Легенда о Чжаояо. Книга 2 - Цзюлу Фэйсян

для меня особого значения. Каждый призрак задержался здесь по какой-нибудь причине. Например, моя матушка мечтает женить меня, а я… просто хочу, чтобы она делала то, чего желает. При жизни у меня не было возможности исполнить сыновний долг, поэтому я надеюсь лишь помочь ей исполнить последнее желание. Кто знает, вдруг в следующей жизни у нас не будет шанса увидеть друг друга снова?

«Кто знает, вдруг в следующей жизни… у нас не будет шанса увидеть друг друга снова…»

Я опустила глаза и влетела в «Великую инь». Пока ученый расплачивался под пристальным взглядом тощего призрака, я схватила злополучное зеркальце. На этот раз что-то изменилось: мне словно не нужно было читать написанное, образы медленно всплывали в памяти…

Вот место, где я родилась: все здесь отравлено демонической энергией. Отец и мать погибли, так что вырастил меня дедушка. Затем появился Ло Минсюань. Он нарушил привычный ход жизни и заронил в моей душе страстное желание покинуть эту темную долину.

И вот однажды я попрощалась с родиной, добралась до горы Праха, встретила маленького Уродца и спасла его. Несмотря на тяжелые раны, я тащила его на себе, пока наконец мы не добрались до разрушенного храма на вершине. А залечивая раны, учила его всему, что знала сама. Каждый день я повторяла, что хочу отыскать Ло Минсюаня, чтобы он помог мне стать хорошей и основать школу мечты. Говорила, что однажды создам лучшие условия для простых людей, что дам приют тем, кто остался без крова, и своим примером научу великодушию. Чтобы даже слабые и беззащитные, которым не на кого положиться, не сгинули в хаосе этого мира и обрели дом и счастье. В урожайные годы мы выращивали бы побольше зерна, а когда на землю обрушится бедствие, жертвовали бы его пострадавшим… Мо Цин всегда слушал меня, спокойно стоя рядом.

Внезапно я вспомнила: под руководством Мо Цина в школе Десяти тысяч убиенных не осталось смертоносных формаций и столбов для подвешивания тел, разобрали помост для порки трупов, а землю вокруг школы раздали людям… Выходит, он сделал то, чего я так и не смогла… Кто-то однажды сказал мне, что теперь у подножия Праха, когда приходит весна, буйствует зелень… Я не могла в полной мере понять свои чувства, но знаю, что… была тронута.

Помню, сколько глупостей я наговорила маленькому Мо Цину в те дни… и какой нежностью и обожанием горели его глаза. А после… после я не обращала на него никакого внимания, погрузившись в свои дела и дальнейшие планы. И как только мои раны зажили, я отправилась на поиски Ло Минсюаня, оставив его одного в этом разрушенном храме. До сих пор он жадно прятал мои слова в своем сердце, чтобы после моей смерти превратить школу Десяти тысяч убиенных в то прекрасное место, о котором я мечтала когда-то.

Раньше я замечала, что каждый вечер он работает без устали и может не спать всю ночь, просматривая документы. Я не понимала его настойчивости и почти фанатичного желания знать все. Однако теперь осознала, что он делал это ради меня. Ради той глупой меня, которая твердо решила стать хорошим человеком. Во имя моего первого и самого невинного желания… Лишь попробовав реальность на вкус и отказавшись от этого желания, я рассеянно оглянулась и осознала, что рядом всегда был кто-то готовый помочь мне исполнить мечту. Пусть нить, которая ткала ее, оборвалась, остался человек, способный преодолеть сотни и тысячи опасностей. Никакие раны и шрамы не сломили его настойчивость… А я ничего не знала.

Внезапно меня охватила злость: сначала на саму себя, а потом и на Уродца. Вот мелкий! Состроит это свое безразличное лицо, а сам себе на уме! Ни разу даже словом не обмолвился!

Тем временем в зеркале отразилась моя дальнейшая жизнь. Вот я расширяю школу Десяти тысяч убиенных, погружаю Ло Минсюаня в вечный сон и устраиваю роскошный банкет…

Сыма Жун как-то рассказал мне, как я сожгла здание на пике Лунных забав и искромсала кучу книг в библиотеке на скале Тысячи клинков… как ярко пылал пик Лунных забав и множество людей с криками тушили тот пожар. Пока во дворце Не-зло гостей развлекали традиционной музыкой, здесь звучала какофония стуков, ударов и звона. Оживление и шум производили неизгладимое впечатление… Прекрасная была ночь!

Наблюдая эту сцену в зеркале, я вспомнила, как заметила тогда человека в черном одеянии. Его одинокая тень стояла под аркой у подножия горы. Мо Цин. Он поднял голову и посмотрел вверх – не на пик Лунных забав и не на дворец Не-зло: его взгляд был устремлен прямо на меня. С бинтами на руках и травяной мазью на шее, я стояла над ним на ступеньке, держа в руках кувшин с вином и глядя на него.

– Эй! – крикнула я ему. – Поймай меня!

Силы покинули мое тело, и я, взмахнув руками, полетела вниз. Глаза Мо Цина расширились, он поспешно сделал шаг вперед и поймал меня, но под тяжестью моего веса мы покатились вниз по лестнице. Из-за меня он чуть не угодил в смертоносную формацию перед горными вратами.

Мо Цин оглянулся, и на его лбу выступили капельки пота. Затем он посмотрел на меня и резко отдернул руку, точно обжег ее, просто прикоснувшись ко мне.

– Глава… – Его голос был глубоким и низким. – Ты пьяна…

– Ш-ш-ш… – По-прежнему лежа на груди Мо Цина, я прижала палец к его губам. – Не шуми, я специально пришла сюда, чтобы найти кого-нибудь, кто сумеет потушить мой огонь…

Услышав сейчас собственные слова, я хлопнула себя по лицу: «Лу Чжаояо, о Лу Чжаояо, только послушай, что ты несешь! Так прямо! Никакой романтики…»

Как же неопытна я была…

Тем временем действие перед моими глазами постепенно развивалось: когда я придавила Мо Цина своим телом, казалось, вся кровь прилила к его голове, даже страшные чернильные шрамы на лице не могли скрыть румянец. Я схватила бедняжку за ворот одеяния, чтобы приподнять голову, и безудержно набросилась на его губы.

Мо Цин же вытаращил глаза и вытянул руки, пытаясь оттолкнуть меня. Я лишь молча прижала их к земле.

– Будь паинькой, – велела я, – и слушайся меня.

Затем снова впилась в его губы поцелуем, время от времени облизывая и покусывая их…

Я смотрела на себя в зеркале, пылая с головы до ног. Закрыв лицо руками, я прошептала:

– Лу Чжаояо, какая же ты бесстыдница! Бесстыдница…

Сквозь пальцы я видела, что Мо Цин перестал сопротивляться и совсем скоро принял