Проведи меня - Ана Шей

этим джазом, он единственный парень, который когда-либо давал мне носить толстовку с капюшоном, и мне нравится ее носить. Это заставляет меня чувствовать себя в безопасности и защищенности, — она только что случайно призналась, что я второй парень, с которым она занималась сексом? Я выбрасываю эту мысль из головы, потому что она не важна.

Фыркнув: — Не знаю, как этот Джекхол может заставить тебя чувствовать себя защищенной. Как насчет того, чтобы вместо этого взять одну из моих? — я произношу это прежде, чем успеваю остановиться, внутренне стону от непрекращающейся потребности вмешиваться в каждую часть ее жизни, хотя мне не следует этого делать. У меня нет времени на девушку, и она тоже не в том настроении.

Ее голова резко поворачивается. Прищурив на меня глаза, она изучает меня и, скорее всего, мои мотивы предложения. Я улыбаюсь ей вместо объяснений, потому что обычно это помогает мне избежать неприятностей.

— Э-э, — я спрыгиваю с кровати и иду к нижнему ящику комода, роясь в своих пяти толстовках.

— У меня есть пара серых, пара черных и одна красная. Тебе подойдет какая-нибудь из них? — спрашиваю я, поворачиваясь и глядя на нее, как на оленя, оказавшегося в свете фар.

— О нет, я действительно не могу.

— Не волнуйся. У меня не будет никаких идей. Я просто думаю, что для тебя будет лучше, если тебе не будут постоянно напоминать о твоем бывшем каждый день, — я делаю паузу на мгновение. — Ты просто одолжила толстовку у друга. Вот и все, — я успокаиваю ее, и это, кажется, заставляет ее немного расслабиться. — Как только ты закончишь с этим, ты можешь просто выбросить её на балкон.

— Если тебя это действительно устраивает?

— Если бы не устраивало, я бы не предложил.

— Эм, хорошо, а как насчет одного из серых?

— Прекрасный выбор, — бросив ей мою старую школьную толстовку, она тут же снимает с себя свою бывшую, и я выдыхаю. Я отворачиваюсь, пока она переодевается, замечая, что на ней только белая майка и нет бюстгальтера, если судить по соскам. Через несколько секунд я оборачиваюсь и чуть не теряю сознание. Если она выглядела маленькой в толстовке своего бывшего, то и в моей она выглядит крошечной. В моей голове кружатся всевозможные фантазии о том, как она обнажена внизу, сидит верхом на кровати, и я царапаю лицо рукой, пытаясь отогнать эти мысли, прежде чем сделать что-нибудь глупое, например, попытаться их разыграть.

— Спасибо, — она улыбается и еще глубже залезает в мою толстовку. У меня сжимается грудь, когда я смотрю на нее. Я объяснил это тяжелым днем в спортзале, а не моими потенциально растущими чувствами к ней. Толстовка ей настолько велика, что она подтягивает под нее ноги и крепко сжимает их, садясь на мою кровать.

— Тебе холодно? — я спрашиваю, и она полукивает, полупожимает плечами. — Если хочешь, можешь залезть под одеяло. Я вчера постирал простыни, — сначала кажется, что она решает, что сказать или сделать, но затем ее потребность в тепле берет верх, и она ускользает под одеяло.

Я присоединяюсь к ней на кровати, но лежу поверх простыней. Как бы мне ни хотелось быть там с ней, я не хочу заставлять ее чувствовать себя некомфортно. Она приближается ко мне, кладет голову мне на плечо и издает отчетливый расслабленный вздох. Я подумываю обнять ее, учитывая то признание ранее, я чувствую, что мы сблизились, но решаю, что так лучше. Кинув ей пульт, я говорю: — Не могу решить, ты что-нибудь выбери.

Она молча выбирает старый фильм, о котором я никогда не слышал. Меня это не волнует, я не буду смотреть или концентрироваться. — На случай, если ты захочешь его переключить, — говорит она, кладя пульт мне на бедро.

Пока мы сидим молча, единственный шум доносится из телевизора, и я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, но не могу. У меня было так много всего на уме до того, как Рейн открылась, что теперь мой мозг взрывается от всего, что произошло сегодня. Закрывая лицо, я вздыхаю от разочарования, желая перестать думать обо всем этом, но воспоминания продолжают возвращаться.

Моя сестра Хлоя позвонила мне сегодня утром. Она отчаянно кричала, и я не мог понять, в чем дело, потому что у нее была истерика. Пропуск занятий не помог решить проблему, потому что я нахожусь в двенадцати часах езды от дома. Когда мне наконец удалось дозвониться до мамы, я узнал, что Хлоя снова ушла, и был потрясен. В зрелом семнадцатилетнем возрасте моя сестра стала алкоголичкой. Как вы попытаетесь объяснить это кому-либо, чтобы они не подумали, что вы из какой-то семьи, где жестоко обращаются? Мы, кстати, этого не сделали.

Фактически, до того, как все это произошло, мы были обычной заурядной семьей. Любящая жена, любящий муж и двое детей. Теперь это просто истерика за истерикой с Хлоей, и это, мягко говоря, утомительно. Меня убивает то, что люди обвиняют мою маму, когда я вижу, как она делает все возможное, чтобы помочь ей за последний год. Не то чтобы она не занималась своим собственным дерьмом. Ее муж, мой отец, ушел от нас. Когда дела пошли плохо, мой отец ушел, и теперь мне предстоит попытаться соединить разломанные кусочки нашей семьи.

Хлоя изменилась с тех пор, как ее лучшая подруга умерла от передозировки. Можно было бы подумать, что это заставит ее полностью остановиться, но, похоже, это ее подпитывает. Когда я рассказал ей об этом, она сказала, что алкоголь — единственное, что отвлекает ее от этого, и когда она не использует ополаскиватель для рта в качестве прикола, она пытается найти кого-нибудь, кто купит ей пиво. Мы пробовали все, чтобы помочь ей за последние пару лет, но она почти не хочет меняться, как будто ее ничего не волнует. Даже мы с мамой.

Мы знаем, что ей нужна профессиональная помощь. Сейчас дошло до того, что мы не можем ее контролировать, но все мое тело сморщивается, когда я думаю о том, как бы мы за это заплатили, если бы я не пошел на призыв досрочно. Мне удалось уговорить Хлою вздремнуть дома вместо того, чтобы идти сегодня на вечеринку. Но это только сегодня. Это временное решение. Она выйдет и снова напьется. Это вопрос времени. Она сломлена, и меня разрывает то, что я не могу быть рядом, чтобы помочь ей больше. Мы были так близки в детстве, но теперь мне кажется, что я просто разговариваю с ее священной версией.

Мои мысли