Последняя крепость. Том 2 - Роман Злотников

Вокруг оглушительно гоготали.

— Видали! — разобрал Гором в этом гоготе чей-то восторженный визг. — Одним пальцем! Одним пальцем этого здоровягу в брюхо ткнул, тот и сомлел…

— Гляди, обделался! Честное слово — обделался!

— Эх, и воняет же… Ну и вонь… Сейчас меня самого вывернет.

— А это он нарочно дриснул, — авторитетно заявил кто-то, — чтобы, значит, его больше не трогали…

От невыносимого позора Гором зажмурился.

Но сильный толчок в бок заставил его снова открыть глаза. Теперь над ним стоял мастер Оттар.

— Тебе брат Герб объяснял, да ты, видно, не понял, — начал говорить северянин, и многоголосый шум сразу стих. — Попробую теперь я — по-простому. Считаешь себя сильнее других, потому что на тебе мяса больше наросло? Твое мясо легче легкого и одним пальцем одолеть. Истинная сила в другом…

Оттар замолчал и молчал довольно долго, пока новички снова не начали гомонить. Только Аж не произносил ни слова. Видимо, до сих пор был ошарашен тем, что так запросто — толчком пальца — победил здоровенного Горома.

— Вы все здесь, — заговорил снова Оттар, — пока еще одинаково слабы. Поэтому нет смысла трясти друг перед другом своим мясом. Как стать по-настоящему сильным — этому-то мы и должны вас научить. Понял теперь?

— По… понял… — простонал Гором, ничего не поняв.

— А теперь вставай… вытряхни из портков все, что там ненужного… Утри рожу и веди новых рекрутов в Училище, — сказал Оттар и пропал из поля зрения рекрута.

Гором попытался встать, и это у него получилось. Для того чтобы поднять глаза на новичков, ему понадобились все его душевные силы. И он был по-настоящему поражен, когда увидел, что никто уже не смеется. Но, случайно зацепив взглядом Ажа, Гором затрясся от ненависти.

Ух, этот недомерок! Из-за него это все случилось, из-за него! Это он во всем виноват! Гадина колченогая!

«Пресветлые боги! — беззвучно взмолился сын кузнеца. — Вайар Светоносный! Милостивая Нэла! Великий Андар Громобой! Дайте напиться его крови, а потом делайте со мной что хотите!»

— Тот, кто приходит с миром, не скрывает себя с помощью магии, — сказал Эрл.

— Это мера предосторожности. Я не мог знать, как примут меня… и господина Гархаллокса. Ведь мой облик напоминает облик эльфа… Хотя половина крови, которая течет во мне, человеческая. Отпустите меня! — прерывисто выпел полукровка, обращаясь к болотникам. — Ваша магия причиняет мне боль…

— Мы будем удерживать тебя столько, сколько продлится действие заклинания, — сказал Кай. — За это время мы должны узнать, что ты такое и чего от тебя ждать. Освободить тебя здесь, среди людей, которым ты можешь причинить вред, мы не вправе.

— Люди не враги мне! Я не собираюсь причинять им вред!

— Говори кратко и по существу, — сказал Герб. — Сила Серых Плетей иссякает, и времени у тебя мало.

Полукровка, растянутый на полу дымными плетями, мучительно поморщился. Видно было, что от малейшего движения и даже от каждого слова ему больно.

— Я — Не Имеющий Имени, — проговорил он. — Я — плод любви Далирибиуса, Звездного Лучника, Играющего На Струнах Лунного Света и госпожи Милины, фрейлины ее величества королевы Шафталии Снежноволосой…

— Впервые слышу о королеве с таким именем, — проговорила Лития. — Каким королевством она правила?

— Название этого королевства вам ничего не скажет, ваше величество. Оно погибло в годы Великой Войны, и люди не сохранили памяти об… Имбусе.

Эрл и Лития переглянулись.

— Полукровок, подобных мне, — продолжал Не Имеющий Имени, — Высокий Народ истребил вскоре после Великой Войны. Нас отыскивали и уничтожали безо всякой жалости — потому что само наше существование оскорбляло эльфов. Посудите, ваше величество… — полукровка выгнул шею так, чтобы взглянуть на короля, — как бы люди относились к уродам, которые рождались бы от противоестественной связи человека и пса?.. Мне удалось выжить. Долгие сотни лет я скитался по землям людей, постоянно страшась того, что меня однажды найдут и… убьют. Я никогда не был в Тайных Чертогах и вынужден был жить так, как живут люди. Годы шли, и я старел. Вне Тайных Чертогов время идет по-другому. Здесь, в мире людей, жизнь моя летит к финалу в десять раз быстрее. В конце концов я понял, что мне осталось совсем немного — каких-нибудь пять-шесть тысяч лет. Высокий Народ никогда не признает меня за своего. Людям я тоже не мог открыться, потому что тогда и эльфы смогут меня увидеть. Влачить жалкое существование изгоя и дальше — до тех пор, пока я не исчерпаю положенный мне срок, — вот и все, что мне оставалось. Но я… я решил бороться. За свое право войти в Тайные Чертоги и жить там той жизнью, которой я достоин. Но войти в Чертоги я могу лишь в том случае, если они опустеют. Я объявил войну Высокому Народу, но не мог победить… Против эльфов я был беззащитен и безоружен. Но я стал искать оружие, и я нашел его…

Пока он говорил, дымные плети слабели, утончались — и обвисали. Болотники уже не пытались натягивать их, потому, возможно, что не хотели испытывать их прочность. И Не Имеющий Имени получил возможность опустить руки, уперев их в пол, и выбрать для себя позу поудобнее.

— За то время, пока я скитался среди людей, я заметил одну закономерность, — заговорил он свободнее и громче, — Высокий Народ последовательно и скрупулезно изымает из мира людей тех, кто мыслит иначе, чем другие; тех, кто способен выдумать что-то новое. Все это могло означать только одно: эльфы не хотят, чтобы человечество развивалось. Вот в чем их слабое место! Сильное человечество — и есть оружие, могущее сокрушить Высокий Народ.

— Мне нравится то, что ты говоришь, — произнес Герб.

Судя по лицу королевы, ей тоже пришлись по душе слова полукровки. Эрл, наблюдая за пленником, хмурился.

Истончавшие плети еще держали руки Не Имеющего Имени, но уже совсем не мешали ему двигаться. Приободренный реакцией Герба, он приподнялся и сел, скрестив длинные ноги, положил руки на колени.

— Я начал действовать, — говорил он. — Опережая эльфов, я находил выдающихся магов, историков, математиков, механиков, поэтов, алхимиков, астрономов… Я укрывал их в месте, куда никогда не смог бы проникнуть ни один из представителей Высокого Народа. Там они жили и творили, ни в чем не зная нужды. Умирали одни, оставляя после себя свои изобретения и записи, а я приводил других… Это тайное место я назвал — Скрытая Библиотека. Со временем Библиотека стала настоящей сокровищницей знаний. Признаться, иногда меня поражало величие человеческого гения — многие вещи и устройства из тех, что хранились в Библиотеке, были выше моего понимания. Даже моего понимания!