Окопник - Владимир Геннадьевич Поселягин

- Сам видел сколько пулемётчики немцев накрошили.

- Мне отмазок не надо, отобрали, это было, остальное не важно. Пусть сами копают.

Вот так лениво переругиваясь, мы дожидались разгрузки, я уже сообщил, что машину вернуть надо, та тихо урчала мотором рядом. Пока пушку перекатывали вручную на ту сторону, там ещё окоп делать, снаряды в нескольких местах рассредоточить, сам я вернулся за руль и к той же роще покатил. Там убрал машину и пешком, даже бегом, вернулся. Чуть патрулю не попался. Мне и вещмешок со всем необходимым выдали, полностью снаряжён. Вот, так и надо, а то нет у них ничего. До ночи немцы только пару раз обстреляли наши позиции, и наш батальон принял пополнение, до ста пятидесяти человек увеличился, даже одного командира, младшего лейтенанта, получили, а там отдыхать, несколько укрытий, грелись друг о друга. А ночью я полетел на гравиносилках, накинув простыню, из-за снега светло, так хоть за облачко примут, к штабу дивизии. Начштаба там, пора ответку кинуть. Я не забыл.

Утром следующего дня, мы как раз одну атаку отбили, но это разведка боем, пушка отлично отработала, и наводчик неплох, два танка дымили, один полыхал огнём из люков. Да и мы прочесали пехоту. Много те не потеряли, около отделения, расстояние в полкилометра, ближе не подходили, но и этому рады. Вот после отбитой атаки, как раз миномёты по нам закончили работать, меня приняли особисты, и под конвоем в штаб дивизии. Комдива не было, позиции объезжал, принял комиссар дивизии мы с ним в ладах, начштаба мелькнул, злобно глянул на меня и ушёл.

- Верни всё что забрал у Иван Ивановича.

- Это кто?

- Начальник штаба дивизии. Сегодня утром он проснулся, совершенно обнажённый, все личные вещи пропали, форма, полушубок, валенки. Даже ремень с кобурой, только пистолет, документы и орден с медалью рядом лежат.

- Почему вы решили, что это я?

- А как-то больше не кому. Кто ещё обещал ему пулю в спину? Он у тебя часы забрал, ты у него всё имущество, чемодан и вещмешок. И свои часы вернул, к слову.

- Всё равно я тут не причём. Ищите другого подозреваемого.

- А кроме тебя никого и нет. Давай, поговорим как коммунист с коммунистом, зачем тебе личный семейный фотоальбом. Другие вещи? Часы вернул? Ну и хорошо. Вернёшь, забудем, что это ограбление в жилой полуземлянке было. Я кстати на соседней койке спал, так даже не проснулся. Как ты это провернул? И охрана ничего не видела. В полуземлянке четверо командиров отдыхало, включая комдива, а всё пропало только у начштаба.

- Знаете, у меня большие связи, я все могу достать или найти. Похитителя тоже. Могу договориться, и он всё вернёт за… ящик тушёнки.

- Ну ты не наглей, цену реальную говори. Десять банок.

- Двадцать…

Так и торговались пока на четырнадцати банках не сошлись. Ну тушёнку сразу принесли, собрал, свежая, и вещмешок убирал, на самом деле в хранилище, места много, почти две тонны освободил, пушка и снаряды к ней. После этого и сообщил комиссару, когда его помощник, что консервные банки принёс, вышел:

- В общем, мне намекнули, что всё изъятое у начштаба в той роще, где полевая хлебопекарня встала, на дереве подвешены.

- Идём покажешь.

- Да, как раз по пути к позициям батальона.

Действительно доехали быстро, два бойца из комендантского взвода сняли с верхушки дерева тюк, там всё что забрал, но часы свои ранее вернул. Я поспешил в расположение батальона, а комиссар вернулся к штабу. Я же постарался спрятаться, не думаю, что начштаба будет рад обнаружив аккуратно вырезанные отверстия на исподнем и галифе в районе задницы, и отличный деревянный макет мужского полового органа в стоячем положении. Размер как раз по вырезанному. Намёк думаю тот поймёт и от гнева лучше пока поберечься. Однако не в этот день, не в следующий, тот о себе не дал знать, и я понял, что просто не стал трезвонить, сменил галифе и воюет дальше. Только уверен, что запомнил. Однако, бои страшные стояли, людей гибло немало, я сам дважды за следующие три дня был ранен, но всё по касательной, только форму гады испортили. Одна пуля скользнула по верху плеча, выдрав клок кожи и мяса, второй раз штыком немец по боку скользнул под левой рукой. Да, там до рукопашной дошло. Только я уничтожил двенадцать солдат, используя «ППШ» и два пистолета, расстрелял всё до железки. Однако позиции мы удержали, хотя от батальона и роты не наберётся. Мне в медсанбате всё обработали, перевязали, и я вернулся в свой батальон. Дальше воевать. Уже стал неплохим бойцом первой линии, так называли окопников, и меня признали своим, хотя поначалу, как к разжалованному командиру, с настороженностью относились. Меркулов уже отошёл от контузии, хотел меня в сержанты поднять, но я отказался. Чистые петлицы меня пока радовали. Однако двадцать третьего ноября, меня срочно дёрнули в штаб дивизии. Тут не особисты, паренёк-боец, из посыльных, прибежал, сначала к Меркулову, а тот уже мне передал, отбыть в штаб. Со всей поспешностью. Причём тот не понял, я вернусь потом или нет? Да я и сам не знаю.

Бегом отмахали шесть километров до штаба дивизии. К слову, сегодня узнали, что комдив был тяжело ранен, уже отправили в Москву. Состояние тяжёлое, но не критическое, есть все шансы что выживет. Артиллерией накрыли, вот и словил осколок. А в штабе приказ, отбыть немедленно в столицу. Похоже в дивизию я уже не вернусь. Приказ получил, винтовку, подсумки, всё это сдал. И на попутной машине, финансист как раз в столицу ехал, и покатил в Москву. До неё осталось едва сорок километров. Пятимся мы, но и немчура умылась кровью, надо сказать. Мы у них уже все резервы выбили, скоро дивизии с Дальнего Востока подойдут и погонят их прочь от столицы, сил сдержать у противника их уже не будет. Уехали мы на крытой «полуторке», понятно просто так гонять машину никто не станет, заехали в медсанбат, четверо раненых погрузили, те что дорогу выдержат, вот я и следил за ними в кузове. Ехали медленно, чтобы не растрясти, поэтому два часа на дорогу ушло. Это ещё быстро. Покинул машину, как мы во двор госпиталя заехали, там раненых принимали, к счастью дорогу все пережили, вещмешок на не пострадавшее плечо и двинул прочь. Вид ещё тот, окопный, грязный, рванный окровавленный ватник, снегом от крови