Создана быть твоей (СИ) - Мун Эми

Звонкий хохот еще дергал нервы. Пусть она смеялась над идиоткой Хлоей, но Марк знал, кому на самом деле предназначалась пощечина. Тычок в очевидный факт — нахрен ты мне сдался, чертов избалованный ублюдок.

Да, он был таким. Именно ублюдком, который брал, что хотел и когда. Без жалости и стыда, потому что кто сильнее — тот прав. Жизнь вбила в него это правило крепкими ударами военных ботинок. Но маленькая фарфоровая куколка решила показать зубки. И продемонстрировать свое «фи», которое стоило бы держать при себе.

Яркие пятна ночного города мелькали одной сплошной полосой. Девчонка вжалась в сиденье, кусая губы, и больше не решаясь открыть рот. Прическа растрепана, и цветы смяты — потом он оборвет руки каждому, кто посмел коснуться его игрушки. Но сначала… сначала Шерил придется стать инструментом, который не позволит перейти на вторую ступень, приближающую любого альфу к активации гормональной бомбы в голове.

Мобиль свернул с автобана, теряясь в полутемных переплетениях узкоколеек и высоток. Затормозил в первом же закутке и, не размениваясь на выяснение отношений, Марк схватил пискнувшую куколку и дернул на себя, перетаскивая на колени.

Испуганное «нет» потонуло в треске материи.

Проклятье, как же он ждал этого! Сжать эти упругие холмики, наблюдая, как розовеют между пальцами горошины сосков. Обхватить тонкую талию и оставить синий отпечаток на шее, обозначая, кому принадлежит малышка. Она — его! И будет только его, пока не надоест!

Девочка упиралась в плечи, пытаясь выскользнуть из крепкой хватки, елозила, распаляя голод еще больше. В глазах сверкало упрямство, алые губы приоткрыты в тяжелом дыхании — яркой вспышкой прострелило желание смять их своими. Нет, нахрен эти облизывания!

По щеке мазнуло мягким, когда Шерил дернулась, выкручиваясь из его рук. Острый запах паники мешался со слабым запахом других мужчин. Его надо убрать. Стереть без остатка, чтобы не мешал наслаждаться игрушкой.

Накрыв губами чувствительную бусинку, он глубоко вобрал сладкую плоть в рот. Сосал и облизывал, чувствуя, как постепенно слабеют ее движения, а запах становится чище. Обретает новые полутона, заставляя дышать полной грудью, снова и снова пытаясь поймать пустоту. Проклятье, как же не хватает…чего-то. Не дает успокоиться, заставляя снова и снова атаковать ласками. Сминать пальцами нежную плоть, заполняя раздражавший пробел своими метками.

Новый толчок в плечи был совсем слабым, почти никаким — куколка уже завелась, он чувствовал. Но еще сопротивлялась. Шипела что-то оскорбительное, царапалась и пыталась улизнуть, не соображая своей хорошенькой головкой, что бежать некуда, а ее глупое сопротивление заводит хлеще опытных ласк.

Сладкая девочка. Полуголая, злая, но уже готовая для него. Остался только последний штрих. Перехватив Шерил одной рукой, второй Марк нырнул под подол, расправляясь с трусиками. Накрыл ладонью бархатную щелку, растирая по складкам сочившуюся влагу. Трясло от желания очутиться внутри тугой плоти, чувствуя нежное сопротивление. Все такая же узкая, неопытная, но обжигающе горячая. Дикий коктейль порочности и чистоты за бесценок. Его хочется прямо сейчас.

Почувствовав, как он расстегивает ширинку, Шерил задергалась, умоляюще распахивая глаза. Проклятье! Шелковая ткань платья сбилась на талии, обнажая раскрытые ему бедра. Пах скрутило сладкой судорогой от вида блестящих голеньких складок, которые очень скоро обнимут его член, пропуская в горячую тесноту.

Избавившись от брони штанов, Марк дернул Шерил на себя, вынуждая проехаться по каменному стояку. И чуть не кончил от ее тихого полустона. Обхватив упругую задницу, приподнял и толкнулся вверх.

Внутри что-то лопнуло. Выключилось, попутно выключая и мозги и выдержку. Осталась только фарфоровая куколка в его руках. Стонавшая от ударов бедер и послушно раздвигавшая ноги, раскрываясь во всей своей нежной красоте.

И легкие вытолкнули воздух, превращая его в короткий стон. Первый за очень много лет.

Это было быстро и дико. Как будто он не трахался целую вечность, и только сейчас дорвался до женщины. Почти идеальной, почти… его!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нырнув рукой в растрепавшуюся прическу, Марк потянул шелковые локоны, чувствуя, как в кожу впиваются острые шпильки, и лепестки цветов сминаются и облетают на сорванный подол платья.

С коротким вздохом малышка запрокинула голову, открывая беззащитную шею. Вздрогнула, выгибаясь навстречу, и вдоль позвоночника протянуло вспышками обжигающих молний, стекая вниз живота концентрированным удовольствием.

Насадив Шерил на себя до упора, Марк склонил голову и сжал губами розовый комочек соска, прикусывая до лёгкой боли.

— А-а-а!

В шею впились острые ноготки. Девочка задрожала, и в следующее мгновение тугие мышцы сжались, толкая его в чертов бездонный омут, и в ушах дуэтом зазвучал разделенный на двоих стон.

Вспышка оргазма, как взрыв сверхновой, выжгла всю злость, разметав ее на сотни несовместимых частиц. Выбила всю дурь из башки, и долгожданная волна удовлетворения накрыла с головой. Шерил не дергалась, покорно принимая все до капли.

Уткнувшись в изгиб тонкой шеи, Марк глубоко вздохнул, потираясь носом о теплую кожу. Зверь довольно урчал — внутри девочки растекалась обновлённая метка. Яркий след, заметный любому альфе или бете.

— Ты чертовски права, куколка, — прохрипел, заглядывая в поддернутые дымкой оргазма глаза, — я решаю, кого брать и когда.

Искусанные губы дрогнули.

— Ненавижу, — прошептала, практически сваливаясь в сторону.

— Это твои проблемы, — процедил сквозь стиснутые зубы.

Легкость лопнула, как мыльный пузырь, напоровшийся на тонкую иглу ответной ненависти. Настоящей, такой же яркой, как полученное удовольствие.

По ладоням опять рассыпалось едва заметное покалывание. Нет, надо звонить Миллеру. Пусть достает свой чемоданчик и проводит замеры. Схлопотать внезапный приступ в его планы не входило.

Шерил дрожащими руками пыталась собрать изорванное платье. Прическа совсем растрепалась, и густая русая вуаль скрывала опущенное личико. Под ногами валялись изломанные цветы. Хрупкая красота, уничтоженная в угоду страсти.

Пришлось стиснуть кулаки, чтобы не броситься их поднимать. Да, однозначно стоит вызвать Миллера. Настроение скачет песчаной блохой. Надоело.

* * *

Мерный писк датчиков был привычной музыкой. В лагере каждую неделю обследования проводились. По средам, сразу после подъема. Если пропустить начало пубертатного периода — последствия могут быть печальны. Для альф, разумеется. Ни бетам, ни тем более омегам не грозила передозировка гормонами.

— Мисс Лоу нуждается в осмотре.

Миллер щелкал кнопками, выгоняя диаграммы на экран, на него не смотрел, но Марк слуховыми галлюцинациями не страдал. Док не спрашивал — ставил перед фактом.

— С ней порядок.

Твердый взгляд из-под визор-очков пробил навылет — этому сам черт не брат, Президента за дверь выставит, если решит, что больному покой нужен. Марк уважал Миллера за такую бескомпромиссность, но сейчас она точно не в тему.

— Это решать не вам.

В обычной жизни док тихий мужчина. Болезнь, вернее — ее последствия, сильно подпортили его самооценку. Северная оспа — та еще дрянь. Вирус размножается через поврежденные клетки, чем больше травмируешь язвы, тем хуже становится. Остается только лежать и медленно гнить, надеясь, что иммунитет переборет заразу. Выживших почти нет, но Миллер втиснулся в ничтожно малый процент. Прошел сквозь ад, обглодавший ему лицо и тело. Но болезнь никуда не исчезла. Она просто застыла глубоко в тканях и могла вновь дать о себе знать при сильных повреждениях, таких, например, как пересадка кожи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Шерил здорова, док. Делайте свою работу.

— Это и есть моя работа, мистер Дарквуд. Психическое состояние пациентки может быть нестабильно…

Датчик громко запищал, обрывая неприятный разговор. Мужчина опять развернулся к компьютеру, сводя в итог общие результаты. Застыл на несколько секунд, вглядываясь в диаграммы и таблицы, а потом произнес: