Без пощады 3 (СИ) - Михайлов Дем (Руслан) Алексеевич

— Нет.

Второе ухо оторвалось с оглушительным треском — или так ему показалось. Голову пронзила горячая волна боли. И в этот миг он кое-что понял, и кое-что вспомнил одновременно. Он понял, что сейчас умрет. Почти наверняка умрет. А вспомнил он собственное давно забытое имя.

— Я Донован! — крикнул наркоман — Я Донован!

— Да плевать… говори где…

— И крысу тоже зовут Донован! — изумленно произнес наркот, глядя на нависших над ним людей с удивительным бесстрашием — А те, кто прошли — люди добрые и образ… образованные. А вы… вы ублюдки и твари! Твари! Я вас не боюсь!

— И не надо — произнес сержант, чуть отводя снабженную сервоприводами руку — Просто сдохни.

Короткий удар проломил лобовую кость Донована, породив в нем ослепительную вспышку, а затем погрузив там все в вечную непроглядную тьму.

— Идем дальше! — приказал поднявшийся сержант, подавая пример и первым двигаясь по коридору — Их след еще не остыл!

— Они свернули здесь! — подал голос один из ушедшей вперед тройки копов — Тепловизор не врет…

— Я же сказал — сержант широко улыбнулся — Их след еще не остыл…

31.

— Да как же дальше-то! — в голосе уже пожилой пошатывающейся женщины, несущей в руке большой переносной светильник, зазвучала усталость, смешанная с большим сомнением — Запечатано все!

Они стояли перед перегородившей широкую улицу-коридор глухой металлической стеной, сваренной из больших листов. Стену покрывали различные надписи — преобладали матерные — но под всем этим еще проглядывалась большая короткая надпись НЭПР красными буквами. Некогда это был один из самых оживленных коридоров сектора, откуда шахтеры спускались в нутро астероида. Тут свободно могли разъехаться две грузовые платформы самых больших моделей. Сейчас же это был глухой и всегда пустующий тупик. Тупик, что в свое время лишил работы очень многих трудяг, отбросив их за черту бедности.

— Да не запечатано тут ни черта! — буркнул тот самый малозаметный, но как оказалось немало знающий мужчина средних лет, с чьего лица медленно уходило выражение предсмертного мученичества.

В той клинике он получил почти новенький имплант печени вместо того гнилого куска плоти, что был в его правом подреберье, что добавило ему веры в свое будущее и бодрости в голосе. Этот эффект, возможно, был временным, но пока что новые импланты многим из мятежников подарили прежде невиданную уверенность в себе и завтрашнем дне.

— Помоги-ка! — вместе с молодым парнем с замотанной головой он отошел к правой стене, покопался там, зазвенел чем-то, а затем они подцепили один из листов снизу, потянули на себя и вынули его из пазов, следом оттащив в сторону. В стене открылся низкий, но широкий двухметровый проход. Мужчина нетерпеливо замахал руками и впередистоящие, чуть помедлив, один за другим начали входить внутрь, для чего им пришлось согнуться в три погибели.

Первым около дышащего ледяным холодом прохода запротестовал мистер Плэй Макинтош, владелец клиники Второй Рассвет, благодаря опалившему его ужасу вдруг сумевший преодолеть сковавший его до этого молчаливый испуг. Все это время, беспрекословно выполняя все требования этих ограбивших его негодяев, преодолев все эти километры спешной ходьбы по неизвестным ему коридоров, где почти не было света, зато в изобилии встречались трупы, он молчал, стараясь не привлекать к себе внимание. До этого он считал, что его отпустят сразу же как только в нем отпадет нужда. И вот он предоставил им все, что только мог — ресурсы клинки и собственные возможности. Больше он ничем помочь не мог и, честно говоря, он уже грезил тем, как его связывают по рукам и ногам, чтобы оставить там на полу в клинике. Вскоре его бы освободили полицейские и после сочувственной беседы с ними, подрагивая под теплым пледом на плечах и баюкая в руках кружку кофе, он бы отправился домой — и там непременно выпил бы пяток крепчайших коктейлей. Да он был заложником в руках бандитов, но старался планировать, старался вести себя правильно, не выказывал высокомерия, не шумел и все выполнял. Так куда же вы меня тащите?

— Сво… — сипло выдохнул мистер Макинтош — Свободу мне уже! Свободу! Я заслужил!

Он повернулся к тем, кто еще оставался снаружи, скользнул взглядом по медицинской платформе, по усталому и пьяному лицу помощника, по мрачным лицам столпившихся в коридоре мужчин и женщин:

— Смею заявить, что я сделал все, что вы от меня потребовали — заискивающе поведал он, прижав руки к груди — Больше я ничем не могу помочь. Так отпустите же меня. Пожалуйста! Просто отпустите! Я заслужил свободу!

— Да пусть идет — горбатый старик с деформированным лицом махнул трехпалой правой рукой — На самом деле ведь помог.

— Нет! — рыкнул бугай с глубоко сидящими под массивным лбом крохотными темными глазками — Он идет с нами! Если отпустить — выдаст!

— Да почему⁈ — взвыл мистер Макинтош — Отпустите! Я умею молчать! Я ничего не видел и не слышал!

Он едва не сорвался на визг:

— Я не сделал вам ничего плохого! Отпустите!

— Не сделал ничего плохого — вперед вдруг шагнула женщина в слишком большой для нее рабочей куркте поверх оранжевого комбинезона. Одно из ее плеч было куда выше второго, а жидкие пряди не могли скрыть вздутых шишек на голове — Я вспомнила тебя. Три года назад. Я брела по коридору от шлюза в одиннадцатый сектор. Пыталась получить работу, но всем плевать на брюхатого мута, да еще и с трехлетним ребенком в руках. Я почти ползла по стене, подыхая от голода. И тут рядом остановилась машина — вся такая дорогая, с блестящим лаком, тонированными окнами… а за рулем был ты! — она наставила палец на Макинтоша и тот испуганно попятился, тоже вспомнив это скуластое и удивительно красивое лицо в обрамлении уродливой формы головы и жидких редких прядей.

А женщина продолжала:

— Ты продержал меня там у стены два часа. Два часа! Все расспрашивал о здоровье, о моих детях, о том где болит, какая у меня подвижность и чем я живу. А потом ты дал мне карту с десятью кредами и уехал. Десять кредов! И перед тем как нажать кнопку и закрыть блестящее окно, ты еще вздохнул картинно и пожалел, что ничем не можешь мне помочь… А я пошла дальше…

— Я не сделал ничего плохого — проблеял Макинтош — Я просто скромный обычный человек.

— Я тоже так думала… и не винила тебя, когда у меня случился выкидыш, а потом потеряла и дочь… Я не винили тебя… до тех пор, пока не увидела тебя сегодня снова и не поняла, что ты чертов богатый владелец долбанной клиники! — набрав воздуха, она перешла на крик — Тварь! Ты ведь мог вылечить меня! Мог вылечить мою больную дочь! А ты… ты… интересовался моим здоровьем, сидя на кожаном сиденье дорогой тачки… у тебя были такие добрые глаза…

— Я не сделал ничего плохого! Ничего!

— Нет сделал! — утерев лицо, мокрыми от слез пальцами она выхватила из-за пояса комбинезона большой игольник и направила ствол в лицо побелевшего доктора — Ты мог нам помочь. Мог! Но ты оказался просто развлекавшимся богатеем с фальшивой участливостью. Лезь в дыру, доктор! Хочешь ты или нет, но ты пройдешь наш путь — путь изгоев, мутантов и калек — ты пройдешь его с нами до самого конца! Ты разделишь нашу судьбу, мистер Макинтош! Ты побываешь в нашей уродливой шкуре, богатый лживый господин! И да! На! — другой рукой порывшись в кармане куртки, она вытащила и бросила на пол пару денежных карт — Там сто семнадцать кредов! Я возвращаю тебе долг с процентами! Забирай свои поганые деньги!

— Да что вы… не надо мне денег… я бы тогда помог, но при себе не было и… и я спешил на срочную операцию к одному важному пациенту… я…

— Залезай в дыру или я прострелю твое лживое лицо! И видит бог — я сделаю это! — процедила женщина и заглянувший в ее блестящие от слез глаза доктор Макинтош согнулся и молча полез в проем в металлической стене.

Следом за ним туда же вошли остальные, сначала пропустив чуть опустившуюся медицинскую платформу и оба загруженных всем необходимым АКДУ. Последние из вошедших оглянулись на пустой коридор и умело вернули на место металлический лист, вернув стене ее монолитный вид.