Вечернее утро - Анатолий Шихов

Подняв руку, он посмотрел на часы.

- Сейчас половина пятого. Через пятнадцать минут я буду к вашим услугам.

Он повернулся, чтобы уйти, но красотка сказала:

- Пан, если ты согласен, то объясни хорошенько,- примерно так он перевел ее фразу на смеси языков и сообразил, что несчастная резервация живет по солнышку - зачем им знать точное время? За этим самым "половина пятого" для них ровно ничего не стояло.

- Девушки, я сейчас приведу себя в порядок, и мы побеседуем. Можете пока посплетничать обо мне.

Он поднялся, так сказать, к себе и заметался по аппарату в поисках каких-нибудь ножниц, чтобы отхватить эту проклятую бороду. Он нашел электрический фонарик, очки, кинокамеру, расческу, бутылку из-под кока-колы - ножниц не было. Лев Александрович принялся искать какую-нибудь одежду, нашел водолазный скафандр, мохнатое полотенце, гербарий, коллекцию каких-то камней, микроскоп, комплект шахмат и, наконец-то, под руку подвернулся розовый галстук с изображением обезьяны на пальме. Торопясь, он попробовал расчесаться, но расческа не лезла ни в космы, ни в бороду. Терпение у девушек лопнуло, они там загалдели, Лев Александрович одним движением завязал на голой шее чужой галстук и схватил коробку с куклой, поскольку знал, что цивилизованные путешественники дарили аборигенам обыкновенные стекла, а он решил не мелочиться: пусть знают щедрость представителей прошлого века. Что было делать, но не было его вины в том, что Риточка так и не получила в подарок говорящую куклу.

На пригорке среди молоденьких одуванчиков его ждала толпа тоже молоденьких девушек почему-то с лопатами - можно подумать, пришли на субботник, выполняя последнее указание Великого Босса. Он не заметил в этой клумбе девушек ничего такого, что напоминало бы лобное место. Они спокойно ждали - одни сидели, другие лежали, третьи прогуливались парами, наверное, говорили о нем, о холостом молодом человеке с большим будущим и со свободной жилплощадью, Правда, полувековая борода несколько портила товарный вид.

Еще подходя к поляне, он почувствовал себя центральной фигурой предстоящего собрания: девушки засуетились, организовались в аудиторию лежащие поднялись, ходившие остановились.

- Здравствуйте, товарищи! - громко сказал он. - Начнем! Девушки столпились плотнее, он положил коробку с куклой на траву и осмотрел толпу сверху вниз. Лев Александрович был выше самой высокой из них, в которой сразу узнал (наконец-то!) Стирму, наверное, она на что-нибудь поднялась, чтобы быть заметнее. Он оживился.

- Начнем,- повторил Лев Александрович, интеллигентно почесав бороду указательным пальцем.- Меня зовут Лев Александрович Узлов. По земным понятиям я прибыл к вам из прошлого века. Как это могло случиться, я до сих пор понимаю не до конца, но прошу поверить мне на слово.

Он сделал паузу. Ничего особенного девушки собой не представляли обыкновенные девчата, каких можно увидеть на собрании какого-нибудь "Плодоовощторга". Их серые балахоны походили на спецовки. Глупые личики ровным счетом ничего не выражали, и он подумал, что они недостаточно хорошо слышат. Вместо того, чтобы говорить громче, Лев Александрович сделал к ним шаг. Девушки, однако, не столько обрадовались его находчивости, сколько стерпели. Он слегка насторожился, но храбро продолжал:

- Нас с вами угораздило родиться на несчастной планете, где все живое потому и живет, что ищет и находит способ выжить: слабый становится жертвой сильного и, таким образом, жизнь и смерть образуют философское единство.

Он поперхнулся, почувствовав какую-то неуловимую угрозу; смотрел и никак не мог уловить конкретных признаков этой враждебности. Они не перешептывались, не перемигивались, не сжимали кулачки и не потрясали лопатами - не было заговора. Они стояли и ждали. Впрочем, об отчужденности толпы говорило ее равнодушие, а враждебность он, пожалуй, преувеличил.

- Вот и история земной цивилизации - это история борьбы государств за свое могущество,- приободрившись, вдохновенно продолжал Лев Александрович.Прогресс моего века - это результат непрерывных войн; у нас случались столетние войны - целых сто лет государства только тем и занимались, что истребляли граждан. Происходили и менее кровопролитные войны: скажем, по тридцать лет, по десять лет, по пять и того меньше. Известна даже шестидневная война местного значения. Стало быть, мир - это всего лишь перерыв между войнами (Господи, какую ересь ты несешь!). В частности, нашими учеными подсчитано, что за последние пять тысяч лет мирная публика спокойно жила только пятьсот лет.

Девушки слушали все более хмурясь, а у красотки зло трепетали ноздри, из чего Лев Александрович заключил, что ей хочется чихнуть. Впрочем, неладное он все-таки почувствовал, но его, что называется, понесло: ведь он перестал быть двуединым, а одному так легко жить в постоянной ясности.

- К концу моего века человечество значительную часть энергетических ресурсов потратило на накопление оружия, которое все более совершенствовалось. В мою бытность на военные расходы тратилось по миллиону долларов каждую минуту; поражающие характеристики защитных средств стали просто уникальными: за тысячу километров можно было заметить муху, чтобы сбить ее ядерной ракетой мощностью в двадцать килотонн тринитротолуола...

- Ты лучше расскажи, как жили ваши женщины! - крикнул Джон, которого Лев Александрович до сих пор не замечал. Он прятался за спины женщин, словно кулак с обрезом. Ну, заяц, ты у меня еще запоешь!

- Как жили... Хорошо жили,- пробормотал обескураженный Лев Александрович.

- С мужьями?- крикнула красотка.

- Конечно, с мужьями! - вдохновился оратор, не подозревая, что пошел на поводу у массы. - Социальное положение женщины в мое время...

- А у тебя есть жены?- опять крикнула своенравная красотка.

- В данный момент я круглый холостяк, - уклончиво ответил Лев Александрович.- Моя борода, правда, выдает мой почтенный возраст, но уверяю вас, это сущее недоразумение.

В ответ на его шутку грянул неожиданный хохот.

- Недоразумение! Недоразумение! - громче всех кричал Джон.- Вы только посмотрите на это недоразумение с волосами на морде!

- Девушки! - перекричал всех Лев Александрович. - Чего тут смешного? Я достану бритву и стану симпатичнее Евгения Онегина!

Толпа притихла.

- Прошу поверить мне: я спустился к вам с неба! И хотя только что говорил о жестокости, на самом деле принес идею гуманизма! Любите друг друга! Мир вам! Я тоже с миром спустился с неба и даже прихватил с собой подарок от нас, от представителей моего поколения! Примите нашу любовь!

Он поднял коробку, сорвал голубую ленту и отбросил крышку. Вынув хорошенькую девочку, эту модель эталона ребенка, он поставил ее на ножки, и толпа восхищенно ахнула.

- Прошу посмотреть, как она ходит!

Взяв куклу за ручку, Лев Александрович повел ее, и она пошла. Правда, как робот.

- Стирма! Дорогая! Ведь ты меня знаешь! Подойди ко мне! Попробуй взять ее на руки!

Стирма стала нерешительно озираться, ее подтолкнули, и она вышла из толпы, в которой пряталась. Робко приблизилась, часто моргая. Лев Александрович протянул ей куклу, Стирма взяла осторожно, как берут грудного ребенка.

- Дорогая моя Стирма, возьми ее и приласкай. Она умеет разговаривать!

Стирма прижала куклу к груди, а та нежно сказала:

- Ма-ма.

Взвизгнув, Стирма метнулась в сторону, а все стадо, побросав лопаты, кинулось догонять. В один миг пригорок опустел, остался лишь растерянный Лев Александрович и Джон, удирающий в кусты. Но к удивлению Льва Александровича тот вдруг неизвестно почему опомнился, помчался за толпой, первым догнал Стирму и вцепился ей в волосы. Они упали. Джон даже лежа попытался отобрать куклу, но в этот миг на них навалилась толпа.

- Что вы делаете? - завопил Лев Александрович, оставаясь, впрочем, на месте, - немедленно прекратите это безобразие!

Но чтобы разнять толпу требовалась грубая мужская сила. Он скинул пиджак, собираясь, разбежавшись, кинуться в самую гущу, однако промедлил: крики и визги оборвались. Девушки растерянно поглядывали Друг на друга, кто с ручкой, кто с ножкой куклы - они растерзали ее.

- Он такой же урод! - закричал Джон, размахивая головой куклы, которую держал за лавсановые волосы.

- Обманщик! - закричала Стирма и, отбросив ножку куклы, схватила лопату.

Бежать было позором и некуда. Стирма с размаху ударила его лопатой по голове.

- Стирма, я люблю тебя,- сказал он, теряя сознание, и бесконечно долго куда-то проваливаясь, удивлялся веселому звону лопаты, которой она ударила его. Еще он успел подумать, что ничего необычного не произошло: когда Лев Александрович творил добро, всегда оказывалось - на собственную голову. Эти несчастные существа приняли куклу за живого ребенка, за его собственную дочь, которая в их понимании была уродкой. Может быть, они сами рожали таких же неживых кукол от мужей-мутантов.