Осада рая - Андрей Буторин

Пусть! Все пусть!.. Надя была рядом с ним — и больше ничто на свете его не волновало. Пусть таращат глаза любопытные, пусть называют и считают его дикарем хоть все на свете, пусть завтра, а то еще и сегодня придется погибнуть от стрелы варвара — пусть! Главное, что сейчас, вот в этот самый миг, он был по-настоящему счастлив. Все, кроме Нади, кроме его искрящегося чувства к ней, было такой ерундой, такой мелочью, чтобы об этом теперь было даже смешно вспоминать.

— Как ты?.. Где?.. — наконец-то удалось выдавить из себя парню внезапно севшим голосом.

— Я хорошо, у меня все нормально! — чуть отстранившись, заглянула ему в глаза Надя. — Ты-то как? Я слышала, был бой?..

— Со мной все в порядке, — поспешил он успокоить любимую. — Бой был, да… Ну, какой бой — так, ерунда. Варвары прибежали, постреляли легохонько из луков, а мы по ним — из автоматов да пулеметов. Кто жив остался — те сразу дали деру в лес. Вот тебе и весь бой!..

— Ну, стрелой тоже убить могут, сам знаешь.

— Ой, да как они убьют? Ну, разве что тех еще могут, кто с ними внизу дрался. А наш взвод на стене стоял, за железными листами — вон там, видишь? — показал он наверх.

Но Надя продолжала смотреть только на него.

— А ты почему без шапки? — нахмурилась вдруг она. — Зима ведь, простудишься!

Нанас только сейчас вспомнил, что шапку ему сбило во время боя стрелой. Но не говорить же об этом любимой!

— Да обронил где-то, — махнул он рукой. — После найду.

— Нет-нет! Как же после?.. — завертела головой Надя. — Надо прямо сейчас найти. Где ты, говоришь, стоял во время боя? — Девушка перевела взгляд к стене и радостно воскликнула: — Да вон же она, твоя шапка, валяется!..

И не успел юноша ничего предпринять, как Надя уже побежала к чернеющей в снегу матросской ушанке. Но, не добежав до нее, резко остановилась и повернула к нему внезапно побелевшее лицо.

— Это… легохонько?.. — вытянула она в сторону шапки палец, и Нанас даже издалека увидел торчащее из меха оперенное древко. — Это ерунда?.. — Голос ее дрогнул, и она отвернулась.

Проклинающий себя за неосторожность саам бросился к Наде и снова прижал ее к себе.

— Ну-ну… — забормотал он, гладя девушку по спине. — Ничего же не случилось… Это так, на излете уже, меня бы не убило…

— Ага!.. — всхлипывая, проговорила Надя. — Я что, по-твоему, совсем дура?.. Если шапку пробило, то и тебя бы… если бы чуть ниже, то… а если в глаз — наверняка…

— Ну не надо, а?.. — поморщился Нанас, невольно представив, как лежал бы сейчас с торчавшим из глаза оперенным древком. — Не попало же — и ладно!.. Ты лучше о себе расскажи. Куда тебя взяли? Где ты живешь?

Надя помаленьку успокоилась. Нанас, подняв ушанку и выдернув из нее стрелу, водрузил шапку на законное место и повел свою любимую к ящику, на котором недавно сидел. Теперь они примостились на нем вдвоем. Ящик скрипнул, но выдержал.

Девушка вздохнула и принялась рассказывать. Оказывается, ее взяли работать в школу — все-таки знала она много, за годы, проведенные на подводной лодке, прошерстив кучу всевозможной литературы, в том числе и учебной. Да и мичман Никошин, которого Надя называла батей и который фактически в самом деле заменил ей отца, подошел к образованию девочки очень ответственно. Поэтому сейчас она вполне могла и сама делиться полученными знаниями с детьми, тем более что квалифицированных педагогов в городе осталось мало. Но начать занятия она так и не успела. Вчера ей лишь показали место будущей работы, ввели в курс дела, затем поселили в общежитие — в общем, остаток дня пролетел стремительно и незаметно. А сегодня с утра опять завыли сирены, снова объявили боевую тревогу, а следом — и всеобщую мобилизацию. Занятия в школах отменили. Мало того, городская администрация приняла решение собрать всех детей центрального периметра возрастом до шестнадцати лет в одном месте, а именно в здании бывшего спорткомплекса, сочтя риск проникновения варваров в город довольно большим. Защищать одно здание, тем более расположенное в самом центре, было бы все-таки легче. Да и когда дети заведомо под присмотром и в относительной безопасности, то и их отцам — как изначально служащим в охране, так и мобилизованным только что — сражаться с врагом куда спокойней, а значит, и эффективней.

Учителей и воспитателей тоже перевели в спорткомплекс — заботиться и ухаживать за детьми. Эту работу сделали сменной, и Наде на сегодня выпало ночное дежурство, почему она и смогла выбраться к месту службы любимого.

В этот день варвары больше не делали попыток прорваться за периметр, поэтому влюбленные так и провели его вместе, до самого вечера. Когда же взвод Нанаса сменили те, кто должен был нести службу ночью, они с Надей, у которой до начала ее смены оставалась еще пара часов, решили прогуляться по городу, а заодно и показать друг дружке, где они теперь живут.

Общежития оказались не так уж и далеко одно от другого, что успокоило Нанаса, — в случае чего он в два счета сумеет добежать до своей девушки.

Поужинали они в буфете общежития Нанаса — на сей раз дополи были зачислены им обоим. Потом Нанас проводил девушку к бывшему спорткомплексу, который оказался совсем рядом со зданием мэрии, и, успокоенный и довольный, хоть и немного грустный оттого, что снова пришлось расставаться, вернулся домой. Да-да, он так и подумал — «домой», причем сделал это неосознанно, поймав эту мысль уже после того, как она оформилась и проскочила в его голове. Поначалу сааму стало немного не по себе — он ведь только сегодня думал о том, что этот город для него такой же чужой, как и он для него. И вот теперь он думает о своем новом жилище здесь, как о настоящем доме. А что изменилось? Да совершенно ничего, кроме того, что он повидался наконец с Надей и убедился, что нужен ей, что она его любит. И этого хватило для того, чтобы опять воспринимать жизнь во всей полноте красок, чтобы выбросить из головы всякую ерунду и захотеть жить по-настоящему, на полную катушку.

Единственное, что мешало теперь наслаждаться жизнью и быть абсолютным счастливым, так это вынужденные ежедневные разлуки с любимой. Ну и конечно же то, что город, в котором они надеялись обрести свое счастье, оказался под угрозой захвата и разрушения варварами. Но почему? Зачем им это нужно? Одно дело, если бы они хотели захватить город, чтобы в нем жить. Но разрушить!.. Убить его жителей!.. Бессмысленно и жестоко… За что? В том-то и дело, что у дикарей не было абсолютно никакой видимой цели делать это.

Нанаса вдруг посетила мысль, что варвары не понимают того, что они делают, потому что им некому все это объяснить — у них нет той Нади, которая зажгла в нем самом — почти таком же, как они, дикаре, «искру просвещения», сумела направить его из потемок невежества на путь к свету. Ему даже нестерпимо захотелось стать таким «просветителем», выйти за периметр, встретиться с вражескими старейшинами и поговорить с ними по душам. Ну — люди же они, неужели не смогут понять очевидного?!.. Впрочем, что-то подсказывало ему, что эту его затею иначе как глупой назвать трудно. И уж тем более его останавливала боязнь за Надю, которая, потеряв его, станет горевать, да и останется в чужом городе без защиты.

С такими вот путаными мыслями, уже в полной темноте, разбавленной тусклым светом, льющимся из редких освещенных окон, и подходил молодой саам к своему общежитию. Он только свернул за его угол, как вдруг позади него скрипнул снег, и, машинально повернув голову на звук, парень успел заметить стремительно надвигающуюся на него огромную темную массу. А в следующее мгновение мозг будто взорвался от боли, растворив темноту в яркой вспышке. Эти пылающие искры вылетели, казалось, изнутри головы, чему Нанас даже не успел удивиться, поскольку его тут же опять накрыла темнота, на сей раз окутав собой и сознание.

Глава 14

ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ

Раскрыв глаза, Нанас тут же зажмурил их от болезненной вспышки. Сначала ему показалось, что на его голову обрушился новый удар. Но если в первый раз свет последовал за болью, то сейчас все было наоборот — именно свет вызвал боль, причем свет настоящий — от висящей под потолком лампочки.

— Очнулся?.. — услышал он в стороне взволнованный голос, который сразу узнал, — спрашивал Костя Парсыкин.

Нанас, не поднимая век, собрался кивнуть, но оказалось, что вопрос задавали не ему, поскольку в ответ прозвучало:

— Куда он денется! Башка крепкая.

Второй голос был незнакомым, и любопытство пересилило страх перед болью — юноша осторожно приоткрыл глаза снова, стараясь не поднимать их к лампочке.

Возле себя он увидел одетого в белый халат и, как ему показалось сначала, в белую шапку мужчину. Но, приглядевшись внимательней, понял, что за шапку он принял пышную копну совершенно седых волос.

— Что со мной? — спросил Нанас, осознав уже, что лежит на своей кровати в комнате общежития. — Кто вы?