Легенды Крыма - Автор Неизвестен -- Народные сказки

я: кто убит, кто в плену. Но неужели сердце казачье, неужели оно молчит, не говорит тебе ничего? Приди, освободи из злой неволюшки…

Все бывает на земле, все случается. Привели как-то в гарем женщину — старую, сердитую, рослую — с товарами заморскими. Там и пряжа тонкая, шелка мягкие, там и кружева, каких еще глаза не видели, там и парча тонкая, как дуновение ветра, чадра черная, желтая, синяя. Ох, какое женское сердце устоит!

Старуха товары раскладывает да все на Оксану поглядывает. Сквозь чадру лица ее не видать, только глаза светятся.

Посмотрела в эти глаза Оксана — и замерла. Павло! Вот сейчас или смерть обоим или волюшка…

Распродав все товары, торговка кивнула Оксане: иди, мол, девушка, за мной, дам тебе самое заветное. Зашли они за высокий тополь, и евнухи впервые услышали, как засмеялась пленница. «Наконец, думают, оттаяло сердце у этой каменной, — нам легче будет».

Кряхтя и охая, взяла старуха корзину на плечо, прикрыв старым платком, потихоньку поплелась на улицу.

С гиком, с криком по пустому переулку промчались всадники. Трое от них отделились. Татары… но речь родная, ласковая, мягкая.

Гей-гей, Оксана, Оксаночка. Вот и она на коне. Выпрямившись в могучий рост, вскочил на коня Павло — и помчались. Оксана в середине, всадники окружили ее плотным кольцом, скачут быстро-быстро.

Вынесла всех сила молодецкая, удаль богатырская. Вынесли всех верные кони казачьи. Вот уже родные бескрайние степи, вот чистые воды и ясные

зори…

Далеко позади остались высокие стены ханского дворца, свирепая стража, неумолимый гнев хана. Все это, даже самую смерть, победила любовь крепкая, любовь верная, дружба казацкая.

ОБ ОЗЕРАХ ЦЕЛЕБНЫХ

[61]

ей вы, кони сильные, кони казачьи! Летите быстрее стрел татарских острых, ветер обгоняйте! Несите невольников израненных к садам вишневым, родным зорям и водам днепровским…

Гей, на волю! На Украину родную!..

Мчат по стели крымской, палящим солнцем выжженной, казаки. А тревожные думы назад летят. Там, над Гезлевом, еще пожар гудит, остыть не успели мертвые побратимы. Много их полегло сегодня в городе печали, городе рабства.

Но еще больше вырвалось на волю. Вот они рядом, на конях. Слабые, изголодавшиеся, как былинки на ветру, шатаются. Не верят еще своему счастью.

Скачут кони… Скачут…

А долго ли выдержат бешеную гонку? Удастся ли от погони татарской скрыться? Скоро, ох скоро притомятся казачьи кони! А орда не дремлет…

— Сто-ой! — разнесся над степью голос атамана. Сгрудились казаки. Спрыгнул атаман с коня, к

земле ухом припал. Слышит он, как гудит-стонет земля от дальнего топота конского… И молвит атаман:

— Всем нам нету отсюда дороги, братья казаки. Отдайте лучших коней людям, нами спасенным.

Пусть с проводниками мимо озер соляных на Украину скачут. А мы тут останемся Дорогу басурманам закроем.

То не черная туча по небу плывет, то ханское войско по степи скачет. У каждого всадника в поводу по три-четыре коня. Чтобы страху больше на врага навести, чтобы боялись все — то орда татарская летит! И кони свежие всегда под рукой — хоть от рассвета до рассвета скачи!

Как соколы камнем падают на добычу, так казаки из засады рванулись, острым ножом в войско басурманов врезались.

Засвистели сабли, запели смертельные песни стрелы татарские. Брызнула горячая кровь на землю.

За муки народные, за горе, что, как тяжелая гора, висело над украинскими хатами, нещадно рубились казаки.

И дрогнули враги.

Но не знали храбрые воины, что на помощь татарам новый отряд спешил.

Прижала орда запорожцев к соляным озерам. Здесь последний бой был. В топкой прибрежной грязи увязали кони, сбивались в кучу. Негде развернуться казакам, показать врагу свое уменье бранное. Позади — озерная глубь…

Солнце покатилось к закату. Плакала вечерняя заря, кровавым светом заливая степь и озера. Белый туман опускался на землю, пряча от глаз страшную картину.

Лежат казаки на берегу соляного озера, руки белые в смертном сне разметав. Жупаны изодраны, саблями иссечены, лица в крови.

Не матери старые заплачут над ними горючими слезами — степные вороны закаркают. Не родные руки глаза им закроют — вороны выклюют.

И на рассвете, когда солнце бросило на землю первый тонкий луч, слетелись вороны Закричали, крыльями замахали в радости — большая добыча досталась. Опустились стаей на поле битвы… Да не удалось попировать вестникам смерти! Стали вдруг оживать казаки. Тот рукой шевельнет, этот голову подымет, третий товарищу жалуется: «Ох и долго я спал, будто убитый…»

Удивляются воины: что же с ними случилось? Ведь и этот побратим был зарублен т- сами видели! — и тот как подкошенный с коня упал…

Стали они присматриваться, вокруг все примечать. И увидели, что там, где раны к черному береговому илу прикасались, — их как не было! Все затянулись, зарубцевались.

И поняли тогда казаки, что родная земля для своих детей — всегда мать Никогда она их в горе-беде не оставит, не даст пропасть, на помощь придет! Зашли воины в озеро, соленой водою умылись и в шапки, в бурдюки чудесной земли набрали.

Потом коней уцелевших разыскали, седла подтянули и в степи родные поскакали — понесли на Украину суровую весть о битве с ордой татарской и о целебной крымской земле.

Много лет с тех пор миновало. Но помнил народ эту быль. И когда сбросил кровопийцу-царя, выгнал слуг его, пришли свободные люди к крымским озерам и выстроили здесь прекрасные больницы, дворцы-санатории. Лечатся в них борцы за счастье народное. Новых сил для подвигов набираются.

ДИВЧИНА-ЧАЙКА

[62]

a море на Черном есть остров суровый, немой — красные скалы на буйном зеленом раздолье. Не видно на острове беленьких хаток, кудрявые листья его не покрыли. Одна только тропка зеленая вьется: весенний ручей промыл