Майя Фокс. Начало - Сильвия Брена

— Неконтролируемый импульс. Один из признаков приема наркотиков. Не хочу строить безосновательных гипотез, но полагаю, что за всем этим стоит Гейси. Ему каким-то образом удалось получить доступ к наиболее опасным уголовникам и накачать их наркотиками... Все это мне не нравится, очень не нравится, — закончила Меган.

— Скольким заключенным удалось бежать? — пожелал уточнить лейтенант Гаррет.

— Троим. Гейси и еще двум серийным убийцам, один из них подозревался в терроризме. Всем нечего терять. Остальных бунтовщиков удалось утихомирить относительно легко.

— Это мне нравится еще меньше, — подумала вслух Меган.

Она уже не сомневалась в том, что бунт был ловко организован Майклом Гейси для прикрытия его побега.

Прежде всего необходимо изучить факты, применив логику и дедукцию, решила про себя Меган, нельзя позволить предубеждению сбить себя с пути. Пока нет прямых доказательств того, что в этом замешан Гейси. Если Гейси организовал этот бунт, то как удалось ему убедить заключенных стать пешками в его игре? Это же надо суметь заставить банду отпетых преступников сыграть в игру, результата которой никто из них не мог предугадать. Насколько же сильны манипуляционные методы Майкла Гейси!

Меган понимала, что поиск ответов на эти вопросы займет все ее время в ближайшие дни.

Она обернулась, ища Гаррета, чтобы вместе с ним зайти в камеру Гейси. Лейтенант все еще разговаривал с несколькими надзирателями, приводя в равновесие их души своими дзен-максимами.

— Гаррет, пора! Пошли! — крикнула Меган.

Они двинулись по коридору того крыла, где Майкл Гейси проводил последние часы. Повсюду следы борьбы: пятна крови на стенах, разбросанные остатки пищи и бумаги, сожженные простыни — все свидетельствовало о том, что тут произошло настоящее сражение.

Добравшись до камеры убийцы, они обнаружили чистоту и порядок. На столе аккуратной стопкой лежали две книги: «Книга Апокалипсиса» и небольшой томик в выцветшей оранжевой обложке. Судя по всему, книжица была старинной, но в очень хорошем состоянии.

— «La telepatia[11]» — пришел Гаррет на помощь Меган. — Это по-итальянски. Из той малости, что я могу понять, похоже на эссе о предсмертном и посмертном опыте, то есть об обмене информацией между параллельными мирами.

Странное увлечение, подумала Меган. Но еще более странным показалось ей знание Гейси итальянского языка.

Рядом с книгами, в строгой симметрии с ними, находилась фотография. И тут же — лист бумаги, потертый и пожелтевший от времени, походивший па старую листовку с напечатанными на машинке буквами.

Гаррет взял фото и долго рассматривал его.

— Меган, взгляни-ка на это. Что ты видишь?

— Похоже на ванны... Странное фото... Что это?

— Скорее всего, именно ванны. Гляди, тут какие-то темные пятна, словно в ваннах есть кто-то...

— Он издевается над нами.

— Все может быть... Но никаких зацепок. Не видно стен, вообще непонятно, где сделан снимок, в помещении или на открытом воздухе. Похоже, это смонтировано. Но ведь Гейси ничего не делает просто так. Здесь должен быть какой-то смысл... Смотри внимательнее, в ваннах правда что-то плавает... типа кукол... хотя все не в фокусе.

Меган взяла в руки бумажный листок:

— А это? Какой смысл может иметь это?

— Ну-ка покажи.

Гаррет забрал у нее листок и прочитал:

ПОСЛАНИЕ О ПРЕДСТОЯЩИХ ИЗМЕНЕНИЯХ ЗЕМЛИ.

Усмехнувшись, он вернул листок Меган:

— Вот уж не знал, что твой убийца получает удовольствие от предсказаний катастроф.

— ???

— Об этой бумажке давно известно, — пояснил Гаррет. — Эти листовки были разбросаны на нескольких станциях Парижского метрополитена летом 1991 года. Говорят, что некоторые предсказания, содержавшиеся в них, получили подтверждение... Хотя, по-моему, это просто одна из легенд метро. То есть гигантская утка.

Но Меган уже не слушала лейтенанта. Ее внимание привлекла маленькая раковина, настоящая гастеропода, как их называют натуралисты, — прекрасный продукт моря. Она лежала возле подушки на аккуратно заправленной кровати. Уникальный предмет в интерьере тюремной камеры.

— Гаррет, смотри... Что бы это могло значить? Зачем Гейси раковина?

Вопросы она задавала не Гаррету — самой себе.

— Дай сюда...

Меган бережно вложила раковину в его руки. Лейтенант рассматривал ее, поворачивая то так, то этак. Было похоже, что он полностью очарован этой маленькой частицей природы.

— Ну так что? Скажи что-нибудь, — в нетерпении дернула его за рукав Меган.

— Не знаю что и сказать. Не вижу в ней ничего особенного... Замечу только, что спираль — один из символов совершенства мира. Она имеет отношение к так называемому золотому сечению, которым регулируется геометрическая завершенность Вселенной.

— Извини, но какое отношение это может иметь к психопату Гейси?

Лицо Гаррета озарилось неожиданной улыбкой.

— А ну-ка вспомни, Меган, где мы отловили Гейси в первый раз?

— Мы арестовали его у входа в книжную лавку...

— Именно! И это была лавка, специализировавшаяся на продаже научной литературы, помнишь?

Меган вопросительно смотрела на него, не понимая, к чему он клонит.

— Дальше. Каким было первое обвинение Гейси, которое мы отыскали в полицейском архиве и которое помогло нам вычислить его?

— Он обвинялся в хакерстве, если не ошибаюсь. Он взламывал системы безопасности некоторых университетских сайтов в поисках неких исследований... Подожди, подожди... этот псих обвинялся в том, что пытался незаконно завладеть исследованиями о Фибоначчи, итальянском математике...

На мгновение мысль Меган вернулась к Дэвиду и его исследованиям, о которых он ей рассказывал с таким энтузиазмом.

— Правильно. Числовой ряд, построенный Фибоначчи, непосредственно связан с золотым сечением. Я не буду читать тебе здесь лекцию по математике, но если вкратце, то числа этого ряда связаны между собой уникальным числом, называемым «божественным»: 1,61803... Для простоты работы с ним пользуются греческой буквой «пи». Это и есть то самое, что в Средние века определялось как «божественное соотношение» и что мы сегодня называем золотым сечением.

— Не понимаю.

— Это же так просто! Если ты разделишь любое число ряда Фибоначчи на предшествующее, то получишь число «пи», то самое, которое математики полагают числовым воплощением совершенства. Действительно, там, где в основе любых форм лежит «пи», можно говорить о совершенстве их пропорций. Поэтому в течение многих веков считалось, что числа Фибоначчи и соотношение, которое их связывает, наделены божественными свойствами, а для алхимиков — и магическими.