Берег любви - Элли Блейк

— Я должна была вцепиться в его шевелюру? Так, по-твоему? — Ее щеки порозовели от волнения.

— По крайней мере, не стоило желать ему счастья.

— Но мы же интеллигентные люди. Я предпочла расстаться с Карлом по-хорошему. Что ты-то бесишься? — Она вскинула тонкие брови.

Том пришел в смятение. Он никак не решался признаться Мэгги в любви. Лишь подошел к художнице поближе, снова вдыхая запах ее потрясающих духов.

— Мэгги, мне просто жаль тебя, — тихо произнес Том. — Ты столько пережила. Но ты заслуживаешь другой, счастливой доли. И пусть Карл узнает, что теперь у его практически бывшей жены все хорошо. Он еще пожалеет о своем поступке. Бросил такую женщину! И пусть когда-нибудь увидит «Большую синеву». Ты создала настоящий шедевр, а твой Карлуша наверняка бездарь во всем. Уж он бы точно никогда не написал такую серьезную картину. И вообще, нет этому типу прощения.

— Но я простила его, Том. Ведь в жизни бывает всякое. Он что, постоянно должен мучиться угрызениями совести?

— Должен.

— Ты слишком суров. Так нельзя. Ты ожесточился после смерти своей сестренки? Понимаю, для тебя это было тяжелым ударом. Ты был зол на весь мир. Но ты должен освободиться от ледяного панциря, который сковал твое сердце. Том, надо быть мягче…

— По отношению ко всякого рода мерзавцам не могу. Извини.

— Том! — Мэгги взяла его за руку. — А может, тебе вернуться в большой город? Мой переезд сюда из Мельбурна — это одно, а твое бегство в сонный уголок под названием Сорренто — совсем другое. Я чувствую, ты погибаешь. Такому парню нужна цивилизация. По-моему, ты привык к другому темпу жизни. А сейчас занимаешься какой-то ерундой, превратился в обычного садовника, сидишь с удочкой над водой, варишь макароны… По моим сведениям, ты переехал в эти места из самого оживленного города Австралии. Думаю, Тесс не понравилось бы, что ты забился в какую-то нору…

— Сейчас разговор не обо мне.

— И о тебе тоже. Я многое узнала о Томе Кэмпбелле. Ты потерял родную сестру. Считая себя косвенно виноватым в ее смерти, мол, недостаточно сделал для спасения девочки, ты впал в жуткую депрессию. Потом бросил любимую работу — перестал заниматься реставрацией уникальных зданий, потом перебрался в глушь и превратился в обычного работягу, ждущего случайных вызовов.

Не разговаривала ли она с Алексом? Том прищурился. Уж больно много узнала.

— А мне нравится мое нынешнее положение, — с вызовом произнес он. — Мне нравится быть плотником, рыбаком, садовником…

— Чепуха. Я в это не верю. Ты предназначен для большего. — Мэгги наконец отпустила его руку. — И ты не сможешь долго оставаться здесь. Отработаешь на моем участке и умчишься в любимый город. И я не буду удерживать тебя. Пожелаю лишь счастливого пути. А потом буду вспоминать своего мастера. Ты ведь для меня сделал немало и на время стал моим ангелом-хранителем. На Смайли-то надежды никакой…

Том выпрямился. Его сердце колотилось со страшной силой.

— Значит, ты намекаешь мне, чтобы я отсюда побыстрее уезжал?

— В твоих же интересах…

— Хорошо. Я уеду. Но сначала доделаю работу на твоем участке…

— Тогда поторопись. Том вышел из дома.

Никогда еще Кэмпбелл не пребывал в таком смятении.

Вечером Том отправился в местный бар. Расстроенному парню захотелось выпить. Что называется, с горя. Ведь художница, кажется, его отвергла.

Том заказал уже третью бутылку пива, когда в бар ввалился Алекс. Он уселся на табурет рядом с братом.

— Что случилось, Том? Зачем ты вызвал меня сюда?

— Мне срочно нужен совет. Насчет Мэгги Брайс.

— Том…

— Я не знаю, что мне делать. Она разбила мне сердце. И она раскритиковала в пух и прах мою нынешнюю жизнь…

— Но ведь ты действительно был некоторое время назад всеми уважаемым реставратором и архитектором, зарабатывал много денег. А теперь что? Водишь потрепанный «ют» и ездишь по участкам, где нужно сменить крышу на какой-нибудь беседке или вырубить в саду колючий кустарник? Братец, зачем тебе это нужно?

Том шмыгнул носом и отхлебнул еще пива.

— Но я очень зол на Мэгги. Она, можно даже сказать, унизила меня.

— Ах, мисс Надменная, о ужас, обидела нашего мальчика…

— Да в принципе она не надменная, — пробормотал Том.

— Какая же тогда?

Какая? Две недели назад Кэмпбелл вообще ее не знал. Она была для него всего лишь дамочкой, слишком быстро гоняющей на своем огромном джипе. Теперь же Мэгги казалась ему богиней, самой потрясающей женщиной на свете.

— Так что ты хочешь от этой художницы? Я так и не понял. — Алекс ждал ответа.

— Уже ничего. Сегодня мы практически разругались. — Том медленно выдохнул.

— А хочешь, дам все-таки несколько советов? — Алекс посмотрел на брата с состраданием.

— Хочу.

— Постарайся понять одно: ты не виноват в смерти Тесс. И прекрати терзать себя. Знаю, ты очень скучаешь по сестре. Черт возьми, и я тоже. И мы ее никогда не забудем. Но ведь надо жить дальше. И не стоит все время впадать в депрессию. Измучаешь свое сердце, оно не выдержит нагрузки. А ведь тебе еще нужно создавать семью, и настоящая любовь, кажется, тебя настигла. Связь с художницей — как это романтично…

— Мой братик заговорил о романтике. Потрясающе. — Том хмыкнул.

Алекс посмотрел на него с обидой и одним глотком допил пиво. Затем бросил на стойку десятидолларовую купюру и слез с высокого стула.

— Слушай, пожалуй, я пойду. Нам, не романтикам, нужно суетиться. Мой бизнес не должен простаивать. И мои крошки ждут меня. Любимая женушка и любимые дочки. А ты погибай тут в одиночестве. Глупый отшельник.

Том засмеялся.

— Ничего, не погибну.

Он посмотрел вслед Алексу с некоторой завистью. Счастливый семьянин.

Весь следующий день Том работал на участке Мэгги как одержимый. Он даже не сделал перерыва на ленч.

В результате титанического труда от зарослей практически ничего не осталось. С горы теперь открывался восхитительный вид на океан.

Том довольно щурился на солнце, а Мэгги в это время упаковывала свои последние картины. Потом она позвонила курьеру с просьбой отвезти холсты ее агенту. Только бы Нина все продала. Хотя бы по сто долларов за каждую. Тогда Мэгги продержится в «Бельведере» еще.

Она вздохнула и посмотрела на свою самую последнюю картину. Вот ее-то продавать совсем не хочется. Такая жизнеутверждающая вещь.

Залив, освещенный абрикосовым солнечным диском, чайки над водой, белые кораблики в порту и стройный мужчина, обнимающий молодую женщину сильными руками.

Мэгги считала свою последнюю работу просто замечательной. Но разве она могла хвалить сама себя? Может, похвалят другие. Художница на это надеялась.