Сердце пацана (СИ) - Благосклонная Ядвига "Bambie"

Когда чайник вскипел, залил кипятком и поставил напротив Дуньки чашку. Из пакета достал пирожки, шоколадку, пару видов конфет и вафли, заботливо купленные по пути.

— Угощайся.

— Ты что, ограбил магазин? — спросила, а сама жадно уставилась на вкусняшки. Кто-то явно был голодный.

— Конечно, — хмыкнул, — и бабулю с пирожками по дороге.

Она неверяще на меня глядела.

— Шучу.

Наивная, как дитя…

Когда в мой рот отправился второй пирожок, Бобрич все еще не прикоснулась к еде. Неуверенно косилась, ерзала на стуле и дергала ногой.

— Ешь, — бросил.

— Я не голодна…

— Ешь, мышь, — фыркнул. — Для кого я все тащил?

— Для меня? — с удивлением переспросила.

— Не тупи, Бобриха. Еще не хватало мне, чтоб ты от голодной смерти скопытилась. Еще на меня повесят. Ешь, — властно рыкнул.

Больше не робея, она взяла пирожок. Откусила, прожевала, запила чаем. Её глаза от удовольствия закрылись, и в большей награде я не нуждался.

— Вкусно, — пробормотала, улыбнувшись, и я улыбнулся  ей в ответ.

Когда девочка была сыта, а я доволен, мы приступили непосредственно к науке. Книги уже лежали на столе, дожидаясь своего часа, тетрадь с ручкой напротив меня.

— Что тебе непонятно?

— Все, — честно ответил.

— Да ладно?

— В трусах прохладно, — хмыкнул.

Почесав голову, Бобриха пролистала несколько страниц, затем, очевидно приняв решение, произнесла:

— Главное запомнить основные термины. Пархитько по ним больше всего гоняет. Я объясню тебе на доступном языке, но тебе придется выучить их самому. Я выделю тебе карандашом их в книге. Начнем с Хайдеггера. Его философия строилась на…

И понеслась душа в ад. Долгое время я слушал и внимал. Внимал и слушал. Ориентировалась мышь превосходно, а её вкрадчивый голос успокаивал. Когда что-то не понимал она доходчиво объясняла, и, к счастью, на третьем философе перестала стесняться моего прямого взгляда. После пятого…или шестого философа. Черт, их разберет! Башка пошла совсем кругом, но голос Бобрич по-прежнему звучал бодро и увлеченно. Однако, мое внимание стало рассеиваться, а глаза бегать от ее губ к шее и обратно. Проскользнули по шелковистым волосам, не тронутым краской, затем по плечам, высокой и, зуб даю, упругой груди…

— Белов! Белов! — грозно раздалось.

— Я слушаю, — отозвался.

— Я уже несколько минут молчу.

Да? А я и не заметил...

Украдкой посмотрев на время, досадливо сморщился. Скоро валить в клуб.

— Продолжим завтра, Бобр, — отодвинул стул. — Уже поздно, тебе пора домой.

— Но я завтра не работаю, — возразила рассеянно она, вставая.

А вот это новость меня не порадовала.

Что не день, то сюрпризы, мать твою!

— А где ты будешь завтра?

Мышь ответить не успела. Мой телефон ее прервал.

Шурик.

— Собирайся, я тебя на улице жду.

— А… — жестом указала она на наш импровизированный ужин.

— Себе забери.

Как можно скорее, вышел из библиотеки, принял звонок.

— Герыч, ты что у Савки тачку отжал?

— И тебе привет, Шурик, — хмыкнул, между тем натягивая куртку.  — Не отжал, а взял в залог. Верну, когда бабки принесет.

— А до этого что делать? Где моя доля?

— Не занудствуй, — выйдя на улицу, лениво бросил. — С моих сегодня возьмешь свою долю и Мурчика тоже.

— Хочешь себе тачку? — понятливо усмехнулся этот придурок.

— Не хочу детей без отца оставить.

— Ой, какие мы благородные! Жду тебя через час, — скинул.

Козел.

Я не был рыцарем в доспехах, но и не подонок. То, что Мурчик делал с должниками, знал не понаслышке. И пускай у Савки долг был небольшой. Так-с ерунда, но подрывать свой непоколебимый авторитет Мурчик бы не стал. Хорошо бы его покалечил. Ну или Савка сам бы пустился в бега. Один хрен дети одни останутся. И без того достаточно на мне висело, чтобы еще и этот груз тащить.

Когда Бобрич вышла, я курил третью по счету сигарету. Нервы ни к черту! Я боялся не нарочно обидеть девчонку. Она-то точно этого не заслужила. Как и всегда, Дунька зыркнула на меня укоризненно, наивно полагая что я не заметил. Мышь не умела скрывал своих истинных эмоций. Её лицо было не каменной маской, а живим. Без слов я подошел к машине, но Бобриха встала, как вкопанная.

— Смелее, мышь, — требовательно окликнул, — я кусаюсь, только если меня просят.

Фыркнув, она спустилась. Встала напротив, но тут же оступилась. Будто только, что заметила черный автомобиль.

— Садись, — услужливо открыл ей дверь с пассажирской стороны, но упрямица попятилась.

— Я сама, не нужно. Мне же недалеко…

— Бобриха, — предупреждающе рыкнул. — я что, такой страшный?

— Нет, конечно! Ты очень красивый! — когда до нее дошло, что она брякнула, то прикрыла рот ладошкой, будто эти слова не были предназначены для моих ушей. — Я не это имела ввиду, — тут же принялась она яро оправдываться.

На моем лице нарисовалась довольная лыба. Мне, конечно, разного рода комплименты говорили и: «Гера, это было незабываемо! Ты просто монстр! Я такого еще не встречала!», но чтобы мне говорили, что я красивый... Да и еще с такой ненаигранный искренностью и наобум, такого определенно не бывало. Мне могли сотни раз повторить, что я тигр, но это не переплюнуло бы этих слов.

— То есть я все-таки некрасивый? — поддразнил ее, вскинув бровь.

Поправив шапку, она переступила с ноги на ногу. Вероятно, если я не заткнуть, то девчонка удерет от меня со всех ног.

— Ладно, мышь, я понял, что я очень красивый. Мне приятен твой комплимент, — подмигнул, — ты тоже ничего, а теперь садись.

С видом раненой антилопы, Дунька уселась. Я безусловно слукавил, Бобрич была лучше, чем просто «ничего». Гораздо лучше.

Дорога до её дома занимала всего ничего, а потому у меня было несколько скоротечных минут, дабы решить насущные вопросы.

— Итак, ты завтра не работаешь? — как только завелся двигатель и мы отъехали, поинтересовался.

На мой вопрос, она отрицательно покачала головой.

— А что ты делаешь?

— Завтра я договорилась… Постой, — насупилась. — А тебе зачем?

Не прокатило…

— Любопытно, так что ты завтра?

— Дела, — хмуро брякнула.

Что же это за дела такие секретные? Надо бы пробить…

— Во сколько освободишься?

— Я буду свободна после пяти.

— Отлично! У меня в пять заканчивается тренировка. К шести я за тобой заеду, будь к этому времени готова.

— А где мы будем заниматься?

— У меня, — невозмутимо ответил. Бобрич закусила губу, выводя узоры на стекле.

— Хорошо.

— Мышь, ты уже придумала свое желание?

— Какое? — не поняла она. И, наконец, её взор пал на меня.

— За помощь, разумеется.

— Мне ничего не нужно.

— Да ладно! — закатил глаза. — Всем что-то нужно. Я не люблю оставаться в долгу, говори.

— Придумаю, скажу, — легко согласилась она. Немного помолчала, а после задала неожиданный вопрос. — Почему ты вечно меня называешь «мышь» и «бобриха»?

Машина остановилась напротив ее подъезда, однако Дунька не спешила выходить из машины. Её глаза горящие любопытством требовали ответа. Возможно, я погорячился… Бобрич все-таки подросла.

— Разве ты не знаешь, — наклонился к ней, жадно вдыхая ее запах. Она пахла, как весна. — когда человек тебя называет ласковыми словами он к тебе неравнодушен.

Дверь под моими пальцами щелкнула и открылась. Дуня втянула воздух в себя, открыла рот, порываясь что-то сказать, но тут же закрыла. Отвела свои глаза, от моих пристальных. Шустро она встала и пробкой вылетела из машины.

— Пока, — поспешно бросила и слиняла.

К подъезду невысокая фигурка шагала быстро, а когда дверь захлопнулась, я проследил за ее силуэтом в подъезде. Еще позже увидел, как загорелся свет в комнате, и только тогда поехал в «Шафран».

Глава 10

Аида

— Бабуль, а вот ты деда сильно любила? — задала я вопрос.

Мы сидели на кухне. Чай остывал в наших чашках, за окном бушевала метель, а я гадала как же быть. Как не сойти с ума от его присутствия рядом, изо дня в день. Уж лучше и дальше мечтать и не видеть, чем видеть и всякий раз возвращаться ни с чем.