Лиловый (Ii) - Ганнибал

   Профессор резко поднялся с места; Леарза от неожиданности осекся, но Квинн лишь отошел в сторону, к широкому окну, за которым сияли небоскребы Ритира, и остановился, заложив пухлые руки за спину.

   -- Тебе сейчас не понять этого, юноша, -- сказал он. -- Возможно, поймешь когда-нибудь... потом. Лекс не просто приказывает: ведь Лекс -- не человек. Прежде чем дать какое-то указание, Лекс тщательно просчитывает все возможные варианты развития событий. Учитывает прошлый опыт. У нас был... опыт.

   -- Каин рассказывал мне, -- буркнул Леарза, отвернувшись. -- О том, что уже четыре планеты погибло, а вы наблюдали все это время.

   -- Если так, то он должен был рассказать, что мы не были только пассивными наблюдателями, -- своим благодушным голосом возразил профессор Квинн.

   -- О да, он говорил, что на Венкатеше погибло много ваших же людей.

   Квинн обернулся, заглянув в худое лицо китаба; Леарза отвечал почти строгим взглядом, брови его были нахмурены.

   -- Лекс тогда порекомендовал ни в коем случае не вступать в открытый контакт с аборигенами, -- произнес толстяк. -- Потому наши люди внедрились в их общество, изучали его изнутри. Но мы тогда не имели никакого понятия о массовом бессознательном, тогда как их

темный бог

уже исподволь разрушал планету; мы никак не могли взять в толк, отчего это происходит. Тогда один из наших же разведчиков нарушил рекомендацию Лекса и сообщил венкам о нашем присутствии, попытался в открытую помочь им. Все закончилось тем, что действительно многие из наших людей погибли, как и тот разведчик.

   -- Хотите сказать, Лекс всегда прав.

   -- Нет. Никто не может гарантировать, что все это закончилось бы лучше, если бы все послушали Лекса, и мы остались нераскрытыми до самого конца. Пусть, скорее всего, крови тогда пролилось бы меньше.

   -- Вот почему, -- пробормотал он. Профессор хранил тишину; дневной свет заливал его крупную фигуру. -- Вы не вмешивались в наши дела, потому что боялись. И этот ваш Лекс запретил спасать людей, потому что счел, что все равно не имеет смысла... Но Бел пошел наперекор ему? А вы не боитесь, что я... ну, сойду с ума или еще что-нибудь такое?

   -- Нет, -- коротко сказал Квинн.

   -- Но почему Бел?..

   -- Беленос неуравновешенный, -- пояснил профессор. -- Его не сразу приняли в разведчики, Лекс настойчиво рекомендовал ему избрать другой жизненный путь. Юному Морвейну не хватает хладнокровия, Леарза. Но он все равно пошел в разведческий корпус, вопреки всему, а почему -- это, я думаю, лучше тебе спросить у него самого.

   ***

   Морвейн, глядя на которого, ни за что нельзя было бы сказать о нем "юный", в это время стоял в темном холле, сунув пальцы под ремень брюк, и хмурился. Рядом с ним беззаботно притопывал в такт одному ему слышимой мелодии Каин; здесь же присутствовал и Таггарт, с каменным лицом куривший сигарету.

   Лекс со свойственной ему машинной педантичностью расписал задания едва ли не по минутам, составил списки людей, которые должны будут отправляться на эти задания, и собравшиеся в корпусе разведчики деловито сверялись со списками, отыскивали свои фамилии (или просто имена), негромко обсуждали детали.

   Каин и Таггарт хладнокровно ждали, пока появится последний список, самый важный; в нем они себя и нашли, наряду с капитаном Касвелином и несколькими другими опытными разведчиками.

   Фамилии Морвейна не нашлось ни в одном списке.

   -- Ожидаемо, -- наконец буркнул Бел, когда осознал, что глаза его не обманывают. -- Я еще удивлен, что он не отправил мне рекомендацию сменить род деятельности.

   -- Да ты никак злишься на Лекса, -- хохотнул Каин. Андроида издавна забавляла эта неуравновешенность Морвейна, и он никак не мог удержаться, чтобы не поддеть товарища. Морвейн сердито опустил голову.

   -- Я понимаю, что он прав, -- возразил он. -- ...Ничего, быть может, просто Лекс считает, что я должен заниматься руосцем, раз уж я приволок его в Кеттерле.

   -- Это верно, -- заявил андроид. -- Ты же понимаешь, Бел, а?.. Ты приволок его сюда и этим самым навсегда повесил его на свою шею. Мальчишка никогда не станет полноценным гражданином, не станет самостоятельным. Рано или поздно вы возненавидите друг друга, ты его -- за то, что он висит у тебя на шее, он тебя -- за то, что ты притащил его сюда.

   -- Ты мне что, вздумал пересказывать лекцию профессора Квинна? -- разозлился Морвейн. -- Так я и тебе повторю...

   -- Заткнись, -- перебил Каин и расхохотался. -- И я сейчас точно так же, как и он, после своей лекции благодушно предложу свою помощь. По словам Гавина, мальчишка значительно повеселел после визита в Дан Улад! Нужно, чтоб он больше общался с обычными жителями Кэрнана, и с младшими тоже. Со временем, может быть, попривыкнет.

   -- Да, под обычными он имеет в виду себя и свою компанию, -- заметил Таггарт, глядевший в сторону. -- Но, в общем, наше задание начнется точно еще очень не скоро, и у нас есть время.

   -- Что, даже

ты

будешь в этом участвовать?

   -- Почему нет. В бар же пойдете?

   Они обменялись насмешливыми взглядами.

   -- А то.

   ***

   Он проснулся с запахом пустыни на губах. С ним иногда такое бывало; во сне он был в Саиде, в родных местах, и не сразу, проснувшись, сообразил, что Саид остался по-прежнему во сне.

   Комната была наполовину залита голубоватым ночным светом. Ночной свет никогда не затухал здесь, в Ритире, и Леарзе снова вспомнились ночи в усадьбе Морвейнов: шумные из-за сверчков, полные шелестом ветра и чужим дыханием.

   Но, в общем-то, и здесь неплохо. Так он решил, поднялся с постели и подошел к широкому окну.

   Все-таки этот вид ослепителен, думал Леарза, положив ладонь на стекло. Ладонь налилась призрачным светом, который испускал город. Звезд здесь никогда не было видно, но в Ритире свои звезды, они снуют между гигантскими сияющими небоскребами, ныряют в золотистую бездну к самой поверхности планеты, поднимаются в багровую высь.

   И даже если всем великолепием управляет всего лишь машина, эта машина создана людьми, равных которым не было.

   В последние дни Леарза перестал испытывать отвращение к Лексу и принципам жизни в Кеттерле; просто принял это, как должное. Какая, в конце концов, разница?.. Разве люди, управляемые другим живым человеком, -- если их очень много, -- не чувствуют точно такое же безразличие и космическую отдаленность от своего правителя? Кто из них видел его живьем, кто с ним разговаривал? Есть какое-то существо, которое принимает решения, -- и ладно. Особенно если эти решения устраивают всех.

   Поначалу, конечно, он не мог удержаться и задавал подчас смешные вопросы профессору Квинну.

   -- Ведь я ничего не произвожу полезного, -- сказал он как-то, -- значит, я не имею права пользоваться тем, что производят остальные. Я дармоед?

   -- Не думай, юноша, будто необходимые вещи производятся строго в количестве, нужном для тех, кто их производит, -- посмеялся профессор. -- А если уж тебя это так интересует, то можешь считать, что живешь здесь за счет Морвейна: это ему вполне подходящее наказание за необдуманный поступок.

   -- ...Вы считаете, что Бел поступил необдуманно?

   -- Первое впечатление его поступок производит именно такое, -- Квинн пожал плечами. -- Действительно ли он поступил во вред себе и тебе, -- это покажет время.

   Время.

   Думая о времени, Леарза испытывал странное ощущение, будто легкую обиду и разочарованность, и в то же время страх.

   Рыжий помощник профессора Квинна как-то рассказывал ему о времени.

   -- ...Как это сказать-то, -- он тогда долго пытался сообразить, как бы лучше выразить свои мысли, чтоб Леарза понял его, -- все упирается в скорость света. Свет быстрее всего.

   -- Свет? Но разве свет движется? -- удивился Леарза.

   -- Конечно! Свет из маленьких частичек, фотонов, -- пояснил Гавин. -- Фотоны движутся от источника света. Фотоны быстрее всего во вселенной.

   -- И причем тут время?

   -- Как причем!.. Если быстрее света, попадешь в прошлое.

   -- Как?! -- воскликнул Леарза. -- Почему?

   Но тут рыжий окончательно растерялся и не сумел объяснить: видимо, для того, чтобы понять это, требовалось знать что-то, что для Малрудана было так же естественно, как знать, что кипяток -- горячий. Гавину всегда плохо удавалось объяснять такие вещи.

   Леарза вынес из этого ломаного объяснения одно: непостижимую связь света и времени.

   Он стоял перед окном и смотрел, как крошечные пятнышки света носятся туда и обратно, пуская блики по стеклу. Время было стихией, гербом его родного племени; время было обоюдоострым мечом Одаренных Хубала. Но он, последний и единственный китаб, никогда не сумеет даже прикоснуться к рукояти этого меча. Да и нужно ли?..

   Расспрашивая Гавина, он узнал, что время недоступно и жителям Кеттерле: несмотря на все свои технологии, они так и не научились перемещаться во времени, останавливать его или ускорять.