Самое красное яблоко - Джезебел Морган

За эту ночь он поседел как за десяток лет, и морщины еще глубже прорезали его лицо. Страшно, должно быть, терять сыновей, и потому боялся король лишиться еще и внука.

* * *

В следующие дни, тихие и сонные, я бродила по парку, выбеленному затяжными снегопадами. Узоры следов тянулись за мной замысловатыми кружевными петлями, кое-где уже припорошенные свежим снегом. Серые тучи затянули небо, и солнце лишь изредка подглядывало сквозь них, проверяя, не стоит ли добавить в мир еще белого.

Я ценила покой и тишину парка, ибо сама их была лишена. Сомнения, раз меня нагнавшие, так и не пожелали отступить под лучами солнца. Каждый свободный час я возвращалась мыслями к тому моменту, когда встала меж младенцем и Рэндаллом, и спрашивала: будь у меня время поразмыслить, поступила бы я иначе?

Я не находила ответа и ни себя не могла оправдать, ни Рэндалла.

А безымянный младенец меж тем набирался сил, становился крепче и румяней, все меньше и меньше походя на проклятое болотное отродье.

А Гленн меж тем все сильнее чах с каждым днем, худел и выцветал, и ныне уже и вовсе не мог подняться с кровати.

Когда я навестила королевича в последний раз, взгляд его скользил бездумно по окну, затянутому колючим узором, и бескровные губы силились уронить с языка лишь одно имя, но сил ему уже не хватало. Дни его были сочтены.

Никогда не думала, что можно и впрямь умереть от тоски.

Меньше всего я ждала, что кто-то еще променяет тепло замка на одинокую тишину парка.

– Доброго дня, леди. – Ингимар остановился передо мной, склонился в церемониальном поклоне, каким должен простолюдин приветствовать дворянку, выверенном столь тщательно, что не осталось сомнений, что это не более чем хорошо выученная роль.

Он не отступил в сторону, и я замерла меж огромных сугробов, скрывших живую изгородь. Меньше всего мне хотелось тратить бесценные моменты покоя на кружево лжи и недомолвок, и я спросила прямо:

– Вы искали меня. Зачем?

Он поднял на меня взгляд, открытый, сильный, спокойный, и едва заметно улыбнулся:

– Сразу к делу? Я ценю это. В городе говорят, что Его величество собирает совет из самых старших родов, говорят, скоро будет суд. Якобы один из его сыновей совершил столь непростительное преступление, что лишь дворянское собрание вправе вынести ему приговор.

Он замолчал, не спуская с меня взгляда, приглашая продолжить разговор, я же только плотнее губы сжимала, взвешивая варианты, вспоминая все ранее сказанные им слова.

– Что вам нужно? – наконец вымолвила я, – Что вам нужно от меня и что – от Рэндалла?

Теперь настал уже черед Ингимара молчать, но он сомневался куда меньше меня. Ведь он и вовсе не явился бы сюда, если бы не был готов рискнуть и мне довериться.

– Это правда, что Его высочество казнят? Слухи ходят самые различные, вплоть до раскаленных башмаков.

Я невесело улыбнулась – каким же варварством ему должны казаться наши законы, о которых и мы сами предпочитаем не вспоминать!

– За убийство члена королевской семьи действительно приговаривают к раскаленным башмакам. Или к железной деве. Но за покушение, я надеюсь, накажут не столь… жестоко.

– Со стороны Его величества было бы весьма милосердно помиловать королевича, после того как он пытался его убить. Весьма милосердно… и глупо. Разве король не предполагает повторной попытки?

– Что? – Я едва не рассмеялась, когда поняла, о чем говорит сандеранец. – Нет, он пытался убить не отца.

– А кого же?

– Племянника.

Ингимар превосходно владел лицом, но в глазах все равно отразилось замешательство и отвращение.

– Племянника? Но это, должно быть, младенец… – пробормотал он едва слышно, отведя взгляд. Он колебался: я видела, как страстно он желал развернуться и уйти, забыв о том, что привело его в укрытый снежной тишиной парк. Но он взял себя в руки и встряхнулся: – Не важно. Его высочество упоминал, что доверяет вам, леди Джанет. Готовы ли вы уберечь его от плахи?

Я кивнула, не раздумывая, и Ингимар что-то вложил в мою ладонь, ледяное и острогранное. Он шагнул ко мне вплотную, склонился к моему плечу, жарким дыханием согревая кожу щеки, да только от его слов колючий озноб прокатился по телу.

– Сдвиньте камень в кольце и подсыпьте снотворное его страже. У вас будет несколько часов, чтоб вывести его в парк. Я буду ждать здесь. На следующее утро мы уже отплывем в Сандеран. Обещаю, никто не узнает о вашем участии.

Он отстранился, хотел уже развернуться и уйти, но я удержала его ладонь, впилась требовательным взглядом в лицо.

– Зачем? – едва слышно прошептала я. – Зачем он вам, зачем вам безумец и почти убийца?

Ингимар улыбнулся покровительственно, легко высвобождая запястье из моих окоченевших пальцев.

– Его высочество – слишком хороший политик, чтобы позволить ему так легко умереть. А в безумие его я не верю.

* * *

До чего же просто вывести из заточения государственного преступника, если есть во дворце хотя бы один предатель! Я и сама не верила, что все удастся так легко, и пока спешила на кухню, все еще колебалась, раз за разом блуждая в лабиринте одних и тех же сомнений.

Одно я знала точно: смерти Рэндаллу я не желала, подспудно чувствуя и свою вину в его безумии. Может, если бы я не пыталась убедить его в реальности добрых соседей и их чар, он смирился бы с неминуемой потерей брата, как предназначено всем нам смиряться с потерей любимых.

Камень кольца сдвинулся легко и быстро, и так же быстро растворились в травяном отваре мелкие кристаллы. Надеюсь, он не обманул меня, надеюсь, это и вправду снотворное, а не яд. Все удалось легко – подозрительно легко, словно кто-то стоял за моей спиной, направляя мои руки, шепча верные слова за миг до того, как я их скажу: поймать служанку, что относила страже ужин, и отослать со срочным поручением, заставив хоть на минуту оставить поднос без внимания. Не заикаться и не дрожать было труднее.

Когда в коридорах погасли последние огни и дворец погрузился во тьму, я вошла в покои Рэндалла. Волнения не было – никаких чувств не было, я ощущала себя пустой, как стеклянный сосуд без свечи. Стражи в гостиной спали, медленное, глубокое дыхание в густой тишине казалось неестественно громким. Лунный свет сквозь высокие окна заливал комнату серебром, и тени предметов стали антрацитово-черными.

Ключи нашлись на бюро. Связка едва слышно звякнула, когда я схватилась за нее, и звук показался мне громче колокольного набата.