Дневник пани Ганки (Дневник любви) - Доленга-Мостович Тадеуш

— Ну, и показали тебе те фотографии? — спросил Роберт.

Тут я вспомнила того почтальона (или лесника) и сказала:

— Конечно. И представь себе, какая забавная штука: среди изображений было одно, поразительно похожее на тебя.

— На меня? — удивился он.

— Да. Ты уж прости меня, но если бы не одежда, я подумала бы, что это действительно ты. Какая-то униформа… не сердись… то ли почтальона, то ли еще кого-то такого… Ты только не обижайся. Когда-то в Париже, в салоне Ворта, я видела манекенщицу, которая была вылитая я. Ты носил когда-либо усы и бороду?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— Никогда в жизни. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что тот пан на фотографии имел усы и испанскую бородку.

— Отличное сходство! — засмеялся Роберт — И что же дальше с этой фотографией?

— Как это «что»? — переспросила я.

— Ну, ты сказала тому полковнику, что знаешь кого-то похожего?

Это меня рассмешило.

— Ах ты, наивный мальчик! Конечно, не сказала.

Он спросил меня еще, в котором часу я была у полковника. Не понимаю, почему его это заинтересовало. Потом вдруг посмотрел на часы, извинился и на минуту вышел в кухню. Вернулся как будто немного встревоженный и сказал, что, к сожалению, не может меня больше задерживать, потому что ждет визита одного клиента, о котором совершенно забыл. Выглядел он несколько раздраженным. Может, я зря сказала ему о сходстве. Кому же приятно, что на него похож кто-то из низших слоев. Я постаралась смягчить это впечатление и, кажется, добилась своего. Он попрощался со мной очень ласково и попросил, чтобы я и завтра ему позвонила.

Домой я возвращалась в прекрасном настроении. Забавная вещь, как порой запоминаются некоторые лица. Уходя от Роберта, я встретила на улице того типа, который напихался яичницей в молочной на Жолибоже. Пожалуй, я потому так хорошо его запомнила, что таких дурацких физиономий никогда еще не видела.

Дома я убедилась, что Яцеку действительно запали в душу мои слова. Еще в прихожей Юзеф сообщил мне, что тетя Магдалена завтра утром выезжает в провинцию. Наконец я избавлюсь от этой назойливой женщины! Я быстренько приняла ванну и поехала к парикмахеру. Сегодня бал во французском посольстве.

Воскресенье

Ужас, да и только! Я до сих пор не могу прийти в себя. Какое счастье, что Яцек ничего не знает! Сколько буду жить, не забуду деликатности полковника. Он действительно очень добр ко мне. Подумать страшно, в чем мог бы заподозрить меня Яцек, если бы все узнал. А в морге я чуть не потеряла сознание.

Я узнала обо всем вчера утром. Когда Яцек ушел из дома, я позвонила Роберту и услышала в трубке совершенно незнакомый голос. Разумеется, я положила трубку. Однако когда минуты через две снова взяла ее, то убедилась, что телефон еще не разъединен. Поскольку мне срочно была нужна Туля Вощевская, это начало меня раздражать, тем более, что мне совсем не хотелось, чтобы мой телефон был соединен с Робертом. Так продолжалось около получаса, и только тогда я смогла позвонить Туле. А минут через пять явились какие-то два господина. В доме беспорядок, тетя собирается уезжать, а они показывают мне какие-то удостоверения и начинают допытываться, не я ли звонила на номер пана Роберта Тоннора. Я, конечно, категорически отрицала. Меня стало страшно. Тогда они сказали, что надо немедленно допросить всех в доме — кто-то звонил с моего аппарата пану Тоннору. У меня не осталось другого выхода кроме как признать, что это я. Наконец, телефонный звонок — вполне обычное дело. Мы звоним разным лицам, с которыми нас ничего не связывает, кроме обычного знакомства или деловых интересов.

Тогда они попросили меня, чтобы я оделась и поехала с ними. Когда я ответила, что у меня нет времени, старший из них улыбнулся и спокойно сказал:

— В таком случае я буду вынужден вас арестовать. Я обмерла. Меня — арестовать!

— Да вы что? Я жена советника Реновицкого!

— Даже если бы вы были женой самого министра, это ничего бы не изменило. Даю вам пять минут на то, чтобы одеться.

Я хотела позвонить Яцеку, чтобы он спасал меня, но они не позволили. Если бы я только что не подвела глаза, то заплакала бы.

— За что… за что вы меня арестовываете? Что я плохого сделала?..

— Мы вас вовсе не арестовываем. Вы только должны дать показания. И прошу вас поторопиться.

Что было делать? Я поехала с ними, еле живая от страха. Немного успокоилась только тогда, когда увидела, что они привезли меня в учреждение полковника Корчинского. Я уже знала, что здесь ничего плохого мне не сделают. Однако полковника не было. Меня отвели в другой кабинет, и там меня принял его приятель, с которым я недавно познакомилась. Теперь он был в мундире майора. Поздоровался со мной очень сухо. Будто совсем другой человек. Затем строго спросил:

— С каких пор вы знаете Альфреда Валло?

Я сделала большие глаза.

— Валло? Я вообще такого не знаю.

— Что ж, допустим. С каких пор вы знаете Тоннора?

— И его не знаю… То есть знаю, но очень мало.

Майор нахмурился.

— Предупреждаю, что вы должны говорить только правду. Человек, о котором я вас спрашиваю, — очень опасный шпион. Меня не интересуют ваши интимные отношения. Но вы обязаны прямо отвечать на вопросы, которые я вам и буду задавать. Итак, как давно вы его знаете?

— Боже мой!.. Я познакомилась с ним в начале прошлого месяца.

— Где?

Не могла же я рассказывать ему эту историю с Гальшкой! Ну и сказала:

— Теперь уж и не вспомню… Кажется, в каком ресторане или кафе. Я тогда познакомилась с несколькими людьми, а среди них и с паном Тоннором.

— Кто вас с ним познакомил?

С какой радостью я бы втянула во все это Гальшку! Пусть бы она попробовала тот же мед, что я. Ведь все это случилось по ее вине. Кто мог бы подумать, что Роберт — шпион? Страшные люди. Как они умеют маскироваться!

— Никак не могу вспомнить, — заверила я майора. — Видимо это был какой-то случайный человек.

— А вашего мужа Тоннор знал?

— Что вы, упаси боже!

— Как часто вы с ним виделись?

— Да почти совсем… Откуда я знаю? Может, раза два в жизни…

Майор поглядывал на меня с видимым недоверием.

— Простите, пани, но вы должны говорить только правду. Если окажется, что вы действительно не знали, кем является Тоннор, о ваших показания никто не узнает. Как часто вы бывали у него?

— Н-ну… несколько раз…

— А он у вас также бывал?

— Нет-нет, упаси боже!

— Разговаривал ли с вами пан Тоннор о служебных делах вашего мужа? Знал ли он вообще, какое положение занимает пан Реновицкий в министерстве?

— Он совсем этим не интересовался.

— Вы наверняка это помните?

— Абсолютно, — подтвердила я. — Мы никогда не разговаривали о политике или о таких вещах, которые могли бы быть важными для шпионов. Меня они тоже не интересуют. И конечно, я и не предполагала, что он шпион. Он производил впечатление очень приличного и порядочного человека. Мне и теперь трудно поверить, что он был шпионом. Я знала, что у него есть экспортная или импортная контора, которая находится на Электоральной.

Майор кивнул.

— Эта контора была создана, чтобы замаскировать его настоящую деятельность. Когда вы видели Тоннора последний раз?

— Кажется, вчера.

— В котором часу?

— Вечером, между пятью и семью.

Майор нажал кнопку звонка, и на пороге, к моему большому удивлению, появился тот гадкий тип, которого я видела в молочной на Жолибоже. Он не сказал ни слова, только посмотрел на меня и кивнул.

Майор жестом велел ему выйти и посмотрел на меня уже немного мягче.

— Я вижу, вы говорите мне правду. Держитесь этой линии и в дальнейшем. Уверяю вас, мы знаем очень много. И если вы скажете нам неправду, мы легко это обнаружим.

Я была так напугана, что мне и в голову не приходило прибегать к каким-то уловкам. Сама мысль о том, что они могут рассказать обо всем Яцеку, пронизывала меня ужасом. Они очень опасные люди.