Спрятаны Под Сосной - Артем Шишов

Я ощутил, как начала дрожать моя челюсть, а по щекам стекало нечто похожее на слезы. С каждой секундой слёз становилось всё больше, а они медленно стекали.

От стыда я опустил голову, чтобы скрыть слезы.

— Ты ещё и плачешь как маленькая девочка? — Мама продолжала давить на меня, стараясь сломить мой характер.

Почему я плачу?

Слезы не текли с того самого дня, когда я в последний раз мог увидеть Лили. Тогда я был по-настоящему разбит и спустя время другие плохие моменты из жизни казались мне пустотой.

— Я не уйду, — продолжала говорить мать, требуя узнать правду об игрушке.

— А я не расскажу тебе о ней, — Ответил я, совершенно не думая, ведь мой мозг уже был задавлен матерью.

Женщина сменилась в лице, долгое время, стараясь переварить ситуацию. Ей никогда в голову не могла прийти мысль, что её родной ребенок ответит в такой грубой форме.

— Ты позоришь меня… — спокойно ответила мать. — Мы вернёмся к этому разговору, и я узнаю правду от тебя.

Мне казалось, что самое сложное уже позади, слёзы перестали течь, а дышать было намного свободнее. Я уже не смотрел себе в ноги, а изучал лицо матери.

Что-то щёлкнуло в голове матери и ей захотелось вынести всю злобу.

Подойдя к столу и взяв ножницы, которые я использовал для бумаги, женщина начала резать игрушку. Пряжа начала рассыпаться и совсем скоро единственная игрушка будет поделена на все части.

— Что ты делаешь? — спросил я у мамы, повысив голос.

Но женщина была настроена серьезно и продолжала резать плотную игрушку, что давалось ей не без труда.

Я не мог смотреть на то, как портят и уничтожают единственный подарок, и воспоминание о Лили. Первые недели без этой девочки я плакал, засыпая вместе с этой совой. Но теперь я, плачу вновь, наблюдая как мои воспоминания уничтожают.

Когда женщина разрезала игрушку и была готова выйти из комнаты чтобы выбросить её в ближайшую урну, я перегородил ей проход и не хотел пропускать мать ни перед каким предлогом.

— Вот значит как… — женщина была способна убить глазами. — Я растила тебя, кормила и воспитывала, а эта игрушка ценнее родной матери.

Свою маму я люблю, также как и любой другой парень. Но именно свою маму, а не надзирателя, которая спит и видит, как нанимает мне всё больше репетиторов, чтобы я сдал “идеально” каждый из предметов.

— Забирай этот мусор, — мама опустила ладони и разжала их, голова и тело игрушки повалились на пол.

Пройдя мимо моего плеча, я смотрел на части подарка. В голову лезла картина из прошлого, уже размытая, но не менее важная. Такая, в которой Лили дарит мне игрушку, на которую она потратила несколько часов, а скорее всего и дней.

Потратила их, для меня…

Подойдя к маленьким кусочкам, имеющим неимоверную важность для меня, я краем уха слышал, как мама топает, хлопает дверьми и желает разрушить полдома.

Опустившись и взяв в руки по части, мне пришло осознание ситуации и того, что я натворил.

Мой мир был разрушен. Единственный авторитет в лице матери прямо сейчас был разочарован мной и готовил планы для наказания. А я заплакал впервые за пару лет и отказался говорить об истории этой игрушки, считая это слишком личным.

Мне будет очень плохо…

Я сам спилил ветку, на которой сидел.

Весь вечер я провёл в комнате с чувством опустошения, каждый раз, когда мама проходила мимо двери в комнату, моё сердце сжималось, а дыхание замирало. Даже когда мать ужинала, она не позвала меня с собой, возможно желая, чтобы я голодал в качестве наказания.

Ночь будет тяжелой, как и все последующие.

Когда пришло время спать, и усталость взяла верх, я взял части игрушки и прижал их к своему телу, предусмотрительно укрыв их тяжелым одеялом. Мне очень хотелось её зашить, но ни навыков, ни инструментов у меня не было.

Немного погрубевшая пряжа прижималось к моему телу и будто грело. Это было то самое чувство, в котором я нуждался несколько лет. Но осознал только сейчас о своих желаниях, ведь давно свыкся с ними и считал чем-то неважным.

Ночь после истощающих разум ссор с родителем всегда более длинная и, как правило, прекрасная на сон. Уставший рассудок требует восполнения энергии, отчего и во время сна я сначала ощущал усталость, но затем очень глубокий отдых.

Это была не только самая тяжелая, но и приятная ночь…

Итан 15 лет

10 марта

Йоко пропадала три дня, а затем снова появилась в школе. Кажется, всё вернулась на свои места, включая настроение девушки. Японка продолжала выглядеть уставшей и бледной.

Но меня это радует, в сравнении с тем, что мне рассказывал Райан.

Утро было до ужаса повседневным. Как всегда мы встретились взглядами с Кэтрин, показывая взаимную неприязнь. Но даже это утро выделялось, ведь я уложил гитару в чехол шёл с ней в школу, держа её на спине.

Пальцы левой руки повторяли смену аккордов.

Весь путь до школы я тихо напевал песню, которую сам же и сочинил.

— Привет Итан, — зевая, поздоровалась Йоко со спины.

Теперь мне не приходиться ходить за японкой хвостиком, чтобы просто поздороваться. Теперь девушка сама ко мне спокойно подходила, чтобы поговорить. Пускай эти разы были очень редки, но каждый из них был очень важен.

— Здравствуй, — обернулся я улыбаясь.

— Чего это ты с гитарой? — удивилась Йоко.

— А… играть буду на ней, — ответил я настолько банально, насколько это было возможно.

— Это понятно, — усмехнулась девушка в костюме на размер больше неё. — Не знала, что ты умеешь играть.

— Как-то раз, на дне рождения Райана играл, — вспомнил я прошлое, которое мы разделили вместе с Йоко.

— Вспомнила… — с кивком объявила Йоко.

Мы шли с девушкой позади толпы школьников. С каждым днём было теплее а тучи расходились, поэтому сегодня светило солнце, грея кожу, а вместе с ней и лицо.

— Что ты делаешь? — спросила у меня Йоко.

— Наслаждаюсь, — закрыв глаза и подняв лицо, я ощутил, как холод пропадает из моего тела.

— Ты можешь врезаться в человека или споткнуться, — переживала за меня Йоко.

— Тоже верно, — выпрямив голову и открыв глаза, я улыбнулся.

— Ты всегда такой весёлый? — прямо спросила девушка, поправляя челку черных волос.

Сложно сказать, что я всегда чувствую себя хорошо. Но мне однозначно лучше с друзьями или когда я не один. Когда один мысли съедают мозг, а душа гниёт.

— Лучше таким, чем хромым от ртути, — ответил я Йоко, сравниваю себя с