Лабиринты Подземья. Кровь для Ворона - Ирина Иви

понять, что в комнате он не один, выражение лица его тут же изменилось, стало привычным Ишнаис.

— Рассказывай, как все произошло, — потребовал он, жадно глядя на уже успевшую успокоиться, но по-прежнему обнаженную дочь.

Да, ему определенно нужна женщина, желательно, с такой же фигурой, как у его дочурки.

* * *

Через час одетая и причесанная Ишнаис выходила из покоев своего отца, сжимая в кулачке флакончик с темной густой жидкостью. Она все равно добьется своего, во что бы то ни стало!

Она нашла Ворона на берегу моря, в уединенной бухте, расположенной недалеко от Хрустального дворца, но скрытой так искусно, что обнаружить ее можно было с большим трудом. Это было излюбленное место Ворона, любящего проводить здесь время, сидя на обломке скалы и задумчиво глядя на разбивающиеся о каменистый берег волны. Это место, как он думал, было известно лишь ему одному, но вездесущая Ишнаис давно уже выследила его здесь, только до сего дня не решалась нарушать его уединение, справедливо опасаясь вызвать его неудовольствие. Но сейчас время работало против нее. Когда-нибудь она снова не сможет сдержать оборот, ее кто-нибудь увидит… и пойдут разговоры, полетят слухи и пересуды, которые, конечно же, дойдут до Ворона. А может, она даже обратится в его присутствии. Так или иначе, а скоро он все узнает. Так пусть узнает тогда, когда уже будет намертво влюблен в нее!

Она самолично сходила на дворцовую кухню и велела служанке собрать для нее небольшую корзиночку для пикника, которая сейчас оттягивала ей руку. Поверх разной снеди в корзинке лежала бутылка превосходного вина, ради которого, собственно, и затевался весь пикник. В вино Ишнаис добавит свою кровь и тогда…

Принцесса плотоядно облизала губки, представив себе это самое «и тогда».

Ворон, казалось, ничуть не удивился, когда увидел Ишнаис в бухте, мысли его витали где-то далеко, а взгляд был устремлен на что-то, скрытое от принцессы огромной каменной глыбой.

— Мы с Энелзой решили устроить пикник в каком-нибудь уединенном месте на берегу моря, но она в последний момент передумала идти, — ворковала Ишнаис, ловко раскладывая снедь на большом плоском камне. — А я решила все же пойти и вот, встретила тебя. Ты же составишь мне компанию, правда? — Ишнаис говорила, а руки ее проворно открывали бутылку и разливали вино по бокалам.

Быстрый взгляд в сторону Ворона — он продолжал напряженно вглядываться куда-то вдаль и что-то ответил ей невпопад — и она опрокинула в один из бокалов содержимое хрустального флакончика.

— За нашу встречу у моря, — торжественно провозгласила она, протягивая Ворону бокал с вином и кровью. — За…

— Твое здоровье, Ишнаис! — Ворон одним махом выпил вино, — А теперь прошу меня простить, принцесса! — он вскочил со своего места и тенью метнулся за скалу.

Вскрикнув от неожиданности, Ишнаис вскочила с места и наконец увидела, на что, вернее, на кого смотрел Ворон все это время.

Вдалеке вдоль кромки воды медленно шла девушка, одетая по-мужски: в кожаную куртку и штаны, ее принадлежность к женскому полу выдавала только длинная толстая коса чудесных огненно-рыжих волос. И — Ишнаис просто глазам своим не поверила! — на ладони ее, которую она держала на уровне груди, то и дело вспыхивало и гасло пламя.

Именно к ней и летел сейчас Ворон, раскручивая на ходу водяные вихри.

Глава 14

Нежданные гости

Эльсинелла сидела у постели раненного, выплетая из нитей нор-аниэ целительный узор, и напевала. Человек лежал, уже весь оплетенный серебристыми нитями, взгляд приоткрытых глаз был устремлен на нее, но осмысленным он не был. Дорого же ему обошлась его выходка. И чего вообще из дому понесло?!

Слух сильфиды уловил легкий, чуть шипящий звук и словно перезвон сотен хрустальных колокольчиков.

Только этого ей не хватало!

Испуганно ойкнув, Эльси снова набросила на человека сеть воздушных потоков — чтобы не вздумал вставать или кричать и, наскоро оправив платье (не с кровавым пятном на груди, а другое, в которое она переоделась после ухода Аллана), кинулась прочь из спальни.

Он уже был у самого дома. Высокую фигуру мягко облегает колышущийся на ветру плащ, длинные темные волосы клубятся по плечам подобно туману.

— Повелитель Эсгарион! — Эльси низко склонилась перед статным сильфом.

— Эльсинелла, — небрежный кивок в ее сторону. — Прекращай это представление, мы не во дворце.

Сильфида выпрямилась, и Эсгарион обнял ее. Дядю Эльсинелла любила, и он отвечал ей взаимностью. Правитель сильфов взял на себя заботу о воспитании племянницы, когда умерла ее мать — его сестра. Отца своего Эльси сроду не знала и о нем ей рассказала мать только перед самой своей смертью. Она хотела предостеречь дочь, а вместо этого внушила ей жгучую ненависть к существу, сломавшему жизнь ее матери. О том, кем является отец Эльсинеллы, больше не знал никто, даже дядя Эсгарион — мать строго-настрого запретила дочери кому-либо говорить об этом.

Так или иначе, рано осиротев, Эльсинелла всей душой прикипела к дядюшке, который заменил ей и мать, и отца.

Племянница с дядей вместе вошли в дом.

— Зачем ты это сделала, Эльси?

Словно морозным воздухом потянуло. Сильфида поежилась. Обманывать дядю она не хотела, но…

— Что сделала, дядя Эс?

Порыв ветра распахнул окно, взметнул легкую занавеску, закружил вокруг Эльсинеллы ледяным вихрем.

Да-а, когда повелитель Эсгарион гневается, приходит в ярость и вся воздушная стихия…

Не дожидаясь, пока северный ветер совсем заморозит ее, Эльси велела ему убираться, и он послушался, тихо уполз, поскуливая, будто нашкодивший щенок. Дядя нахмурился.

— Человек. Ты притащила в Фидэликию человека. Зачем?! Ты не знаешь закона? Не знаешь, что только я могу решать, кого пустить через границу, а кого нет?!

— Дядя…

— Ты хоть понимаешь, чем рисковала? Если о твоем поступке узнают, тебя ждет изгнание! Тебе так хочется провести жизнь в человеческих землях?

Эльсинелла молчала. Ответить ей было нечего. Что говорить? Что поддалась на уговоры Наяланы? А потом, когда увидела человека, окровавленного, неподвижного, израненного, в ней самой проснулась жалость?

Нет! Выдавать подругу нельзя — сильфы и ундины и так не слишком дружно живут, а уж после такого… Нельзя говорить и про собственную слабость — сильфы и люди живут в разных мирах, почти не соприкасаясь, и чувствам к людям, пусть даже это всего-навсего жалость, не место в душе сильфа.

— Я его забираю.

— Что?!

— Что слышала!

— Но он ранен!

— По-твоему, я не умею лечить? — изогнул смоляную бровь повелитель.

— Умеешь, конечно, но он же человек. Ты будешь лечить человека?!

— Я довершу начатое тобой. Оставлять здесь его опасно —