикером которой он фактически стал. Однако молодому политику этого было недостаточно. Бисмарк стремился получить официальный пост, о чем уже довольно давно намекал своим покровителям, ссылаясь в первую очередь на финансовые затруднения. Более того, требовался пост, который бы обеспечил бы ему возможность самостоятельных действий. Это было далеко не самой простой задачей — в прусской бюрократической машине появление человека со стороны, не прошедшего все ступени чиновничьей карьеры, считалось чем-то из ряда вон выходящим. В начале 1851 года появился ряд вариантов, однако они выглядели не слишком привлекательно. Одним из них было назначение на пост главы правительства маленького северогерманского княжества Ангальт-Вернбург, целиком зависимого от Пруссии, вторым — должность ландрата в одной из прусских провинций. Бисмарк стремился к настоящей дипломатической карьере; «Ольмюцская речь» должна была стать важной ступенькой на пути к соответствующему назначению.

Наконец, весной 1851 года его мечта осуществилась. 8 мая он был назначен представителем Пруссии в воссозданном во Франкфурте Бундестаге — один из наиболее важных постов в системе прусской дипломатии. За четыре года Бисмарк совершил головокружительное восхождение — от мало кому известного сельского юнкера до молодой звезды прусского консерватизма и обладателя важнейшего дипломатического поста. Разумеется, этим он был обязан своим собственным талантам и способностям — а также революции.

«История одарила Бисмарка революцией 1848 года», — пишет один из современных биографов «железного канцлера» Кристиан фон Кроков[154]. Действительно, именно революционные события стали для Бисмарка карьерным лифтом. Они позволили ему самореализоваться, найти свое призвание и стезю. В этом можно усмотреть определенную иронию истории: если бы жизнь Пруссии была спокойной, если бы монархическому порядку и дворянским привилегиям, защитником которых выступил Бисмарк, ничего не угрожало, он с высокой долей вероятности остался бы все тем же неуравновешенным помещиком, терзаемым ощущением пустоты и бессмысленности собственного существования.

Отто Пфланце, развивая эту мысль, говорит о трех событиях, которые положили конец прежней жизни Бисмарка и дали ему смысл дальнейшего существования: религиозное обращение, женитьба и начало политической карьеры. «Обращение к пиетистскому лютеранству освободило его от ощущения, что жизнь пуста и бесплодна, и открыло ему источник духовной силы. Брак обеспечил его постоянной, надежной и дающей силы семейной жизнью, в которой он был безусловным главой, мог не бояться возражений и конфликтов. Парламентская и дипломатическая деятельность давала ему возможность влиять на окружающий мир. Кроме того, она приблизила его к тем источникам власти, которые однажды позволят ему заполнить чашу своего самолюбия до краев»[155]. На самом деле именно политическая деятельность позволила Бисмарку выбраться из внутреннего тупика, преодолеть терзавший его кризис.

Революция стала для него «окном возможностей» — именно так называют исторические ситуации, когда на протяжении определенного промежутка времени спектр возможного резко расширяется и появляются шансы на радикальные изменения, отсутствующие в обычное время. Большинство крупных политических достижений в истории состоялось именно благодаря наличию соответствующих «окон возможностей». В жизни Бис марка таких «окон» было два. Первое — немецкая революция 1848–1849 годов — позволило ему стремительно начать политическую и дипломатическую карьеру. Второе — международная ситуация в Европе 1860-х годов — предоставило объективную возможность создать из россыпи княжеств Германскую империю. Однако в начале 1850-х до этого было еще очень далеко; Бисмарку только предстояло стать искусным и опытным дипломатом.

Глава 5

ШКОЛА ДИПЛОМАТИИ

Юношеская мечта Бисмарка осуществилась. Он начал дипломатическую карьеру с одного из самых высоких постов («в настоящий момент важнейший пост нашей дипломатии»[156], как он писал Иоганне), миновав необходимость долго и мучительно взбираться по карьерной лестнице. Таких людей «со стороны» в современной России называют «варягами», а в Германии для них существует по-немецки изящное слово Quereinsteiger — «вошедший поперек». По понятным причинам профессионалы, прошедшие все ступени карьерной лестницы, относятся к подобным выскочкам враждебно, и появление таковых — обычно редкость, следствие особых обстоятельств. Какие же особые обстоятельства существовали в случае с Бисмарком?

Разумеется, большую роль здесь сыграла революция. Вернее, даже не революция сама по себе, а последовавший за ней глубокий кризис в австро-прусских отношениях. Фридрих Вильгельм IV и его окружение стремились как можно скорее залечить раны и восстановить монархическую солидарность Берлина и Вены. Наибольшее доверие при венском дворе, рассуждали они, вызовет не профессиональный