С НАМЕРЕНИЕМ ОСКОРБИТЬ (1998—2001) - Перес-Реверте Артуро

МЫШОНОК И ГОРИЛЛА

Не знаю, что сделал ему водитель белой машины, но этот тип ни с того ни с сего выскакивает из своего фургона и принимается со страшной силой пинать ее капот. «Идиот! — орет он. — Жалкое ничтожество!» Это огромный детина с широченными плечами и мордой гориллы. Когда видишь подобных субъектов, хочется познакомиться с адвокатом, добившимся их освобождения из зоопарка. «Идиот!» — кричит водитель фургона на всю улицу. Вокруг уже начинает собираться толпа любопытных. Несчастная жертва нападения скрючилась в своей машине, парализованная страхом. Это крошеный, безобидный на вид человечек в очках, похожий на испуганного мышонка. Он не пытается дать сдачи обидчику, не спешит выхватить из своей перчаточницы парабеллум — просто сидит, втянув голову в плечи и покорно выслушивает разносящиеся по улице оскорбления и угрозы. Хуже всего то, что в машине с ним жена и дети. Женщина напугана сильнее мужа. Детишек трое. Двое малышей в страхе жмутся друг к другу. Девочка лет пятнадцати плачет, закрыв голову руками. А горилла из фургона, крепкая и самоуверенная, уже грозит кулаком в окошко машины, явно наслаждаясь своей удалью.

Наконец, излив гнев, громила возвращается к фургону, а владелец белой машины трогается с места, не смея даже оглядеться по сторонам. А ты стоишь на тротуаре, задыхаясь от ярости. «Так нельзя, — думаешь ты. — Нельзя так обращаться с человеком на глазах его семьи. Пусть этот тип с лицом мышонка — настоящая сволочь, пусть он нарушил все на свете правила движения, все равно. Ведь там была женщина и ребятишки. Какими бы уродами мы все ни были, какой бы опасности он ни подверг твою машину, да хотя бы и жизнь, есть вещи, которые никто не имеет права делать с другими людьми. Таких вещей никто не должен допускать. Иногда обстоятельства складываются так, что одному человеку приходится убивать другого. Бывает, что иного выхода нет или твой враг не заслуживает ничего другого. Но человека ни в коем случае нельзя так оскорблять, особенно — в присутствии его близких. Вот это действительно низко и подло.

И прямо там, на тротуаре, ты начинаешь вспоминать о том, что предпочел бы забыть насовсем. Будто открылся воображаемый альбом с фотографиями: накопленные за двадцать лет на пиратских островах картины встают у меня перед глазами. Давно не виделись, дружище. Интересно, помнишь ли ты нас. Разумеется, помнишь. Помнишь, как солдат-маронит по имени Жорж Карами избивал немолодого мусульманина в одном из бейрутских отелей в 1976 году, а другой солдат в это время лапал жену и дочь несчастного. Помнишь взгляд никарагуанской крестьянки из Эстели — это было в мае семьдесят девятого. Сомосовцы избивали ее мужа прикладами. Несчастный изо всех сил старался сохранить достоинство. Напоследок рыжий и веснушчатый бандит, похожий на гринго, ударил его по голове. Крестьянин долго не мог подняться на ноги и не смел взглянуть в лицо жене. Стыд мучил его куда сильнее, чем боль от побоев. Помнишь молоденького серба, попавшего в руки хорватских боевиков в Кукуньеваче летом девяносто первого года. Они били его по щекам, снова и снова. У дверей горящего дома за этой сценой наблюдала окаменевшая от ужаса женщина с младенцем на руках. Пощечины сыпались одна за другой, гулкие, как удары в барабан, и с каждой оплеухой голова мальчишки моталась из стороны в сторону. В конце концов, бедняга обмочился от страха и стыда. На его брюках расползлось влажное темное пятно.

Ты вспоминаешь об этом и еще о многих вещах, провожая глазами фургон и белую машину. На первый взгляд, может показаться, что твои воспоминания здесь не при чем. Но это не так. Ты лишний раз убедился в том, что человек — самое жестокое и опасное создание на земле, и что все негодяи похожи друг на друга. Достаточно незначительного происшествия на перекрестке у светофора, и наша подлая сущность спешит вылезти наружу. Люди везде одинаковы, брат. Повсюду творятся одни и те же низости.

ДЕВЧОНКА С РОДЕО-ДРАЙВ

Пиццерия располагалась почти на углу Родео-Драйв. Это симпатичное заведение пользовалось популярностью у народа из галерей, киностудий и роскошных магазинов, расположенных в Золотом треугольнике. Мои агенты Ракель и Говард устроили там встречу с голливудскими акулами. Ну, вы знаете: улыбки голодных шакалов, текст контракта на стол, зови меня Майк, хи-хи да ха-ха. И все же договор стоит прочесть повнимательнее, включая то, что написано мелкими буквами, а то рискуешь распрощаться с последней рубашкой или заработать кинжальный удар между лопаток. В общем, мы сидели за столом, до невозможности любезные и дружелюбные, обменивались улыбками, а про себя каждый думал: «Тебе меня не облапошить, сукин сын!» Время от времени я делал глоток калифорнийского вина. «Дерьмовое у вас вино, — заметил я в начале беседы. — Как это по-вашему? Shit». Конечно, я никого не хотел задеть. Все очень смеялись. Ха-ха, посмотрите, какие изысканные манеры у этого ублюдка. Если бы я сказал, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, все бы точно также смеялись. Они вообще охотно смеются, завлекая тебя в западню.

Итак, я пил вино, на самом деле — просто замечательное, временами осторожно поглядывая на девушку-администратора у входа. Ее звали Элена Трухильо. Она была наполовину мексиканкой. Я сказал девушке, что ее фамилия происходит от названия города, и она попросила его описать. Мы поболтали несколько минут. Элена не красавица, но и не уродина. Правда, сейчас у нее красный нос и лиловые круги под глазами. Должно быть, девушка недавно посетила пластического хирурга. Когда я осторожно пошутил на эту тему, заметив, что ей достался прелестный носик, Элена тяжело вздохнула и, покосившись на столики, занятые сплошь актерами и режиссерами, прошептала: «Дай бог!»

Я размышлял об этом, наблюдая, как Элена с улыбкой встречает посетителей ресторана. Думал о ее прооперированном носике, ее манере говорить, улыбаться и двигаться. Каждый день она молит бога, чтобы испанский писатель, который говорит по-английски, как индейцы Джона Форда, или актер за столиком в углу, или агент по кастингу, старательно запоминающий имена и лица, обратит внимание именно на нее и поможет ей попасть на экран, в мир грез, удачи и славы. Я думал о Элене и о других девчонках, застывших на углу жизни перед броском к успеху. Каждая надеется, что повезет именно ей, и она непременно будет на афише в объятиях Хью Гранта. На долю каждой выпадет предостаточно унижений и разочарований, а в результате останутся только плохие воспоминания, неприятные мелочи вроде бешеных денег, потраченных на пластическую операцию. Я думаю об этом, наблюдая, как Элена Трухильо терпеливо, словно Пенелопа, ждет своего Ричарда Гира. Он придет и скажет: «Ты моя Красотка!» Поцелуй и финальные титры.

Я все не мог избавиться от мыслей о Элене и о других девчонках, которые мечтают стать актрисами и поселиться в Беверли-Хиллз, и о тех, кто хочет сделать карьеру модели в Майами, гордо ступать по подиуму в головокружительных нарядах и ночи напролет веселиться на шикарных вечеринках. Я вспоминал об элегантной и усталой проститутке, с которой мы разговорились одном в баре, тоже испанке, еще красивой, но увядающей. Провожая девчонок насмешливым взглядом, она произнесла: «Я тоже так начинала». Много позже, уже после возвращения в Мадрид, я встречу немало других девчонок, которые, вместо того, чтобы найти нормальную работу, пропадают на прослушиваниях, демонстрируя походку от бедра и наивные повадки «настоящей модели» и мечтают стать знаменитыми, как Мар Флорес, чтобы их тоже пригласили в ток-шоу.

Об этом я размышлял в итальянском ресторане на Родео-Драйв, цепляя на вилку фетуччини и машинально отвечая на лживую, как поцелуй Иуды, улыбку директрисы по маркетингу студии «Мортимер и Флэнаган». И всякий раз, когда Элена поворачивается к нашему столику и улыбается, мне хочется провалиться сквозь землю.