Младший научный сотрудник 4 (СИ) - Тамбовский Сергей

А Плучек совсем ничего не сказал, но взгляд его, коим он окинул сначала Нину, а потом меня, мне не очень понравился… ну и ладно, взгляды к делу не пристегнешь и вещественными доказательствами они тем более являться не смогут — пусть смотрит, как хочет. Сказал только на дорожку двум теперь уже партнерам:

— Самое позднее через три дня. Я с вами свяжусь, когда будет готово…

И Егор стартовал от нехороших взглядов подальше с проскальзыванием шин по асфальту.

— А интересно, — заметил я, — зимой как на такой машинке ездить? Она же в самом маленьком сугробе увязнет.

— В Италии зимой снега не бывает, — философски заметил Егор, — а у нас тут я даже и попытки выехать из гаража не сделаю. Зимой надо на УАЗики переходить. В крайнем случае на Волги с зимними шипами.

— Это верно, — заметил я. — А бензину-то сколько это Кватропорто жрет, не замерял?

— Почему не замерял, — даже немного обиделся он, — в районе 20 литров на сотню примерно. По-божески… ты мне лучше вот что расскажи, друг ситный, — перепрыгнул он в сторону, — что за дела у тебя с этими артистами? Или это секрет?

— Да какой там секрет — махнул рукой я, — концерт мы с ними готовим ко дню милиции…

— Я конечно извиняюсь, — продолжил Егор, — но где ты и где эти ребята… что-то я никак вас в одно целое не могу соединить.

— В жизни еще и не такое случается, — вздохнул я, — Гайдар вон в 16 лет командиром полка стал. А Наполеон в 24 года генерала получил, а в 30 вообще французским императором объявился. Так что какой-то концерт, пусть и ко дню милиции, это чистая ерунда по сравнению с наполеоновскими делами.

И тут в разговор вступила Нина:

— Слушай, Петя, — сказала она со своего переднего сиденья, — раз уж ты этим делом руководить начал, может и меня пристроишь к концерту хотя бы каким-то боком?

— А у тебя способности к этому делу есть? — на всякий случай уточнил я.

— А ты проверь, — с некоторым вызовом ответила она.

Я кивнул и на этом наш разговор сам собой увял. А когда мы вкатились уже на территорию дачи «Заречье-6», нашу машину встретил взволнованный до крайней степени помощник генсека Цуканов.

— Что случилось? — выскочил я из машины, предчувствуя не самые хорошие известия.

— Леониду Ильичу плохо стало, — сообщил он, — у него медицинская бригада уже час работает. Тебя зовут.

Делать нечего, побрел вслед за Георгием Эммануиловичем… у входа на дачу стояли аж целых три РАФика скорой помощи, а в комнате, где размещался Ильич, было вообще не протолкнуться от людей в белых халатах.

— Петя, — увидел меня со своего дивана Брежнев, — подойди сюда.

Все люди в белых халатах удивленно воззрились на меня, а я мысленно вздохнул и протиснулся к его дивану.

— Выйдите все, — продолжил Брежнев умирающим голосом.

— Но Леонид Ильич, — начал Чазов (он, оказывается, тоже прибыл на место), но Ильич его остановил:

— Я кому сказал?

И народ в белых халатах, включая Чазова, как-то довольно быстро очистил помещение.

— Что случилось, дядя Леня? — спросил я у него, сев рядышком.

— Плохо мне, вот что, — признался Брежнев. — Видно пришло время помирать…

— А ну отставить такие мысли, — грозно сдвинул брови я, — как говорил товарищ Саахов в известном фильме — о таких вещах думать никогда не поздно, а всегда рано…

На губах Брежнева появилась слабая улыбка:

— Саахов кажется немного по-другому говорил… но ладно, полечи меня, пока я живой.

— Нет вопросов, — быстро откликнулся я, — как у матросов. Здесь болит? — и я положил руки в область сердца.

— Да, как раз здесь болит особенно сильно…

Я попытался включить свой внутренний рентген, но что-то там заело… с третьей попытки только это мне удалось… во дела, подумал я, что-то у меня получается не то с моими способностями. Но ладно, отвлекаться некогда…

Самое смешное, что никаких особенных отклонений у Леонида Ильича я и не обнаружил, все было примерно таким же, как вчера и позавчера. Налицо, таким образом, у нас типичная невралгия, она же называемая «панической атакой»… окей, будем исходить из возможного.

— Дядя Леня, — строго сказал я больному, — что вы на завтрак ели, что на обед?

Он даже растерялся от такого вопросика, но быстро собрался и ответил что примерно то же, что и в предыдущие дни. А если точно надо, справься на кухне — они там все записывают.

— У вас обычное вздутие живота, сопровождающееся кишечными коликами, — продолжил я, — синдром раздраженного кишечника, если по-другому. Ерунда на постном масле, короче говоря.

Брежнев аж расцвел от моих слов.

— И больше ничего нет?

— Не, есть и остальное — куда ж без этого в семьдесят лет-то, — ответил я, — но оно нестрашное и неопасное… по крайней мере экстренных вмешательств не требует. И панику я бы попросил прекратить… знаете анекдот про бегущего генерала?

— Не знаю, расскажи…

— Почему генералам по уставу запрещено бегать, а солдатам нет? Потому что если генерал бежит в мирное время, то это смешно, а если генерал бежит в военное время это страшно.

— Смешно, — улыбнулся генсек, — ты меня убедил — бегать больше не буду. Позови там Чазова из коридора.

Я встал и пригласил Евгения Ивановича — он вошел в комнату, опасливо поглядывая на меня.

— Евгений Иванович, — прошамкал Брежнев (а я вспомнил о своем обещании исправить ему дикцию — забыл ведь, елки-палки), — мы тут с Петей все вопросы порешали, так что можете быть свободны… одного дежурного врача все же оставьте на всякий случай.

Глава 19

Дом в испанском стиле

Да, мы вошли во внутренний дворик этого самого дома в испанском стиле. Который собственно не совсем испанский, а арабский — арабы же пятьсот лет владели Испанией и построили там много чего за этот срок, а испанцы творчески развили этот стиль. В свою очередь американцы, когда отжали Калифорнию у Мексики, тоже прониклись туземной архитектурой. Характерными чертами стандартного дома в испано-арабском стиле таким образом были изогнутые линии с многочисленными арками, плитки с ручной росписью под восток, многоуровневые черепичные крыши и хитрые оголовки дымоходов в виде башенок, голов рыцарей и драконов и тому подобная дребедень. Плюс дворик, конечно, закрытый от посторонних глаз, обрамленный анфиладой арок и ниш и с обязательным фонтаном в центре.

Вот мимо такого фонтана и провел меня могучий Дункан, когда мы зашли в дворик, а на другой стороне дворика на креслах имела место такая группа граждан — ЦРУшник Алекс… ну тот, что свалился на борт нашего десантного корабля, а потом получил шампанским по голове, хитро прищурившийся кореец Ким и (трам-тарарам) девочка Люда из нашего несчастливого АН-24. Все дружно потягивали коктейли из трубочек и оживленно о чем-то беседовали.

— Благодарю тебя, Дункан, — обратился к негру Алекс (а я подумал — надо ж, как я его имя-то угадал), — ты свободен. А ты присаживайся, — продолжил он по отношению ко мне, — Питер, что будешь пить?

Негр молча покинул наше общество, а я нахально уселся на плетеное кресло-качалку, пару раз качнулся вверх-вниз и ответил:

— А что у вас есть?

— Нет, он мне положительно нравится, — сообщил остальным Алекс, а конкретно мне перекинул вертикально ориентированное меню с картой вин и других напитков разной степени крепости.

— Ну виски, — сообщил я, окинув меню быстрым взглядом, — Джек Дэниэлс, соды не надо, а вот кубик льда не помешал бы — жарковато тут у вас.

Людочка встала, достала из мини-бара бутылку и лед, смешала в высоком хрустальном стакане виски со льдом, налив примерно на два пальца, и подала мне.

— Спасибо, дорогая, — ответил я ей, принимая стакан, — как жизнь, как здоровье? Последний раз, когда мы виделись, ты мне каких-то гнилых предъяв навешала…

А ничего она мне и не ответила, потому что Алекс сделал ей знак поднятой на уровень глаз ладонью — из этого я решил, что главный здесь он.