Мёртвое сердце. Мёртвая рука - Вероника Никулина

— А теперь о криккенёрах, — продолжает мой рассказ Лина, — или как любят называть даэгоры представителей моей расы-мертвецах.

— Как…твоей расы? — переспрашивает Костя, а Наталья с детьми разом помрачнели.

— Константин, это элементарно. Почему женщина лет тридцати выглядит, как девочка? Или откуда такая сила? Или почему нет не единой царапины? Потому что я-криккенёр. Были споры о том, можно ли отнести криккенёрам к расе? Объясняю почему были такие споры. В отличие от даэгоров, мы такими становимся. Исключительно после смерти. А кто становится после смерти? Те, кто при жизни были самоубийцами, убийцами серийными или "мелкими",какой из них станет после смерти криккенёр решит лишь Создатель. Но самоубийцы все без исключения. А также и есть третий способ стать ходячим мертвецом- быть отданным по контракту. То есть, как я. Криккенёрство-это такой вид наказания, при котором после смерти оживляют тело, но душу не возвращают обратно, иными словами их разрывают… — последнее слово так внушительно прозвучало, что всех едва не стошнило, — раздвоение личности самое настоящее. Душа вынуждена скитаться по этому миру, а тело становиться равнодушным ко всему. Нас не радует ничего, нам не ведом страх, у нас нет желаний, стремлений. Мы вообще можем стать посреди улицы и простоять лет сто. Мы не имеем потребностей никаких. Умеем только слышать и видеть. Но последнего я лишена. Об этом Маша знает… Однако криккенёр имеет огромную силу, равную даэгорской. Криккенёр устойчив ко всем повреждениям, кроме даэгорского удара на поражение. Люди не могут нас убить. Поэтому и стояла защита. Против нас. Однако не так всё мрачно. Криккенёр умеет возвращать человеку или даэгору душу. Иными словами поднимать из мёртвых. Но сами себе не могут. Вопрос тут стоит в другом. А будет ли криккенёр воскрешать? Не будет. Нет желания, да и не за чем. У меня же было. Если криккенёр сам хочет воскресить, то получим не сумасшедшего, а нормального даэгора или человека, каким он был до смерти. Не знаю, как возникли контракты. Но очень давно. С криккенёрами можно заключать особый контракт.

— Что-то вроде человек просит кого-то воскресить, но его душа отправляется в ад? — похоже после такого откровения никто не решился спросить у Лины, кроме Марии.

— Во-первых, у нас низины. Во-вторых, какой толк от чужой души, если мы свою не можем вернуть, кроме как избавиться от тела, подставившись под удар даэгора? Невыгодная для криккенёра сделка. Да и невозможно такое. Сделку можно заключить так: какой-нибудь бедолага просит воскресить близкого… Но в замен криккенёр требует отдать другого бедолагу. Обязательно близкого. То есть наказать другого человека или даэгора за смерть близкого, не причастного к убийству или несчастному случаю…или даже старости. Пополнение в армии-вот что важно для криккенёра.

Висит очень неприятная тишина.

— И… — бессильно восклицает Маша. — неужели ничего нет тому человеку, который заключает договор?

— А ты сама подумай. Разъединить тело с душой другому человеку-это как? Это самое страшнейшее преступление….морали. За такое не судят человеческим судом. Но, это самый страшнейший грех. А что Создатель делает с грешными? Надеюсь что тот, кто меня обменял надорвал все голосовые связки, взывая о пощаде, горя в самых глубоких слоях низин. Я такое ни за что. НИ ЗА ЧТО. Не прощу.

— А….часто совершают…такие сделки?

— Практически, к счастью, про сделки забыли. Умная нация пошла. Но для меня исключение сделали, твари. Да и сделки совершаются криккенёрами по желанию… Правда одно странно. На Западе заключили сделку… Хотя там была защита.

— Может не Западе…А где-нибудь ещё? Да и ты-то нормально защиту проходишь…

— Дело тут в том… Что криккенёры, в отличие от даэгоров, не могут своим…Как бы сказать. В общем один криккенёр не может убить или нанести телесный вред другому криккенёру. Против таких стоит защита. Но это правило можно обойти, пройти особый обряд. На который решилась только я. И после него могут и убивать своих же, и проходить спокойно защиту… И поверь обряд-это такое дело… Очень болезненное. И Сложное. Даже для мертвеца.

— Кстати…а даэгоры могут убить криккенёра?

— Лишь уничтожив единственный источник, поддерживающий их…скажем так "жизнь", — продолжаю, — то есть сердце. Но проблема в то, что пробить человек не может, а даэгор-да. Достаточно силы. А вот даэгоры, почти как люди, не надо никуда целиться, любой смертельный удар для человека смертелен для даэгора. Только вот у дагоров чувство смерти…притуплено, и он несколько минут может пережить смертельный удар. Любой. Даже если казнить. С одной стороны нас можно спасти за это время. А с другой стороны…это очень мучительно. Когда ты даже быстрой смертью умереть не можешь. Должен мучиться в любом случае, когда приходит костлявая. И тогда я должен был умереть на месте… Но пришлось мучительно покидать этот мир…

— Ребят… — прерывает нас Мария, — тут вообще-то дети. А вы такие страшилки тут рассказываете… О позитивном нельзя было?

— Ну мы ещё даже истинные облики не показали, — пытается шутить Лина. — Ну ладно. На самом деле у криккенёров есть своеобразное идеальное общество. Которое создал и руководит один очень древний криккенёр. Никто не знает, кем он был, за что он таким стал и сколько ему на самом деле лет. Но он был при падении Аэйровийской империи, это точно. И нас предостерегает. Зовут его Феликс. Точнее его криккенёрское имя, настоящего никто не знает. Но он смог создать такое общество, где нет несправедливости, где каждый равен, где нет деления на классы и сословия, где нет денег, но есть взаимопомощь, где нет интрижек, где нет преступлений. Однако там нет и радости. И это общество не любит людей, иногда нападает на них. Но в основном воюют с даэгорами. А те пытаются защитить людей. Поэтому я перешла на другую сторону.

— Но и на другой стороне не так гладко. — опять рассказываю я. — Да. Мы пытаемся защитить людей. У нас есть клан, мы не разрозненны. Но внутри клана порой такое твориться… Многие разочаровались в нём. И ушли. Стали жить, как люди, без войны. Я не хочу терять веру. Не хочу разочаровываться в своём выборе. Пока есть долг, я его исполню.

Мы дошли до дворца. Как я говорил, он красив, не то слово. А пускай они несколько минут любуются и переваривают информацию. Сами же хотели правду. Сейчас она и будет.

Подхожу ко входу, а стражники странновато посматривают на меня. Я их прекрасно знаю. И они меня. Точнее сначала перешёптываются. А потом белеют.

— А-алариан Е-евгеньевич…Это вы?

— Да, Степан Михайлович. Я.

— Н-но…говорили, что вы умерли.